– Все, освобождайте жилплощадь, пожили и хватит! Досмотрели бабку – спасибо, свободны!
Тут вот молодая семья больше вашего нуждается. Внук у меня родился, а Аркашка только один работает, пока Ларка в декрете.
Нечем им съем оплачивать. Будут в наследственной квартире жить. А вы съезжайте к Маринке в Подольск!
– Ну-ка покажи мне квитки, сколько бабке пенсии начисляют, – потребовала тетка мужа, Софья Ароновна, у Марины, – небось жируете тут на старухину московскую пенсию?
– Да не сильно мы тут разбежались. Я из-за бабушки работать не могу, а платят за присмотр мало, буквально кошачьи слезы, – разозлилась Марина, – вот ваши квитки.
Только еще вот, смотрите, сколько за квартиру тут вам начисляют, за всех вас прописанных. Та же половина пенсии и уходит.
– Не умеешь ты деньгами распоряжаться, – пожурила ее тетка Соня, – вот мы, пока бабка в уме была, забирали у нее половину пенсии, а на остальное она жила. И ничего, хватало!
«Конечно, — думала про себя Марина, — и жила Наина Марковна только благодаря вашим пирожкам! Почти не ела, мылась хозяйственным мылом!»
Дети бабушку Миши навещали нечасто, в основном только в день пенсии, чередовали месяцы – один дочь, другой сын. Стыдно им не было. Сами они называли это помощью матери детям.
А потом Наина Марковна стала заговариваться и забываться.
Первым всполошился внук Миша, Маринин муж. Свозил бабушку к врачу –деменция.
Жить одна старушка уже не могла, и Миша с женой перебрались к ней. Никто из родни больше такого желания не изъявил. Ускорила их переезд и утечка газа, которую бабуля устроила ненароком. Спасибо соседям, те учуяли запах и позвонили Мише.
В общем, так два года назад Марина из своего Подольска переехала в Москву. И все свое время она теперь посвящала уходу за бабушкой мужа, которой становилось только хуже.
– Миш, я больше не могу, – жаловалась мужу Марина, – это невыносимо! Бабушка в деменции, ничего не помнит, сегодня на меня с кулаками кинулась, вчера размазала по полу кашу. Я уж про остальное не говорю. Ни ремонт сделать, ни в отпуск съездить.
– Потерпи, я тебя прошу, – говорил ей Миша, – она меня вырастила. Я не могу просто бросить и уйти. И потом, дохаживать ее больше некому. Все не на съеме живем. Не переживай, выдержим. Ты у меня сильная.
В это время в дверной проем вылетела металлическая миска – с некоторых пор Марина предпочитала небьющуюся посуду. От Наины Марковны всего можно было ожидать, тарелок она уже перебила не счесть сколько.
Полгода назад бабушка слегла совсем. Кормили ее с ложечки, надевали памперсы, но помочь было невозможно – Марина и Миша могли только облегчить состояние пожилого человека.
После ухода матери, Мишин отец, Роберт Аронович, который изначально обещал жилье продать и свою долю отдать детям на ипотеку, неожиданно заупрямился:
– Ну как мы ее продадим? Это живу я у жены, а прописку московскую терять не хочу. Это же доплата к пенсии какая!
Живите пока так, хотя бы не будете за съемную платить. Да и не продашь это дорого. У нас же с сестрой доли тут. Получается, надо с ней договариваться, завещания-то мать не оставила.
– А как нам ремонт делать, если у нас только половина квартиры? Пусть тетка тоже вкладывается, – сердито сказал Миша, – за бабушкой вон вообще Маринка ходила, хоть бы кто спасибо сказал. А как на наследство подавать, так вся родня мигом оживилась.
– Ну чего ты, Мишка, зачем с родней ссориться? – миролюбиво сказал Роберт Аронович, – у сеструхи моей, Соньки, тоже жизнь не медовая.
Муж ее пьет, так хоть будет угол свой, есть куда бежать. Короче, живите дети, не будем мы ничего продавать.
Осознав, что ипотеки им не видать, Миша и Марина согласились на эти условия. Они потихоньку сделали ремонт в бабушкиной комнате, коридоре и ванной, поставили новую кухню, заменили окна и двери.
Все это требовало денег, но теперь супруги оба работали. Стало полегче, и обстановка дома заметно улучшилась.
***
Как-то вечером, вернувшись с работы, Миша и Марина застали у двери дома целую делегацию родственников – свекор Марины, его сестра, Софья Ароновна, ее дочь Лариска с мужем и коляской, в которой агукал младенец. Тетка торжественно заявила Мише:
– Пошиковали и хватит. Съезжайте!
– Это с чего вдруг? – возмутился Миша, – мы больше миллиона вложили, только ремонт сделали, а вы на все готовое хотите?
Вон, в свою комнату, тетя Соня, их заселяйте, мы так и быть уплотнимся. И половину за ремонт отдавайте, у нас и чеки все есть. Легко сочтемся.
А еще, если кто забыл, за квартиру и всех, в ней прописанных, квартплата капает ежемесячно. А платим только мы с Маринкой все это время. Не хотите ли расплатиться, дорогие родственнички.
– Да нет у нас таких денег! Мы и снимать-то не можем, а ты с нас полмиллиона требуешь. И так въедем. Нас мама пропишет, и ребеночка тоже, – уверенно заявила Лариска, – и ничего ты нам не сделаешь. Будем жить по прописке. Чего сыну быть подмосковным жителем. В Москве и пособия побольше.
