— И проведите беседу относительно ее поведения, — настоятельно порекомендовала завуч, прощаясь с Максимом. Мужчина лишь вздохнул и пообещал разобраться.
— Обязательно приму меры. На уроках она больше спать не будет.
Хотя чего там разбираться? Он постоянно в разъездах, дочерью занимается жена, а учитывая, что Марина была в высшей степени сложным ребенком — ничего удивительного, что все заканчивается вызовами в школу и требованием обратить внимание на учебу и поведение дочери.
Вот только как он на это внимание обратит, если ему послезавтра в командировку на две недели, а по возвращении будет всего три дня отдыха перед очередным завалом? Платили, конечно, хорошо, но ради этих денег приходилось вкалывать чуть ли не сутками. Видеться с семьей времени не оставалось.
И подсознательно Максим даже чувствовал вину за это поведение, ведь все говорили ему, что будет нелегко. Что Маринка как раз входит в подростковый возраст, и появление в семье еще одного ребенка может превратить жизнь всех домочадцев в адский кошмар. Но Оксана настояла на рождении малыша, а Макс, как любящий муж, не посмел перечить.
В итоге теперь у него имеется постоянно уставшая жена, окончательно заброшенный подросток, довольно болезненный младший сын трех с лишним лет, которого жена побоялась отдавать в детский сад, ну и в довесок ко всему перечисленному – постоянная нехватка денег. Ведь декретные у Оксаны были копеечными, а детям постоянно нужны были вещи, игрушки, да и расходы на питание никто не отменял.
В стремлении дать детям все самое лучшее, Максим почти сутками пропадал на работе и разъезжал по командировкам. Была надежда, что ситуация изменится, когда Олега получится отдать в сад, но Оксана заупрямилась, испугавшись, что с малышом без ее присмотра произойдет что-то плохое. Теперь оставалось ждать школы.
— Привет, Макс, документы все подготовил? – стоило забежать в кабинет, как напарник Женя начал задавать вопросы. – А то полчаса назад Степан Сергеевич заходил, да только тебя не было…
— В школу ходил. Опять вызывали.
— Маринка чудит?
— А кто еще. Слушай, Жень, вот почему у всех дети, как дети, а у меня не дочь, а наказание какое-то. Школьные ее учителя мне все уши прожужжали о том, что она ничего на уроках не делает и даже не пытается в материале разобраться, жена жалуется, что помощи от взрослой девахи по дому никакой… Хамит, огрызается и так далее. Марина же явно считает, что все в порядке, так как сколько не говорил с ней, так ничего и не поменялось. Такое ощущение, что она нам мстит за то, что мы Олега завели. И, главное, с такими честными глазами отпирается, когда по фактам раскладываю все и о плохой учебе, и про хамство дома, и про все проблемы, которые она нам обеспечивает…
— Так, может, она проблемы-то и не видит. Ну, знаешь же эту тему с соринками и бревнами в глазах. Ей-то может казаться, что она нормально себя ведет, а что в реальности происходит, она не видит.
— И что мне с этим делать?
— Я бы попробовал показать. Потому что факты фактами, а когда ты под эти факты еще и видосик показываешь с соответствующими выкрутасами – отпираться в прежнем темпе уже не получится даже у актера от бога. А твоя барышня, судя по твоим словам, прирожденная актриса. У меня первая жена такая была. Все исподтишка, словно невзначай, а такое говорила и делала, что потом, как вспоминал, волосы на всех местах дыбом становились. А когда начинал спрашивать, что происходит и какого лешего она вытворяет, сразу были глазки такие честные-честные и постоянное «ты все выдумываешь» в качестве ответа. Не было тогда видеокамер, а жаль. Порой вспоминаю и сомневаюсь, что там действительно было все то, что я видел. Думаю, а может, правда мои косяки во всем присутствовали и она по делу высказывалась? В умных психологических книжках эту дичь газлайтингом называют.
— Ты бы поменьше умных психологических книжек читал, а лучше вон, документы изучил. Ехать скоро, а ты по моей части до сих пор не в курсе дела.
