Когда революция во Франции набрала обороты, а аристократы очутились под замком или за границей, их имущество весело разбирали остальные. Якобинцы составили особый декрет – собственность эмигрантов переходит в казну государства, то есть, народа. Семья графа д’Анжони сумела уехать сразу после 14 июля. И родовой замок, который принадлежал этому роду с середины пятнадцатого века, сначала конфисковали, а затем продали на торгах.
В Верхней Гаронне обсуждали события в крепости Бюзе. Владелец замка, граф де Кларак, демонстрировал вполне мирное отношение к революционным событиям. Как раз поэтому его оставили в покое. Называли гражданином, но «осадок остался». Присматривались очень внимательно: что он делает в свободное время.
И так случилось, что в декабре 1789 года бывший граф гостеприимно открыл двери маркизу Эскейра. Тот направлялся в сторону границы, с твердым намерением покинуть Францию навсегда. И все бы ничего, но Эскейра был известен как противник новой власти. Более того, маркиз с несколькими другими дворянами активно противодействовал установившимся порядкам.
Узнав, что Эскейра прибыл в Бюзе, деревенские жители собрали огромную толпу. Замок пал, а затем был разрушен. Графа препроводили в местную тюрьму, откуда гражданин Кларак со временем сбежал. Он укрылся в Англии и на 180 градусов поменял свое отношение к революции. Теперь он стал активным роялистом.
Из французских замков по всей стране забирали оружие, чтобы дворяне не могли организовать сопротивление. В крепости Отфор даже вытащили катапульту, которой пользовались, в последний раз, во времена Столетней войны!
Если кто-то проявлял недовольство, крестьяне отвечали просто – огнём. Полемье, Шапоне, Маньи, Люсне – все эти замки были утрачены всего за несколько летних дней 1790 года. Владельцы недальновидно продемонстрировали несговорчивость.
Королевское имущество тоже не осталось без народного внимания. После того, как семью Людовика XVI перевезли в Париж, Версаль заполнили толпы «туристов». Платья Марии-Антуанетты, парики, накидки, туфли и даже носовые платки – все это моментально растащили на сувениры.
Несколько лет в различных лавках предлагали предметы гардероба королевы. Но большая часть прекрасных платьев, на которые так легкомысленно тратилась казна Франции, была утеряна безвозвратно. Не сберегли королевские наряды!
На сувениры разбирали всё: обивку версальских кресел (её восстанавливали впоследствии по рисункам и эскизам), конную упряжь, золотые гвоздики, которыми прибивали ткань гобеленов, и даже содержимое… королевских сосудов. Когда голову Людовика XVI подняли над толпой, десятки парижан двинулись вперед, чтобы обмакнуть платки в красное. Волосы тоже рассматривали как сувенир.
Преуспела в сборе таких памятных вещей мадам Тюссо. У нее было эксклюзивное право на изготовление масок важных персон, которые впоследствии стали важной частью коллекции музея восковых фигур. Перевозя экспозицию по Европе, мадам Тюссо утверждала, что у нее в распоряжении настоящие платья и другие вещи короля, Марата и даже мадам Дюбарри. Вполне возможно, что так оно и было. У изготовительницы масок был свободный доступ к «сувенирам».
Но коса Марии-Антуанетты бесследно пропала. Неясной остается судьба ее маленьких изящных часов, которые были с ней в Консьержери. Редкие личные вещи королевы периодически появляются на различных аукционах мира, но это лишь капля в море. Народ Франции настолько нетерпимо относился к Марии-Антуанетте, что всё, связанное с нею, старался превратить в пыль.
Художникам по костюмам, если создается исторический фильм, приходится опираться на портреты и мемуары. Да и обстановка версальских покоев в значительной части – это плод воображения реставраторов. Потому что настоящие платья и обивка кресел эпохи рококо канули в лету.
