Тамара Сергеевна стояла в проходе вагона, опираясь на трость и пытаясь отдышаться. Сердце колотилось где-то в горле, а в голове пульсировала одна и та же мысль: «Только бы успеть». Телеграмма о том, что Зина, ее младшая сестра, при смерти, пришла вчера вечером. Она тут же позвонила племяннице Маше, та подтвердила: «Тетя Тома, приезжайте, маме совсем плохо. Врачи говорят, дней пять-шесть осталось».
Тамара Сергеевна собралась за час. Восьмидесятилетняя женщина двигалась по квартире с энергией, которой позавидовали бы и молодые. Позвонила соседке Кате, попросила поливать герань. Взяла самое необходимое: смену белья, лекарства, теплый свитер. В последний момент положила в сумку фотоальбом, где были их с Зиной детские снимки. Хотела показать сестре, напомнить, как они жили в деревне под Тверью, как бегали на речку, как слушали рассказы родителей о пережитой ими сороковых.
Билетов на ближайший поезд до Твери, конечно, не было. Предложили только верхнюю полку в купейном вагоне. Тамара Сергеевна согласилась не раздумывая. «Как-нибудь заберусь, не впервой», — подумала она.
И вот теперь, стоя у купе номер восемь, она на секунду замешкалась. Дверь была приоткрыта, и из-за нее доносилось тяжелое дыхание. Тамара Сергеевна осторожно потянула дверь и заглянула внутрь.
На нижней полке, раскинувшись во всю ширину, лежал грузный мужчина лет пятидесяти в мятой футболке, обтягивающей объемный живот. Его крупное лицо лоснилось от пота, а редкие волосы были зализаны назад. Рядом с ним на столике стояла открытая бутылка минералки и лежал надкусанный бутерброд.
— Здравствуйте, — тихо произнесла Тамара Сергеевна, — я ваша попутчица.
Мужчина лениво повернул голову и окинул старушку оценивающим взглядом.
— Здрасьте-здрасьте, — буркнул он, не меняя положения.
Тамара Сергеевна осторожно закатила свой небольшой чемодан в купе и прикрыла за собой дверь.
— У меня верхняя полка, — сказала она, показывая билет. — А вы не могли бы… не могли бы поменяться со мной? Мне тяжело забираться наверх. Я еду на похороны сестры, билет в последний момент брала, других мест не было.
Мужчина медленно сел, почесал живот и посмотрел на Тамару Сергеевну как на назойливую муху.
— Бабуля, — сказал он, растягивая слова, — ваша полка сверху, и никому уступать я не собираюсь. Я за нижнюю полку деньги платил, между прочим. Не моя вина, что вы не позаботились о билетах заранее.
Тамара Сергеевна опустила глаза. Она не привыкла навязываться, но ситуация была безвыходной.
— Я понимаю, — сказала она. — Но мне восемьдесят лет, у меня артрит и…
— И что? — перебил ее мужчина. — У меня, может, радикулит. Или еще что похуже. Вы думаете, если вам за семьдесят, то весь мир должен под вас прогибаться?
— Мне восемьдесят, — тихо поправила Тамара Сергеевна.
— Тем более! — воскликнул мужчина. — В вашем возрасте уже дома сидеть надо, а не по поездам разъезжать. Сейчас все старики только и делают, что молодым жизнь портят. В маршрутках места требуют, в поликлиниках очереди создают, пенсии им подавай повыше!
Тамара Сергеевна стояла, опираясь на трость, и чувствовала, как к горлу подкатывает комок. Она хотела сказать, что всю жизнь проработала учительницей в сельской школе, что воспитала сотни детей, что никогда и ни у кого ничего не просила. Но слова застряли где-то внутри.
В этот момент дверь купе отъехала в сторону, и на пороге появился молодой человек. На вид ему было около тридцати. Высокий, подтянутый, в простой белой футболке и джинсах. Мокрые после умывания волосы были зачесаны назад, а в руках он держал небольшое полотенце.
