Светлана распахнула дверь квартиры и замерла на пороге. Кухонный стол был завален какими-то бумагами, а посреди комнаты стояли два больших чемодана. Её муж Виктор сидел в кресле с нехарактерно задумчивым видом.
— Что происходит? — спросила она, снимая пальто.
— Звонила твоя мама, — Виктор поднял на жену глаза. — Они с отцом переезжают к нам. Через три дня.
Светлана медленно опустилась на стул.
— Что значит переезжают? Почему у меня никто не спросил?
— Они сказали, что всё пошло не по плану и сделка была срочной, нашелся покупатель на их двушку, — Виктор потер переносицу. — На вырученные деньги купили однокомнатную Андрею, а сами вложились в строительство. Ждать два года.
— И поэтому они решили просто въехать к нам? — голос Светланы дрожал от возмущения. — Почему не к Андрею? Почему именно к нам?
— Сказали, что у него слишком маленькая площадь. А у нас три комнаты.
Светлана горько усмехнулась. Три комнаты. Бабушкина квартира, в которую они с Виктором переехали восемь лет назад, когда бабушка отправилась жить к родителям Светы. Тогда это казалось логичным решением — молодой семье нужно пространство, а бабушке — постоянный уход. И вот теперь после смерти бабушки квартира официально принадлежала матери.
Светлана щелкнула кнопкой чайника. Вечером позвонила мать.
— Мы уже почти собрались, Светочка, — бодро сообщила Людмила Аркадьевна. — Папа сдаёт вещи грузчикам в пятницу.
— Мама, а вы не думали, что стоило бы посоветоваться с нами? — Светлана старалась говорить спокойно. — У нас с Виктором своя жизнь, дети уже взрослые…
— А что тут советоваться? — удивилась мать. — Квартира бабушкина, я её наследница. А что вы там жили столько лет, так это мы вам разрешили, когда расширяться требовалось. Но вас никто не гонит! Места всем хватит.
Светлана закрыла глаза. Вот оно — «вас никто не гонит». Фраза, которая ясно давала понять: они здесь на птичьих правах.
— Я работаю из дома, мама. Мне нужен кабинет.
— Ну и работай, кто мешает? Мы с папой тихонько в одной комнате устроимся, вы с Виктором в другой, а третья — тебе для работы. Всё по-божески.
После разговора Светлана долго стояла у окна. Восемь лет они с Виктором обустраивали эту квартиру. Ремонт делали, мебель покупали, каждый уголок по своему вкусу. И теперь в одночасье всё рушилось.
— Что будем делать?
— А что мы можем? — Светлана пожала плечами. — Юридически квартира мамина. Мы не можем им запретить.
— Мы могли бы снять что-то.
— На какие деньги, Витя? Ты же знаешь, что мои заказы сейчас идут еле-еле. А у тебя кредит за машину.
Следующие два дня прошли в тягостном ожидании. Светлана убирала свои вещи из большой комнаты, которую решили отдать родителям. Детские комнаты давно пустовали — сын и дочь жили отдельно. Но всё равно казалось, что пространство стремительно сжимается вокруг.
В пятницу в дверь позвонили. На пороге стояли родители с чемоданами. За их спинами виднелись коробки.
— Ну, здравствуй, дочка! — Николай Степанович обнял Светлану. — Принимай постояльцев.
Людмила Аркадьевна уже прошла в комнату, осматриваясь критическим взглядом.
— Пыльно у вас тут. И шторы эти надо бы поменять, темные слишком.
— Рад видеть, Николай Степанович, — Виктор пожал руку тестю. — Давайте помогу с вещами.
К вечеру квартира превратилась в лабиринт из коробок. Родители привезли гораздо больше вещей, чем ожидалось. Каким-то образом их старый сервант уже стоял в гостиной, а массивное кресло-качалка заняло угол у окна.
— Зачем вы столько привезли? — не выдержала Светлана. — Вы же говорили, что ненадолго.
— Два года — это ненадолго? — удивилась мать. — И потом, не жить же нам как на вокзале. Нужны свои вещи, свой уют.
