«Дай родственникам палец — откусят всю руку!» — эта фраза обожгла мой разум, когда телефон вырвался из моих рук и с глухим стуком упал на паркет. Екатерина Сергеевна, эта змея в человеческом обличье, только что потребовала отдать мою наследственную квартиру её любимому сыночку Максиму!
Закипая от ярости, я с трудом сдерживала слезы. Неужели эта женщина действительно верит, что мы с Антоном обязаны кормить её великовозрастного бездельника? Что после всех лет унижений и презрения я вдруг расщедрюсь и подарю квартиру, доставшуюся мне от любимой бабушки?
Семейные узы иногда превращаются в цепи, которые душат сильнее любых кандалов. И я чувствовала, как эти цепи затягиваются вокруг моей шеи все туже с каждым новым звонком от «родственничков». Чем закончится эта война за наследство? И как далеко они готовы зайти, чтобы получить желаемое?
Восемь лет мы с Антоном жили как белки в колесе. Сначала снимали крошечную студию на окраине, потом однушку поближе к центру, и наконец, квартиру побольше, когда появилась возможность. Копили на первоначальный взнос, экономя на всем — от еды до одежды.
Помню, как мечтала купить новые сапоги, но деньги ушли на оплату ипотеки. Или как Антон ходил в потрепанной куртке третью зиму подряд. Никто не протянул нам руку помощи — мои родители сами едва сводили концы с концами, а свекровь все силы бросала на своего старшего сына.
Как только мы наконец въехали в собственное жилье, купленное потом и кровью, я узнала о беременности. Это была радость и одновременно новое испытание — пришлось снова экономить, теперь уже на малышку. Каждую копейку откладывали, каждый рубль считали.
Но Антон всегда был моей опорой — не боялся никакой работы, никогда не сидел без дела, даже когда на прежней работе случались сокращения. Через неделю уже находил новое место — и мы продолжали идти к нашей цели.
Сейчас нашей Алисе уже пять лет. Она ходит в детский сад, а я давно вернулась на работу. Непривычно мне долго сидеть дома, да и хочется поскорее закрыть ипотеку — тогда мы сможем больше тратить на нашу малышку, на поездки к морю, на одежду и вкусности. А в будущем, может, и решимся на второго ребенка, когда финансы позволят.
С Максимом, старшим братом Антона, все сложилось иначе. Он так и остался в родной деревне, не получил никакого образования после девятого класса. Женился на местной девушке Наташе, настругал четверых детей и поселился с семьей в доме матери. На собственное жилье у него денег никогда не было — да и откуда им взяться? Наташа тоже из бедной семьи, без образования.
Справедливости ради, Наташа — девушка неплохая. Мы виделись несколько раз, и она всегда была приветлива и заботлива. С четырьмя детьми на руках и свекровью в придачу работать ей было некогда — она стирала, готовила, ухаживала за скотиной. А Максим…
Максим предпочитал бездельничать и пропивать те скудные деньги, что приносил домой с нерегулярных подработок. Жили они в основном на детские пособия — копейки по современным меркам.
После каждого разговора Антона с матерью или братом, когда он пересказывал мне очередные семейные драмы, я втайне благодарила судьбу, что мы сделаны из другого теста. Да, нам непросто, но мы не пропадем — всегда найдем возможность заработать, обеспечить ребенка, расплатиться за квартиру. Мы ценим то, что имеем, и не жалуемся на жизнь.
Максим же только и делал, что проклинал весь мир: то судьба к нему несправедлива, то жена неумеха, то мать мешает жить, то дети слишком много едят, то начальство его обкрадывает. А уж после пары рюмок и вовсе становился невыносимым.
Мы наведывались в деревню на праздники — Антон не мог полностью порвать с семьей, хотя его там не особо жаловали. Привозили подарки, иногда тихонько давали Наташе немного денег на детей. Она всегда была благодарна и постоянно шептала: — Только не говорите Максу, пожалуйста. Иначе он всё отберет и пропьет, а детям и так нечего надеть. В школе их уже дразнят оборванцами.
За праздничным столом Максим неизменно бурчал, опрокидывая в себя стопку за стопкой: — Кругом одни эгоисты. Только о себе и думают. Хоть бы кто помог человеку в трудную минуту!
Он никогда не уточнял, кого именно считает эгоистами, но я догадывалась, что имеет в виду нас. Антон давно твердо дал понять, что содержать брата не намерен. — Ты же мужик, — говорил он Максиму. — Разве не стыдно, что твоя жена ходит в обносках, а дети скоро босиком в школу пойдут?