— Добрый день, — сказал он, оглядывая купе. Его взгляд остановился на Тамаре Сергеевне, и он улыбнулся. — Вы наша попутчица? Очень приятно. Меня зовут Алексей.
— Тамара Сергеевна, — представилась старушка, и ее голос слегка дрогнул.
Алексей сразу заметил и ее растерянность, и трость, на которую она опиралась, и билет в дрожащей руке.
— У вас верхняя полка? — спросил он, и, не дожидаясь ответа, продолжил: — Давайте поменяемся. Я с удовольствием лягу наверху, а вы берите мою нижнюю. Вот эту, — он указал на свободную нижнюю полку напротив грузного мужчины.
— Ох, что вы, молодой человек, не стоит, — засмущалась Тамара Сергеевна.
— Стоит-стоит, — настойчиво, но мягко сказал Алексей. — Давайте я вам с вещами помогу.
Он аккуратно взял чемодан Тамары Сергеевны и поставил его под нижнюю полку.
— Правильно, — неожиданно поддержал его грузный мужчина. — Старость надо уважать. Вот молодежь нынче пошла правильная, не то что мы в свое время.
Тамара Сергеевна медленно опустилась на предложенную ей полку и посмотрела сначала на Алексея, потом на грузного мужчину.
— Не старость надо уважать, — сказала она тихо, но четко, — а людей. Независимо от возраста.
Мужчина фыркнул и отвернулся к окну, всем своим видом показывая, что разговор окончен. Алексей улыбнулся и сел рядом с Тамарой Сергеевной.
— Вы далеко едете? — спросил он.
— В Тверь, — ответила Тамара Сергеевна. — К сестре. Она… она умирает.
Последнее слово она произнесла совсем тихо, но оно прозвучало в купе как выстрел.
Поезд тронулся, мерно отстукивая колесами ритм дороги. Алексей помог Тамаре Сергеевне расположиться поудобнее, подложил ей под спину свою подушку, предложил чай из термоса.
— Спасибо, милый, — сказала Тамара Сергеевна, принимая стаканчик с горячим чаем. — Давно таких внимательных молодых людей не встречала.
— Да бросьте, — улыбнулся Алексей. — Обычное дело. Вы бы видели моего деда — в восемьдесят пять лет огород копает и на велосипеде катается. Я ему все время говорю: «Дед, притормози», а он только смеется.
Тамара Сергеевна улыбнулась, представив себе бодрого старика на велосипеде.
— У меня тоже огород был, — сказала она. — Когда в городе еще не жила. Я ведь из деревни сама, под Тверью родилась. Потом только в Москву перебралась, когда замуж вышла, а потом вот в Тюмень. А сестра там осталась, в родительском доме. Всю жизнь письмами обменивались, а виделись редко. Все дела, заботы… А теперь вот еду, и боюсь, что не успею…
Голос ее снова дрогнул, и она замолчала, отпивая чай маленькими глотками.
Грузный мужчина на соседней полке демонстративно достал наушники и врубил музыку так громко, что басы было слышно всему купе.
Алексей поморщился, но ничего не сказал. Вместо этого он наклонился ближе к Тамаре Сергеевне.
— А что вы преподавали? — спросил он. — Я почему-то сразу понял, что вы учительница.
Тамара Сергеевна удивленно подняла брови.
— Как вы догадались? Действительно, я учительница. Русский язык и литературу преподавала, сорок два года в одной школе.
— У вас взгляд такой… оценивающий, — улыбнулся Алексей. — И руки — я заметил, когда вы билет держали. У учителей русского всегда особенные руки, будто они готовы в любой момент красной ручкой ошибку подчеркнуть.
Тамара Сергеевна рассмеялась.
— Верно подмечено! А вы кем работаете, если не секрет?
— Я программист, — ответил Алексей. — Скучно звучит, да?
— Почему же скучно? — возразила Тамара Сергеевна. — Современная профессия. Мой внук тоже все о программировании говорит, хотя ему всего пятнадцать. Компьютеры, смартфоны — это ваш мир.
— Не только, — покачал головой Алексей. — Я, например, очень люблю читать. Бумажные книги, представляете? Друзья смеются, говорят, что я динозавр.