Через неделю совместной жизни Светлана поняла, что находится на грани. Работать стало невозможно — отец целыми днями смотрел телевизор на полной громкости, а мать постоянно заглядывала в комнату с вопросами и предложениями.
— Светочка, может, обед разогреть? А то сидишь голодная.
— Мама, я работаю. Мне нужно сосредоточиться.
— Ну и ладно, ну и работай, — обиженно отвечала мать и уходила, громко прикрыв дверь.
Виктор старался сгладить острые углы. Он часами говорил с тестем о политике, помогал с мелким ремонтом, даже начал играть с ним в шахматы по вечерам. Но Светлану это только раздражало.
— Почему ты подыгрываешь им? — спросила она мужа однажды вечером, когда они вышли «подышать воздухом» во двор. — Это же ненормально — вот так вломиться в чужую жизнь!
— А что ты предлагаешь? — устало спросил Виктор. — Создать невыносимые условия? Выгнать родителей на улицу?
— Нет, но…
— Или ты хочешь, чтобы я поговорил с ними? «Извините, Людмила Аркадьевна, но мы с вашей дочерью хотим, чтобы вы съехали из вашей квартиры».
Светлана замолчала. Он был прав, и это злило ещё больше.
Через месяц совместной жизни в доме окончательно установился распорядок родителей. Завтрак в восемь утра — и обязательно все вместе. Обед в два — и куда ты денешься. Ужин в семь — за общим столом, с разговорами.
— Мама, я не могу каждый день есть в одно и то же время, — взмолилась Светлана. — У меня рабочий график.
— Какой еще график? — возмутилась мать. — Нормальные люди по часам едят. А ты перекусываешь когда попало, потом желудок будет болеть.
После этого разговора Светлана старалась вообще не появляться на кухне, когда там были родители. Она перенесла чайник в свою комнату и питалась бутербродами.
Неожиданно для всех первым не выдержал Виктор. Обычно спокойный и рассудительный, однажды вечером он взорвался, когда Николай Степанович в очередной раз начал рассуждать о том, как «молодежь ничего не умеет».
— С каких пор сорокалетние — молодежь? — резко спросил он. — И с каких пор мы должны выслушивать поучения в собственном доме?
— Витя! — Светлана схватила мужа за руку.
— Нет, Света, хватит, — Виктор высвободил руку. — Мы тут как будто гости. В своём собственном доме.
— В моем доме, ты хотел сказать, — тихо произнесла Людмила Аркадьевна.
Вечер закончился хлопаньем дверей и тяжелым молчанием. Светлана не могла уснуть, ворочаясь с боку на бок.
— Знаешь, о чем я думаю? — внезапно произнес Виктор в темноте. — Нам нужно съехать. Найти деньги и съехать.
— Куда? Снимать квартиру в нашем возрасте?
— Нет. Купить свою. Пусть небольшую, но свою.
— Витя, у нас нет таких денег, — вздохнула Светлана.
— У меня есть участок от отца. В пригороде. Можно продать.
— Но ты же берег его для дачи!
— К черту дачу. Я хочу спокойно жить.
Следующим утром Виктор ушел на работу раньше обычного. Вернулся поздно вечером, странно воодушевленный.
— Я разговаривал с Андреем, — сказал он, имея в виду брата Светланы.
— И что?
— Он в шоке от ситуации. Говорит, не знал, что родители просто вломились к нам. Думал, вы договорились.
— И что теперь?
— У него есть предложение, — Виктор сел рядом с женой. — Он готов обменять свою новую однушку на нашу с родителями жилплощадь. С доплатой, конечно. Родители останутся тут, как и хотели. А мы сможем купить что-то свое.
— Андрей согласится съехать из новой квартиры? — недоверчиво спросила Светлана.
— Он сказал, что квартира ему маловата. Собирается жениться. А тут у вас район лучше, метро рядом.
— Не верю, — покачала головой Светлана. — Что-то здесь не так.
— Поговори с ним сама, — пожал плечами Виктор.
Разговор с братом состоялся на следующий день. Они встретились в кафе недалеко от дома.