– Папа, а ты что скажешь, – уставился на отца Миша, – устраивает тебя такая сделка? Только учти, за бабушкой мы ухаживали, и ремонт тоже мы делали.
Если вы решитесь вселяться, я все вынесу, от окон до дверного звонка, что мне принадлежит. Будете в голом бетоне сидеть, в бабулиной комнате, на ее никелированной кровати. Так и знайте.
– Да, сынок, – потупился Роберт Аронович, – дилемма получается. Ведь вы и правда бабушку досматривали.
– Между прочим, знаете, сколько сиделка для такой сложной больной стоит? – вступила в разговор Марина, – вы же мне ни разу ни копейки не предложили.
– А ты и не просила, – бросилась на нее Софья Ароновна, – вы пенсию забирали, и того достаточно!
– Ценами на памперсы для взрослых и спецпитание поинтересуйтесь на досуге, – огрызнулась Марина, – а еще на одноразовые пеленки и прочее, что требуется лежачим больным.
А потом квартплату вычтите и посчитайте, сколько я тут нашиковала на бабушкину пенсию за два года. Постыдились бы!
– А чего мне стыдиться? – взвизгнула Софья Ароновна, – ты тут из себя два года благородную корчила, а теперь счета выставляешь.
Небось надеялась, что бабка завещание напишет? А вот шиш тебе, все законным наследникам перешло!
– Соня, тише, – попросил ее брат, – перед соседями стыдно. Ну и чего вы хотите? Куда нам Лариску с ее семейством девать? У Соньки таких денег, что вы хотите, нет. У этих, – он кивнул на молодую семью, – тем более.
– Пойдемте в квартиру, там и поговорим, – предложил Миша.
Но договориться не получилось. Лариса с мужем требовали освободить им жилье или оплачивать аренду. Мишу это, понятное дело, не устраивало. А жить в двушке с молодой семьей и младенцем под боком он и сам не горел желанием. Родственники уехали.
А через пару дней Мише позвонил отец с новым предложением. У семьи Ларисы внезапно волшебным образом нашлись деньги на выкуп его, Роберта Ароновича, доли.
И теперь он предлагал ее часть Мише с Мариной в качестве компенсации за ремонт и прочие неудобства.
Вот только деньги должны были появиться в семье только через полгода – именно такой срок оставался до 3 лет с момента вступления в наследство. А платить налог с продажи имущества Роберт Аронович ох как не хотел.
Миша и Марина были готовы подождать. Но тут им позвонила тетя Соня с новыми условиями:
– Вот что! Эти полгода вы будете моим компенсировать часть оплаты за аренду их квартиры. Бедные дети и так дают вам возможность не выезжать прямо сейчас.
– Так пусть с папой договариваются и берут из его доли, если он согласен, – заупрямился Миша, – почему я должен от своей зарплаты что-то отрывать. И, кстати, кто-нибудь планирует оплачивать коммуналку в эти 6 месяцев?
– Ну тогда давайте вы будете арендовать мою комнату, – находчиво предложила Софья Ароновна, – вы же хотите жить одни? А то сдам вон табору цыган или привезу рабочих мигрантов с соседней стройки.
Они наверняка жилье ищут. А у меня комнатка свободна. Там и посмотрим, кто не захочет съезжать. Ну что, согласны платить? Много не возьму, по-родственному, всего 10 тысяч и коммуналка с вас. А через полгода, милости прошу на выход.
– Мы подумаем, – бросил Миша.
Он завершил разговор и пересказал предложение тетки Марине. А та просто махнула рукой.
– У меня уже сил нет на все фантазии, которые способны породить твои родственники, – устало сказала она, – давай просто съезжать.
Пока Миша и Марина вывозили вещи, тетка, чтобы не терять деньги, сдала тайком свою комнату приезжим рабочим с соседнего рынка – суровым, бородатым мужчинам.
Те довольно быстро захватили всю квартиру, расположившись и в комнате Софьи Ароновны, и в соседней, пока еще принадлежавшей ее брату. А еще через месяц хозяйка просто не смогла в нее попасть.
На входе стояла новая дверь. Дозвониться до квартирантов тетка тоже не могла. Тогда она в ужасе примчалась к брату, а тот позвонил Мише.
– Сынок, приезжай, надо же как-то решать проблему, – чуть не плакал Роберт Аронович, – и идти к властям нельзя, все же нелегально.
Твоя тетя просто пустила людей пожить по знакомству. Это же не противозаконно. Но вдруг они скажут другое, чтобы ее очернить?
– Ну, вызовите МЧС, пусть двери вскроют, – посоветовал Миша, – я здесь при чем? Квартира ваша, вам и решать.
– Мишенька, – дрожащим голосом сказала тетка, – а если это черные риэлторы и мы вообще квартиры лишимся? Неужели тебе нас не жаль? Давай как-то сами, вскроем потихоньку квартиру, и ты с этими людьми поговоришь.
– Нет уж, тетушка, – ответила ей в трубку Марина, – муж мой на разборки не поедет. Вы заварили кашу, хлебайте полной ложкой. Дочь свою туда притащите, внука, зятя.
На нас же вы их легко натравили. Вот и тут пусть они, как будущие собственники, разбираются. А мы к этой квартире больше отношения не имеем, всего хорошего.
Эпопея со злополучной квартирой затянулась на долгие месяцы. Откуда-то взялся липовый договор купли-продажи с подписями собственников. Пошли суды и разбирательства. Лариса туда въехать так и не смогла.
Денег за аренду они тоже не получали. Квартплата капала. А тетка Соня проклинала тот день, когда взялась бороться за наследство с младшим братом и его сыном.