— Какие книги любите? — оживилась Тамара Сергеевна.
— Классику в основном. Достоевского перечитываю раз в год. «Братьев Карамазовых».
— О! — воскликнула Тамара Сергеевна. — Это моя любимая книга! Я ее своим ученикам всегда рекомендовала, хотя это и не входило в школьную программу.
Грузный мужчина напротив громко фыркнул и стянул наушники.
— Достоевский, надо же, — сказал он с насмешкой. — Умные разговоры ведете? А я вот Донцову люблю. И ничего, живу как-то.
Алексей пожал плечами.
— У каждого свои предпочтения.
— Вот именно, — подхватил мужчина. — У каждого свои предпочтения. Я, например, предпочитаю ездить с комфортом, на нижней полке. И нечего мне тут про старость и уважение рассказывать.
— Мы уже не говорим о полках, — спокойно заметила Тамара Сергеевна. — Мы о литературе беседуем. Не хотите присоединиться?
Мужчина снова фыркнул, но наушники не надел.
— Меня, кстати, Виктором зовут, — неожиданно представился он. — Виктор Палыч. В Тверь еду по делам бизнеса.
— Очень приятно, — вежливо кивнула Тамара Сергеевна. — А какой у вас бизнес, если не секрет?
Виктор Палыч приосанился.
— Торговля стройматериалами. Три точки на рынке, между прочим. И склад. Работников пятнадцать человек. Не хухры-мухры!
— Впечатляет, — искренне сказала Тамара Сергеевна. — Вы, наверное, многого добились в жизни.
Виктор Палыч расплылся в самодовольной улыбке.
— А то! Не то что нынешняя молодежь — только в компьютерах своих и сидят. Никакого реального дела.
Алексей хотел что-то возразить, но промолчал, только едва заметно улыбнулся. Тамара Сергеевна перехватила эту улыбку и подмигнула ему.
За окном проплывали пейзажи — поля, перелески, дачные поселки. Тамара Сергеевна задумчиво смотрела на проносящиеся мимо картины и вспоминала свое детство в деревне под Тверью. Как они с Зиной бегали по полям, собирали ягоды, купались в речке. Как помогали родителям в огороде, как ходили в сельскую школу, как мечтали о будущем. Отец часто брал их с собой на рыбалку, учил различать птиц по голосам, рассказывал о звездах. Мама пекла самые вкусные пироги на всю деревню и учила девочек вышивать.
— О чем задумались, Тамара Сергеевна? — спросил Алексей, заметив ее отрешенный взгляд.
— О жизни, — просто ответила она. — О том, как быстро она проходит. Вот, кажется, только вчера мы с сестрой девчонками были, а сегодня… сегодня я еду с ней прощаться.
Виктор Палыч, который успел задремать, открыл глаза и поморщился.
— Началось, — пробурчал он. — Сейчас будет рассказывать, как трудно жили в послевоенные годы и как всё было при советской власти. Знаем, слышали.
Тамара Сергеевна повернулась к нему.
— А вы, Виктор Палыч, в каком году родились, позвольте спросить?
— В шестьдесят пятом, — ответил тот. — А что?
— Значит, голодные послевоенные годы вы не застали, — кивнула Тамара Сергеевна. — И разруху. Вы родились, когда страна уже поднялась из пепла. Когда уже был и хлеб, и крыша над головой, и мирное небо.
— Ну и что? — огрызнулся Виктор Палыч. — При чем тут это?
— Да так, ни при чем, — вздохнула Тамара Сергеевна. — Просто к слову пришлось.
Алексей внимательно посмотрел на нее.
— Расскажите о своей сестре, Тамара Сергеевна. Какая она?
Тамара Сергеевна оживилась, в глазах появился теплый свет.
— Зина у нас самая младшая в семье была. На шесть лет младше меня. Бойкая, озорная. В школе всегда с мальчишками дружила, в футбол играла. Мама ее все время ругала: «Не девичье это дело!» А она только смеялась. Потом, когда выросла, сельским фельдшером стала. Всю жизнь людей лечила, по вызовам ходила в любую погоду, в любое время суток. Замуж вышла поздно, уже под тридцать ей было. Родила дочку, Машеньку мою крестницу. Муж у нее рано умер, от инфаркта. Она одна дочь поднимала.