— Прости, Светка, — сразу начал Андрей. — Я не знал, что всё так выйдет. Мать сказала, что вы рады будете.
— Конечно, — саркастически улыбнулась Светлана. — Кто же не рад, когда в устоявшуюся жизнь вторгаются со своими порядками.
— Виктор сказал, вы хотите съехать.
— Да. Если только найдем деньги.
Андрей помолчал, размешивая сахар в чашке.
— Я могу помочь. Правда насчет обмена — это я загнул. Девушка моя не согласна переезжать. Но у меня есть сбережения. Я могу одолжить вам на первый взнос.
— С чего такая щедрость? — подозрительно спросила Светлана.
— Потому что мне стыдно, — просто ответил Андрей. — Родители продали квартиру, мне купили, а вас… использовали. Это нечестно, деньгами вам помогу и долю в бабушкиной квартире сохраню.
Дома Светлана всё рассказала Виктору.
— Что думаешь? — спросила она.
— Думаю, стоит попробовать. Я уже смотрел варианты в новостройках. Есть неплохие предложения.
Когда они рассказали о своем решении родителям, реакция была неожиданной.
— Съезжаете? — Людмила Аркадьевна отложила вязание. — Почему?
— Потому что нам нужна своя жизнь, мама, — спокойно ответила Светлана. — Свое пространство.
— А мы вам мешаем? — обиженно спросила мать. — Нас никто за язык не тянул, могли бы и сказать.
— Говорили, мама. Ты не слушала.
— Вас никто не гонит, — сказала мать фразу, от которой Светлану передернуло. — Живите, если хотите.
— Нет, мама. Мы уходим. И дело не в том, что вы нас «гоните» или нет. Дело в уважении. В том, что нельзя просто так решать за других людей.
После этого разговора в квартире установилось напряженное перемирие. Родители делали вид, что ничего не происходит, а Светлана с Виктором активно искали новое жилье.
Через две недели они нашли то, что искали — небольшую двухкомнатную квартиру в новостройке. С помощью денег Андрея внесли первый взнос и оформили ипотеку.
В день, когда они собирали вещи, Людмила Аркадьевна наконец не выдержала.
— И зачем вам эта ипотечная кабала? — спросила она, стоя в дверях. — Жили бы тут спокойно.
— Потому что свое, мама, — ответила Светлана, складывая книги в коробку. — Пусть маленькое, пусть в кредит, но своё.
— А это что, не своё? — развела руками Людмила Аркадьевна. — Бабушкина квартира, наша семья.
— Нет, мама. Ты сама сказала — твоя квартира. А мы тут просто жили, потому что вы разрешили.
Перед самым отъездом, когда грузчики уже выносили последние коробки, Николай Степанович отозвал Виктора в сторону.
— Знаешь, Витя, я ведь понимаю, — тихо сказал он. — Никто не любит, когда в его жизнь вторгаются. Но Люда… она просто не умеет по-другому. Для неё семья — это когда все вместе, под одной крышей.
— Я понимаю, — кивнул Виктор. — Но для нас со Светой семья — это когда в доме только мы.
Когда они вошли в свою новую квартиру — маленькую, пустую, пахнущую свежей краской — Светлана вдруг расплакалась.
— Эй, ты чего? — Виктор обнял жену. — Всё же хорошо теперь.
— Я не знаю, — сквозь слезы ответила она. — Мне и легко, и тяжело одновременно. Как будто я предала родителей. Сбежала.
— Ты не предала, — Виктор погладил её по голове. — Ты выбрала себя. Это разные вещи.
В тот вечер они сидели на полу их новой, ещё пустой квартиры, ели пиццу из коробки и говорили о будущем. О том, как обставят комнаты. О том, что теперь будут приглашать родителей в гости — но только на выходные. О том, что, возможно, когда-то Людмила Аркадьевна поймет и примет их решение.
А может, и нет. Но это уже не меняло главного — они снова чувствовали себя хозяевами своей жизни. И никто не мог сказать им: «Вас никто не гонит».