— Так дай мне денег, — отвечал Максим, — я и куплю жене обновку.
— Ага, купишь. Я прекрасно знаю, куда утекут эти деньги. Явно не на жену потратишь.
В такие моменты Екатерина Сергеевна всегда вмешивалась, чтобы братья не поссорились — поднимала шум, просила нас с Наташей помочь на кухне, создавала искусственную суету. Она обожала Максима, явно больше, чем Антона, хотя я никогда не понимала, почему. Может, потому, что я единственный ребенок в семье и не знаю, что такое делить родительскую любовь.
Я Екатерине Сергеевне никогда не нравилась. Она считала меня ленивой белоручкой, потому что я отказывалась оставаться в деревне и помогать по хозяйству. А мне было невыносимо находиться в их доме, где вечный беспорядок, отсутствие городских удобств и только жирная пища, от которой у меня всегда болел желудок.
Конечно, вслух я этого не говорила — из вежливости ела понемногу и помогала убирать со стола. На все остальные просьбы вежливо отказывала. Я же в гости приехала, причем не по своему желанию, а чтобы поддержать мужа. Зато как гоняла Екатерина Сергеевна бедную Наташу! Та целыми днями носилась как белка в колесе, выполняя бесконечные поручения свекрови.
После таких «отпусков» я чувствовала себя выжатым лимоном и несколько дней приходила в себя. Антон, хоть и держался крепче меня, по возвращении домой падал в кровать и отсыпался. В той семье не было места радости — все вечно недовольные, угрюмые, раздраженные.
Только нашей Алисе нравилось в деревне. Она обожала животных и природу, а сельская жизнь казалась ей необычной и увлекательной. Но с двоюродными братьями и сестрами у нее отношения не складывались — те были старше и постоянно ее обижали, даже отбирали игрушки, которые приходилось возвращать со скандалом.
— Какие же вы скупердяи, — ворчал Максим, пока его дети ревели из-за того, что мы забрали игрушку. — Могли бы и подарить, не обеднеете.
— Это любимая кукла Алисы, — отвечала я. — А твоим дочерям мы уже подарили новые куклы, если ты не заметил.
Мы просили Алису не брать в гости любимые игрушки, но разве за ребенком уследишь? Всегда что-нибудь да припрячет в рюкзачок в последний момент.
Мне было жаль этих запущенных детей. Как бы Наташа ни старалась их воспитывать, они росли злыми и агрессивными. Неудивительно — в такой-то атмосфере. Брали пример с отца, который считал, что мир ему всё должен. Но помочь мы ничем не могли — Антон категорически запретил помогать в ущерб нашей семье.
— Наша семья для меня в приоритете, — сказал он однажды, когда я заикнулась о том, что им новая стиральная машина нужнее, чем нам. — Эти подачки только хуже сделают — Максим совсем обнаглеет и сядет нам на шею. Пусть хоть немного шевелится и учится зарабатывать. А если что-то с зарплаты останется, что можно безболезненно отдать — тогда Наташе тихонько передадим.
Поначалу меня удивляла такая его жесткость. Я была молодая, сердобольная. Но чем старше становилась, тем яснее понимала, насколько Антон прав. Он не мог вырасти другим с таким старшим братом. Будь он мягким и жалостливым — давно бы его затоптали.
Однажды в нашей семье случилось несчастье — умерла моя бабушка. Отец позвонил и сообщил печальную новость.
— Она хотела, чтобы ее квартира досталась тебе, — сказал он. — По документам не успели оформить, но я переведу ее на твое имя.
В те дни я совсем не думала о квартире — была подавлена известием о смерти бабушки. Но спустя месяц после похорон стала понимать, какое это подспорье для нашей семьи. Квартиру можно сдавать, а деньги направлять на погашение ипотеки.
— Сможем быстрее расплатиться, — обрадовался Антон, когда я наконец рассказала ему об этом. Сразу как-то не до того было, а теперь отец уже вступил в наследство и занимался документами.
До сих пор не знаю, как Екатерина Сергеевна об этом узнала — Антон клялся, что никому ничего не говорил. Но шила в мешке не утаишь, и вскоре свекровь без предупреждения явилась к нам на порог.