— А сейчас дочка с ней рядом? — спросил Алексей.
— Да, слава богу. Маша никуда из деревни не уехала. Тоже медсестрой работает, в той же больнице, где Зина всю жизнь проработала. У нее уже сын взрослый, Зинин внук. Их как раз в честь отца — Виктором назвали. Вот так… — Тамара Сергеевна замолчала, погружаясь в воспоминания.
Виктор Палыч хмыкнул.
— Хороший выбор имени, — сказал он с внезапной теплотой в голосе.
Тамара Сергеевна улыбнулась.
— Хороший. Зина от внука души не чаяла. Все говорила: «Вот, Тома, ради кого жить стоит». А сейчас Витя в армии служит, в отпуск приехать не может. Так и не увидит бабушку перед смертью.
В купе повисла тяжелая тишина.
К вечеру атмосфера в купе изменилась. Виктор Палыч сходил в вагон-ресторан и вернулся с пакетом еды.
— Угощайтесь, — неожиданно предложил он, раскладывая на столике бутерброды, фрукты и бутылку минеральной воды. — Негоже на голодный желудок ехать.
Тамара Сергеевна удивленно посмотрела на него.
— Спасибо, Виктор Палыч, очень любезно с вашей стороны.
Алексей тоже поблагодарил и взял яблоко.
Виктор Палыч расправил плечи, явно довольный произведенным эффектом.
— У меня, между прочим, мать тоже учительницей была, — неожиданно сказал он. — Математику преподавала. Строгая была, ух! Весь район ее боялся.
— А она жива? — осторожно спросила Тамара Сергеевна.
Виктор Палыч помрачнел.
— Нет. Пять лет как похоронил. Рак.
— Соболезную, — тихо сказала Тамара Сергеевна.
— Да что уж там, — махнул рукой Виктор Палыч. — Жизнь такая. Родился, пожил, умер. Никто не вечен.
— А вы сами семейный человек? — спросил Алексей.
Виктор Палыч скривился.
— Был семейный. Дважды. Обе жены — змеи подколодные. Только о деньгах и думали. Первая ушла, когда бизнес только начинал, трудно было. А вторая, наоборот, когда дело наладилось — сразу половину отсудить захотела. Еле отбился. Детей, правда, нет. Не сложилось.
Он вздохнул и неожиданно добавил:
— Может, оно и к лучшему. Что я им дать могу, кроме денег? Характер у меня не сахар, сам знаю.
Тамара Сергеевна внимательно посмотрела на него, но ничего не сказала. Вместо этого она достала из сумки фотоальбом.
— Хотите посмотреть? Здесь мы с Зиной в детстве.
Алексей с интересом придвинулся ближе. Виктор Палыч сначала сделал вид, что ему неинтересно, но потом тоже заглянул в альбом.
На черно-белых фотографиях были две девочки — одна постарше, с серьезным взглядом и косами, уложенными короной вокруг головы, другая помладше, с озорной улыбкой и растрепанными волосами.
— Это вы? — спросил Алексей, указывая на старшую девочку.
— Да, — кивнула Тамара Сергеевна. — Мне здесь четырнадцать. А Зине восемь. Это пятьдесят девятый год, папа нас фотографировал.
— А отец с вами жил? — спросил Виктор Палыч.
Тамара Сергеевна кивнула.
— Да, наш папа был хорошим, заботливым человеком. Он работал механиком на заводе и очень любил фотографировать нас с Зиной.
Она перевернула страницу. На следующей фотографии те же девочки, но уже постарше, стояли у школы.
— Это я в десятый класс пошла, а Зина в четвертый, — пояснила Тамара Сергеевна. — Я тогда уже решила, что буду учительницей. А Зина мечтала стать балериной.
— Но стала фельдшером, — заметил Алексей.