— Да, да, конечно, изучу. А насчет записи ты подумай.
— Да вот надо действительно купить камеру и поставить где-нибудь в гостиной.
— Главное, жене не сболтни.
— В смысле? – удивился Макс.
— Если она будет знать про камеру, может себя вести неестественно. Дочь поймет, что где-то подвох. А тебе же настоящий результат нужен, а не всякие постановки, верно?
— Ну… Тут ты прав. Хотя Оксана меня, скорей всего, убьет, когда узнает.
— Если узнает. Может, там и не попадется ничего эдакого. Тогда просто снимешь аппаратуру и сделаешь вид, что ничего не было. А если будет, что дочери предъявить, да и сам метод рабочим окажется, то Оксана тебя простит, уж поверь. Это же столько проблем разом решится.
Но Максим даже не подозревал, сколько в его семье их на самом деле. И что вообще дома происходит, пока он едва ли не сутками пашет на работе. Признаться, первые три дня командировки он даже не вспоминал об оставленной в гостиной камере, так как навалилось слишком много работы. Заехать в одно место, потом еще в два, перекусить в какой-то забегаловке, при этом еще найти заведение, где еда будет съедобной. Сил его после этой беготни в колесе хватало на то, чтобы доползти до гостиничного номера и заснуть.
Но вот выдался менее загруженный день, и мужчина наконец-то зашел на сервер, где сохранялись все сделанные за прошедшие дни записи. Камера работала от сети, так что о замене элементов питания беспокоиться не приходилось. Повезло еще, что удалось достать подходящую аппаратуру у знакомых за символическую сумму – не придется думать, на чем сэкономить, чтобы окупить неожиданные траты.
После просмотра первых трех часов записей в ускоренном режиме мужчина и думать забыл о всех финансовых неурядицах как прошлых, так и будущих. Потому что увиденное не поддавалось никакому описанию. Цензурному так уж точно. Оставшиеся дни до окончания командировки ситуация в доме никак не менялась. И мужчина понял, что по возвращении домой его ждет серьезный разговор с женой. И развод. Определенно, потому что жить с ней после такого…
— Жека, поздравь, я скоро снова буду холостяком, — озвучил он сводку по ситуации другу уже, когда они ехали в родной город.
— Ну, судя по твоему виду, случилось что-то очень серьезное, — дипломатично произнес тот. Мужчина вкратце изложил ситуацию, благоразумно решив записи, впрочем, не показывать. Все-таки происходящее внутри семьи – это в какой-то степени слишком личное. Хотя, определенно, кое-кого все отснятое заинтересует.
Пока ехал домой, на трезвую голову успел продумать линию поведения. Нельзя было показать Оксане, что ему известно о том, что происходит дома в его отсутствие. А еще – надо было поговорить наедине с Мариной. Последнее удалось очень легко. Как оказалось, в школу снова требовали кого-то из родителей подростка и Оксана, как обычно, делегировала честь собирать шишки мужу.
Марина всю дорогу до школы сидела на заднем сиденье, рассеянно глядя вперед. Глаза девочки почти все время закрывались. И сейчас Максим понимал, почему именно это происходило. И корил себя, недалекого, за то, что не сложил «два и два». Не вспомнил себя в возрасте чуть старше Марины и причины, по которым толком не удавалось ни спать, ни учиться.
— Знаешь, Марин… — остановив машину на парковке через дорогу от школы, начал он разговор. Девочка испуганно вздрогнула. Конечно, она наверняка ожидала от отца очередной порции ругани. – Когда мне было шестнадцать, моя мама умерла. И мы остались с бабушкой. Я старший, ну и трое пацанов-погодок от трех до пяти. Так вот, я толком не успевал спать и учиться, потому что деревенский дом и трое маленьких детей не располагали ко всему этому. Так вот, Марин, я понимаю, почему мне приходилось помогать бабушке. Ей семьдесят с лишним было, она физически бы не смогла следить за нами, а в качестве альтернативы был детдом и это…
— Пап… Пап, не надо нас с Олегом в детдом, пожалуйста! – встрепенулась девочка. В серых глазах, покрасневших от недосыпа, заблестели слезы. Максим мысленно выругался и стукнул кулаком по рулю. Подросток на заднем сиденье разрыдался в голос. Максим лишь вздохнул и включил на планшете одну из записей, снятых за время его командировки.