— У вас и так есть своя недвижимость, так что наследственную квартиру перепишите на Максимку — Сказала свекровь с порога
Мы и так не обрадовались её визиту — она приехала в самый неподходящий момент. Мы оба были измотаны тяжелой рабочей неделей, а Алиса покашливала, что не давало мне покоя. А тут еще такие заявления!
— Ваш Максимка — чужой для меня человек, — резко ответила я. — Ничего я ему не отдам.
— Отдашь, никуда не денешься, — возмутилась Екатерина Сергеевна. — Ему нужно в город перебраться, тогда сразу и работу приличную найдет, и семью сможет содержать по-человечески.
— Максим — и приличную работу найдет? — усмехнулся Антон. — Ему бы для начала ныть перестать, бросить пить и начать нормально работать там, где он сейчас числится.
— Ему просто обстановку сменить нужно, Антошенька. Ты же понимаешь, как это важно.
— Нет, не понимаю, — отрезал Антон. — Мы с женой сами всего добивались, никто нам не помогал. И она права: Максим ей никто. Она не обязана ему квартиры дарить.
— Да вы же одна семья! Антошенька, ну объясни ты своей жадине-жене. Нельзя так, нужно помогать ближним.
Я была полностью согласна с мужем. Вот если бы Наташа решила уйти от Максима и перевезти детей в город, мы бы ей помогли — пустили бы в квартиру, помогли бы с работой. Потому что она, в отличие от Максима, не пропащая — просто привыкла подчиняться мужу и свекрови.
Но заниматься благотворительностью в пользу человека, которому плевать даже на собственных детей? Нет уж, Екатерина Сергеевна, поищите других спонсоров.
Тут я и вспомнила, что случайно проговорилась о квартире Наташе. А она, простодушная, не понимала, что можно рассказывать мужу и свекрови, а о чем лучше промолчать. Но я сама виновата. Знала ведь, с кем говорю. Просто была расстроена из-за бабушки и не следила за языком.
— Ну и наглая же ты девка, — брякнула Екатерина Сергеевна, смерив меня презрительным взглядом. — Сколько тебе квартир надо, чтобы богачкой себя почувствовать?
— Не смей оскорблять мою жену в моем доме, — резко оборвал ее Антон. — Ты заявилась без приглашения, начала требовать то, что не принадлежит ни тебе, ни мне, а теперь еще и оскорбляешь. Это нормально, по-твоему?
— Знаете, Екатерина Сергеевна, — сказала я, — если уж пришли выпрашивать квартиру для своего сыночка, стоило бы делать это вежливо. Может, я бы и подумала. А теперь уже поздно.
Меня её оскорбления совершенно не задели. Я прекрасно знала, каким трудом нам досталось всё, что мы имеем, и сколько еще предстоит. Бабушкина квартира позволит нам немного выдохнуть, спасибо ей за заботу о нас. Отец, конечно, и так бы оставил квартиру мне — он меня любит, — но всё равно приятно, что бабушка подумала обо мне и моей семье.
— Тогда знайте, — отрезала Екатерина Сергеевна, — что в моем доме вам больше не рады. На праздники можете не приезжать.
— Вот и отлично, — ответил Антон. — Мне всегда были эти поездки в тягость.
— Как ты разговариваешь с матерью! — взвизгнула Екатерина Сергеевна.
— Тебе в нашем доме тоже не рады, — проигнорировав её крик, сказал Антон. — Уходи.
Она схватила сумку и выскочила из квартиры, с силой хлопнув дверью. Я проводила ее взглядом и тяжело вздохнула.
— Жалко Наташу, — сказала я. — И племянников твоих. В такой обстановке растут… что из них получится?
— Это уже не наша забота, — ответил Антон. — И Наташа тоже. Я ей давно сказал, что если захочет уйти от Максима, мы ее поддержим и поможем. Но сама видишь — не уходит, значит, её всё устраивает.
— Ты прав, — согласилась я. — Нужно быть решительнее — хотя бы ради детей.
Екатерина Сергеевна крепко обиделась и с тех пор не звонила. На праздники нас тоже не приглашали. Максим иногда звонил — то денег просил, то о квартире спрашивал. Антон быстро обрывал разговор. Алиса временами просилась в деревню, но её энтузиазм быстро угасал, стоило мне ловко переключить внимание на что-нибудь другое.
Жить стало легче — не нужно тратить время на дорогу, терпеть неприятную обстановку, переживать, что дочку обидят. А бабушкину квартиру мы, как и планировали, сдали — и наконец-то смогли вздохнуть свободнее.