— Да, — улыбнулась Тамара Сергеевна. — Жизнь часто меняет наши планы. Но Зина никогда не жалела о своем выборе. Она всегда говорила: «Тома, я на своем месте. Я нужна людям».
— Хорошие слова, — неожиданно серьезно сказал Виктор Палыч. — Правильные.
Он замолчал, о чем-то задумавшись, потом вдруг встал.
— Пойду покурю, — буркнул он и вышел из купе.
Ночь опустилась на поезд, накрыв его темным покрывалом. Проводница принесла чай, раздала постельное белье. Алексей помог Тамаре Сергеевне застелить постель, а потом ловко забрался на верхнюю полку.
Виктор Палыч вернулся от курения притихший, задумчивый. Молча застелил свою полку, переоделся в спортивный костюм и лег, отвернувшись к стене.
Тамара Сергеевна долго не могла уснуть. Она лежала с открытыми глазами и думала о Зине, о том, что скажет ей при встрече, успеет ли застать сестру в сознании. В голове крутились обрывки воспоминаний, фразы из старых писем, которые они писали друг другу всю жизнь.
Неожиданно Виктор Палыч повернулся к ней.
— Не спите? — спросил он шепотом.
— Нет, — так же тихо ответила Тамара Сергеевна.
— Я вот думаю, — продолжил Виктор Палыч, все так же шепотом, — может, я и правда не прав был насчет полки. Мог бы и уступить.
Тамара Сергеевна улыбнулась в темноте.
— Все в порядке, Виктор Палыч. Мне и здесь хорошо, спасибо Алексею.
— Да, парень что надо, — согласился Виктор Палыч. — Не то что мы в его возрасте были. Мы-то о чем думали? О деньгах, о машинах, о девках… А он вон — Достоевского читает.
— Каждое поколение лучше предыдущего, — тихо сказала Тамара Сергеевна. — В этом и состоит прогресс человечества. Не в технике, не в гаджетах, а в людях. В том, что они становятся лучше, добрее, умнее.
— Вы правда в это верите? — с сомнением спросил Виктор Палыч. — По-моему, люди всегда одинаковые. В любом поколении есть и хорошие, и плохие.
— Возможно, — согласилась Тамара Сергеевна. — Но мне хочется верить, что хороших становится больше.
Сверху раздался голос Алексея:
— Я тоже на это надеюсь.
Оказывается, он тоже не спал и слышал их разговор.
— Простите, что вмешиваюсь, — сказал он. — Но мне кажется, дело не в поколениях, а в выборе. Каждый человек каждый день выбирает, каким ему быть. И этот выбор не зависит от возраста.
— Мудрые слова для молодого человека, — заметила Тамара Сергеевна.
— Не такой уж я и молодой, — усмехнулся Алексей. — Тридцать два года уже. Жизнь повидал.
— Да уж, старик, — хмыкнул Виктор Палыч. — Мне пятьдесят семь, и я до сих пор чувствую себя молодым. И дурным, как в двадцать.
Все трое негромко рассмеялись.
— А вы куда едете, Алексей? — спросила Тамара Сергеевна.
— В Тверь, как и вы, — ответил он. — У меня там бабушка живет. Еду ее навестить. Она, как и вы, учительницей была. Только географию преподавала.
— Надо же, какое совпадение, — удивилась Тамара Сергеевна.
— Мир тесен, — философски заметил Виктор Палыч. — Особенно в поезде.
И снова все трое рассмеялись.
Утро встретило их солнечными лучами, пробивающимися сквозь занавески купе. Тамара Сергеевна проснулась первой. Она тихонько села на полке, стараясь не разбудить попутчиков, и принялась расчесывать свои седые волосы.
Алексей проснулся следом. Он ловко спрыгнул с верхней полки и, улыбнувшись Тамаре Сергеевне, отправился умываться.
Виктор Палыч продолжал громко храпеть, раскинувшись на своей полке во весь рост.
Когда Алексей вернулся, Виктор Палыч уже проснулся и сидел, угрюмо глядя в окно.
— Скоро Тверь, — сказал он, ни к кому конкретно не обращаясь. — Еще час примерно.