— Марин, почему ты мне об этом ничего не говорила? Я понимаю, конечно, что не самый идеальный отец, но я бы мог помочь, не знаю… Что-то сделать, заставить ее от тебя отцепиться, в конце концов.
— Мама говорила, чтобы я… Что ты меня и Олега в детдом сдашь, если с ней разведешься. Что я должна все делать, чтобы все было в порядке и с ним, и со мной. И что ей тяжело, так как она болеет.
— Воспалением хитрости она болеет! И родством с самками собаки, причем в терминальной стадии, — рыкнул Максим. Вспомнил все эмоции, которые пронеслись в голове, когда обнаружил, что жена целыми днями лежит на диване с телефоном или пультом от телевизора в руках, а дочь умудряется после школы и домом, и братом заниматься. Естественно, что уставший ребенок, до трех часов ночи делающий уроки, потом на этих самых уроках пытается хоть немного отоспаться. – Да и я хорош. Отец-молодец. Марин, прости, если бы я только сразу узнал…
— Так ты… Ты нас не бросишь?
— Не брошу, конечно. С Оксаной разведусь. На те деньги, что в ее спа-салоны уходят, как раз получится помощницу по дому нанять. Только не вздумай потом и за нее посуду мыть, за пылесосом бегать и Олега купать, хорошо?
Заплаканная девочка кивнула.
Развели их быстро. На видеозаписи было отсняты не только оскорбления и угрозы в адрес детей, но и пара пощечин, которые перепали Марине от «любящей матери». Оксана вину не отрицала. Да и глупо было ее отрицать, при таких-то доказательствах. Только угрожала на суде Марине, что какой бы плохой не была мать – уж она-то никогда не бросит. А вот отец вполне может наиграться пару месяцев и отдать обоих детей в детдом. Или завести другую женщину, которой присутствие отпрысков от первого брака будет в тягость. После этих слов Максиму пришлось очень долго убеждать дочь, что в ближайшие лет пять он на отношения не решится точно, после такого-то фортеля от женщины, с которой шестнадцать лет в браке прожил. Ну а по поводу «наиграется и сдаст в детдом»… Как-то интересно у Оксаны получалось. Будучи уже фактически виноватой, она пыталась обелить себя за счет гипотетически возможной вины будущего бывшего мужа.
Ее доводы сочли абсурдными и в суде. Максиму передали полную опеку над обоими детьми, а Оксану ограничили в родительских правах. Судя по тому, что в ближайшие два года не последовало попыток эти самые права восстановить – человеком, который был готов бросить своих детей хоть на произвол судьбы, в этой семье был далеко не отец.
На работе у Максима история быстро получила распространение. В основном из-за постоянного упоминания Максимом того факта, что если бы не Женька, никогда бы он свою жену «на горячем» не поймал.
— Это на любовнике, что ли? – уточняли при первом разговоре люди, не знакомые с деталями этой истории.
— Уж лучше бы на любовнике, — вздыхал Максим и пересказывал историю с подробностями. Многие соглашались с выводами мужчины, а кто-то – крутил пальцами у виска. А Максиму на самом деле хотелось, чтобы там, в прошлом, пострадала только его мужская гордость, а не дочь, оказавшаяся в зависимом от матери положении на позиции бесправной домработницы. Но хорошо, что хотя бы так все сложилось. Ведь неизвестно, сколько еще молчала бы Марина и в каком положении оказался бы подросший Олег. Вполне возможно, что и второго ребенка жена родила, чтобы подросла «смена» Марине на случай, если та уедет учится. Расчетливая же баба Максиму досталась. И как он только на нее повелся и не заметил происходящего под носом? Уж правду говорят, любовь бывает зла…