Тамара Сергеевна кивнула и начала собирать свои вещи. Руки ее слегка дрожали.
— Волнуетесь? — тихо спросил Алексей, заметив эту дрожь.
— Да, — призналась Тамара Сергеевна. — Боюсь, что опоздала. Что не успею сказать сестре то, что хотела.
— Вы обязательно успеете, — уверенно сказал Алексей.
Виктор Палыч неожиданно встал и принялся одеваться.
— Пойду в ресторан, — буркнул он. — Завтракать надо.
Когда он ушел, Алексей помог Тамаре Сергеевне сложить постельное белье.
— Знаете, — сказала Тамара Сергеевна, — когда долго живешь, начинаешь по-другому смотреть на людей. Виктор Палыч, например. Он не плохой человек. Просто одинокий и ожесточенный.
— Возможно, — согласился Алексей. — Но это не оправдывает хамства.
— Конечно, — кивнула Тамара Сергеевна. — Но понять — не значит простить. Просто понять.
Они замолчали. За окном проносились последние километры перед Тверью. Леса сменялись полями, поля — дачными участками, а те — первыми городскими постройками.
Виктор Палыч вернулся за десять минут до прибытия. Он молча сел на свое место и уставился в телефон. Но через минуту неожиданно поднял глаза на Тамару Сергеевну.
— Послушайте, — сказал он с непривычной мягкостью в голосе. — Я вот что подумал. Вам ведь от вокзала еще добираться как-то надо? До сестры?
— Да, — кивнула Тамара Сергеевна. — Племянница обещала встретить.
— А если не встретит? Мало ли что. Может, я вас подвезу? Меня водитель встречает, машина большая, комфортная. Довезем куда скажете.
Тамара Сергеевна удивленно посмотрела на него.
— Спасибо, Виктор Палыч, очень любезно с вашей стороны. Но не стоит беспокоиться.
— Нет, правда, — настаивал Виктор Палыч. — Мне не трудно. Да и… ну, хочется как-то загладить вчерашнее.
Алексей с интересом наблюдал за этой сценой.
— Знаете что, — сказал он. — Давайте вместе проводим Тамару Сергеевну. Я тоже никуда не спешу. Мы с вами, Виктор Палыч, сначала удостоверимся, что племянница встретила, а если нет — тогда уже ваше предложение.
Виктор Палыч кивнул, явно довольный таким решением.
Поезд начал замедлять ход. За окном показался перрон Тверского вокзала.
Маша, племянница Тамары Сергеевны, не встретила. Позвонив по телефону, Тамара Сергеевна узнала, что у Зины ночью случился кризис, и Маша не отходит от матери.
— Дело совсем плохо, — сказала Тамара Сергеевна, опустив телефон. — Надо торопиться.
— Едем! — решительно сказал Виктор Палыч. — Моя машина вон там.
Он указал на черный внедорожник, стоявший у привокзальной площади.
Алексей помог Тамаре Сергеевне донести чемодан, и они втроем сели в машину.
— В областную больницу, — сказала Тамара Сергеевна водителю. — Срочно, пожалуйста.
Машина тронулась с места.
— Зина, значит, в больнице, — задумчиво произнес Виктор Палыч. — А я думал, дома.
— Последнюю неделю в больнице, — ответила Тамара Сергеевна. — Дома уже сил не было за ней ухаживать.
— А что с ней? — осторожно спросил Алексей.
— Рак, — коротко ответила Тамара Сергеевна. — Поздно обнаружили. Она ведь всю жизнь о других заботилась, о себе в последнюю очередь думала.
В машине повисло молчание.
Областная больница встретила их серым фасадом и запахом лекарств. Тамара Сергеевна уверенно направилась к регистратуре, узнала номер палаты и повернулась к своим спутникам.
— Спасибо вам, мальчики, — сказала она с теплой улыбкой. — Дальше я сама.
— Мы подождем, — неожиданно твердо сказал Виктор Палыч. — Вдруг помощь понадобится.
Алексей кивнул, соглашаясь.
— Хорошо, — сказала Тамара Сергеевна. — Только не знаю, сколько времени это займет.
— Ничего, — ответил Виктор Палыч. — У меня встреча только вечером. А у Алексея вообще каникулы, я так понимаю.
— Не совсем каникулы, — улыбнулся Алексей. — Но время есть. Идите, Тамара Сергеевна. Мы будем здесь.
Палата была маленькой, двухместной. Но вторая кровать пустовала. Зина лежала у окна, накрытая тонким больничным одеялом. Ее лицо осунулось и пожелтело, глаза запали, а волосы — когда-то густые и черные, а теперь редкие и седые — безжизненно лежали на подушке.
Рядом с кроватью сидела Маша, племянница Тамары Сергеевны. Увидев тетю, она вскочила и бросилась ей навстречу.
— Тетя Тома! Вы успели!
Они обнялись, и Маша тихо заплакала у Тамары Сергеевны на плече.
— Ну-ну, милая, — ласково сказала Тамара Сергеевна, поглаживая племянницу по спине. — Все хорошо. Я здесь.
Она подошла к кровати и взяла Зину за руку. Та открыла глаза — мутные, но все еще яркие, с тем же озорным блеском, что и в детстве.
— Тома, — прошептала Зина. — Ты приехала.
— Конечно, приехала, — улыбнулась Тамара Сергеевна, сдерживая слезы. — Как я могла не приехать?
Зина слабо сжала ее руку.
— Я ждала тебя, — сказала она. — Хотела попрощаться.
— Не говори так, — возразила Тамара Сергеевна. — Может быть…
— Нет, Тома, — перебила ее Зина. — Не надо. Мы обе знаем, что это конец. И это нормально. Я прожила хорошую жизнь. У меня была прекрасная дочь, — она слабо улыбнулась Маше, — замечательный внук, любимая работа. И ты, моя старшая сестра. Что еще нужно для счастья?
Тамара Сергеевна не выдержала и заплакала.
— Зина, я привезла наш альбом, — сказала она, вытирая слезы. — Хочешь посмотреть?
— Покажи, — кивнула Зина.
Тамара Сергеевна достала из сумки фотоальбом и раскрыла его перед сестрой. Вместе они начали перелистывать страницы, вспоминая прошлое.
В коридоре больницы Алексей и Виктор Палыч сидели на пластиковых стульях у стены. Они молчали, каждый думая о своем.
— Знаешь, что я вспомнил? — неожиданно сказал Виктор Палыч. — Когда моя мать умирала, я не поехал сразу. У меня была важная сделка, партия товара, деньги на кону. Я все откладывал и откладывал. А когда приехал, она уже не узнавала никого. Просто смотрела в потолок и дышала. Через два дня умерла. А я так и не успел сказать ей… многое.
Алексей внимательно посмотрел на него.
— Поэтому вы решили помочь Тамаре Сергеевне?
— Наверное, — пожал плечами Виктор Палыч. — Не знаю. Просто подумал: вот старуха, едет к умирающей сестре, а я ей хамлю из-за какой-то долбаной полки. Что я за человек после этого?
— Вы нормальный человек, — сказал Алексей. — Просто иногда забываете об этом.
Виктор Палыч хмыкнул.
— Философ. Прямо как моя мать. Она тоже все пыталась меня «на путь истинный» наставить. Только без толку.
— Почему без толку? — возразил Алексей. — Вот же, помогли человеку. Значит, не без толку.
Виктор Палыч задумался.
— Может, ты и прав, — наконец сказал он. — Может, и не без толку.
Они просидели в больнице до вечера. Тамара Сергеевна выходила к ним несколько раз, рассказывала о состоянии сестры, благодарила за ожидание. Алексей сбегал в больничный буфет, принес бутерброды и чай. Виктор Палыч даже перенес свою деловую встречу на следующий день.
К шести вечера из палаты вышла заплаканная Маша.
— Всё, — сказала она. — Мама умерла. Полчаса назад.
Алексей и Виктор Палыч встали.
— Соболезнуем, — тихо сказал Алексей.
Виктор Палыч молча кивнул.
— А где Тамара Сергеевна? — спросил Алексей.
— Она сейчас выйдет, — ответила Маша. — Попросила побыть с мамой наедине.
Через десять минут из палаты вышла Тамара Сергеевна. Ее лицо было спокойным, только глаза покраснели от слез.
— Она ушла легко, — сказала Тамара Сергеевна. — Во сне. Мы весь день говорили, вспоминали, смотрели фотографии. А потом она просто закрыла глаза и… всё.
— Мне очень жаль, — сказал Алексей.
— Да, соболезную, — хмуро добавил Виктор Палыч.
Тамара Сергеевна улыбнулась им обоим.
— Спасибо, что дождались. Вы даже не представляете, как важна ваша поддержка. Двое чужих людей, случайных попутчиков, а стали почти родными за эти сутки.
— Не за что, — смутился Алексей.
— Теперь надо заняться похоронами, — сказала Маша. — Тетя Тома, вы останетесь у нас?
— Да, конечно, — кивнула Тамара Сергеевна. — До похорон точно. А потом посмотрим.
— Мы вас подвезем, — сказал Виктор Палыч. — Куда скажете.
— Спасибо, — поблагодарила Тамара Сергеевна.
По дороге к машине Виктор Палыч неожиданно остановился и повернулся к Тамаре Сергеевне.
— Вы знаете, я вот что подумал. Я ведь тут в Твери на неделю примерно. Если что-то нужно будет — помощь там, транспорт, организация — вы звоните. Вот, — он протянул ей визитку. — Здесь мой телефон.
Тамара Сергеевна взяла визитку и внимательно посмотрела на Виктора Палыча.
— Спасибо, — сказала она. — Я запомню.
Они довезли Тамару Сергеевну и Машу до дома — старой пятиэтажки на окраине Твери. Алексей помог донести чемодан до квартиры. Виктор Палыч остался в машине, но, прощаясь, крепко пожал Тамаре Сергеевне руку.
— Я позвоню завтра, — сказал он. — Узнаю, как дела.
Алексей тоже обещал заглянуть через пару дней, после того как навестит бабушку.
Когда они уехали, Тамара Сергеевна стояла у окна в квартире покойной сестры и смотрела им вслед. Маша подошла и обняла ее за плечи.
— Кто эти люди, тетя Тома? Откуда они?
— Попутчики, — просто ответила Тамара Сергеевна. — Просто попутчики.
— Странные какие-то попутчики, — заметила Маша. — Особенно этот толстый. Смотрит на вас как на икону.
Тамара Сергеевна улыбнулась.
— Он не всегда был таким. Когда мы только встретились, он мне нахамил и отказался уступить нижнюю полку.
— Серьезно? — удивилась Маша. — А сейчас прямо в лепешку расшибается, чтобы помочь.
— Люди меняются, — философски заметила Тамара Сергеевна. — Иногда достаточно просто поговорить по душам.
— А молодой? Алексей, кажется?
— А он сразу был хорошим, — сказала Тамара Сергеевна. — Сразу предложил поменяться полками, помог с вещами. Таких сейчас много, Маша. Добрых, отзывчивых, искренних. Не верь, когда говорят, что молодежь пошла не та. Молодежь прекрасная. И всегда была прекрасной. Просто раньше мы этого не замечали.
Маша обняла тетю крепче.
— Мама всегда говорила то же самое. Что в каждом поколении есть и хорошие, и плохие. А наша задача — замечать хорошее и не зацикливаться на плохом.
— Твоя мама была мудрой женщиной, — сказала Тамара Сергеевна, и голос ее дрогнул. — Очень мудрой.
Они стояли у окна, обнявшись, и смотрели, как садится солнце над городом. Где-то там, среди вечерних огней, ехали в разные стороны два человека, еще утром чужие друг другу, а теперь — связанные невидимой нитью общего опыта, общего переживания, общего урока.
Поезд, соединивший их на короткое время, давно ушел дальше по своему маршруту. Но что-то осталось — что-то важное, что каждый из них унес с собой и сохранит навсегда.
