Лестничная площадка пятнадцатого этажа гудела как растревоженный улей. Два грузчика в синих комбинезонах, кряхтя, выносили массивный дубовый шкаф из квартиры. Людмила Петровна, подбоченившись, командовала процессом, то и дело поправляя идеально уложенные седые волосы:
— Аккуратнее, мальчики! Этот шкаф еще мой покойный муж заказывал, ручная работа!
Оля стояла у противоположной стены, скрестив руки на груди. На ее губах играла легкая улыбка, но глаза оставались холодными. Она наблюдала, как вещи свекрови одна за другой покидали ее квартиру.
— Людмила Петровна, может, чаю на дорожку? — с деланной заботой спросила Оля, когда грузчики понесли вниз очередную партию коробок.
Свекровь повернулась всем корпусом, будто у нее была одна сплошная шея, и окинула невестку презрительным взглядом.
— Не подавишься своим чаем, змея подколодная? Моего сына из дома выжила, а теперь издеваешься?
Оля пожала плечами:
— Ваш сын сам выбрал куда и к кому переехать. А что до дома… — она обвела рукой просторную прихожую. — Это моя квартира. Всегда была и будет моей. Вы не знали, что добрачное жилье не делится? — Оля сделала паузу. — Губу не раскатывайте на мою квартиру, дорогая свекровушка.
Людмила Петровна побагровела, а Оля рассмеялась — легко и звонко, как смеялась когда-то давно, еще до встречи с Кириллом.
Ровно пять лет назад в этой же прихожей Оля встречала будущую свекровь с традиционным хлебом-солью. Кирилл настоял на соблюдении обычаев, хотя сама Оля считала это нелепым. Она вообще не планировала замужество, по крайней мере, не в двадцать три года. Но Кирилл был настойчив, красив и умел убеждать.
— Мама у меня человек старой закалки, — предупреждал он перед визитом. — Но справедливая и отходчивая, вы поладите.
Кирилл, как обычно, приукрасил действительность. Людмила Петровна переступила порог квартиры с видом ревизора, осматривающего провинциальную гостиницу. Она скептически оглядела просторную прихожую, заглянула в гостиную, цокнула языком при виде кухни.
— Неплохо, — наконец изрекла она, смахивая несуществующую пыль с комода. — Только холодно. Кирюша, солнце мое, тебе здесь будет неуютно. Эти современные квартиры — как коробки из стекла и бетона, никакой души.
Оля закусила губу. Она два года выплачивала ипотеку за эту «коробку», работая на трех работах после того, как родители разбились в автокатастрофе, оставив ей небольшую сумму на первоначальный взнос. Эта квартира была ее крепостью, ее достижением, ее гордостью.
— Мам, Олина квартира отличная, — попытался сгладить неловкость Кирилл. — И вид на парк шикарный.
— Да-да, конечно, — отмахнулась Людмила Петровна. — Только мебель поменять бы всю. И шторы эти… слишком легкомысленные. Мужчине нужен дом, а не подростковая спальня.
Так началось медленное, но неуклонное вторжение свекрови на территорию Оли. Сначала появились «временно» перевезенные семейные реликвии — массивный буфет, тяжелые бархатные шторы, коллекция фарфоровых статуэток. Потом Людмила Петровна взяла за правило заходить три раза в неделю — «помочь молодым с хозяйством». А через полгода после свадьбы, когда мать Кирилла «временно» осталась без квартиры из-за затянувшегося ремонта, он, не посоветовавшись с Олей, предложил матери переехать к ним.
— Это ненадолго, — уверял Кирилл, обнимая жену за плечи. — Максимум месяц, пока не закончат с трубами.
Месяц растянулся на два, потом на полгода. Однажды Оля случайно услышала разговор между матерью и сыном.
— Не понимаю, зачем нам с тобой съезжать куда-то, когда здесь полно места, — говорила Людмила Петровна. — Продадим мою квартиру после ремонта, вложим деньги в бизнес. Кирюша, ты же всегда хотел открыть свое дело.
— Но мы с Олей не обсуждали…
— А что тут обсуждать? Это семейное решение, а мы — семья. Оля девочка умная, поймет, что так лучше для всех.
Оля тогда промолчала. Она все еще верила, что может сохранить брак, не жертвуя собственным пространством. Наивная.
Когда на седьмом месяце беременности у Оли случился выкидыш, Людмила Петровна не нашла ничего лучше, чем заявить:
— Господь все видит. Не готова ты быть матерью, вот и наказал.
Кирилл не вступился за жену. Он вообще в последнее время все чаще соглашался с матерью и все реже смотрел Оле в глаза.
В больнице Оля приняла решение. Она уже не была той наивной девочкой, которая пять лет назад встречала свекровь с хлебом-солью. Она научилась смотреть правде в глаза — ее муж никогда не станет на ее сторону, пока рядом его мать. А может, никогда не встанет в принципе.
Выписавшись из больницы, Оля не стала устраивать скандалов. Она методично собрала все документы на квартиру, посетила юриста и составила четкий план. А потом выбрала момент, когда свекровь в очередной раз начала перебирать семейные ценности, развешанные по стенам ее квартиры.
— Людмила Петровна, я подала на развод, — сказала Оля, присаживаясь в кресло напротив свекрови. — У вас с Кириллом есть две недели, чтобы съехать.
Тем же вечером разразилась буря. Людмила Петровна кричала о неблагодарности, о потраченных годах, о том, что «таких, как ты, на помойке пачками».
— Ты думаешь, мой сын позволит выставить нас на улицу? — шипела она, нависая над Олей. — Кирилл уже три года живет здесь, это и его дом тоже!
— Нет, это не так, — спокойно возразила Оля. — Это моя добрачная собственность, ипотеку выплачиваю я одна, и Кирилл никогда не был вписан в документы. Можете проконсультироваться с юристом, если не верите.
Людмила Петровна побелела, а потом выскочила из комнаты. Через минуту она вернулась, таща за руку растерянного Кирилла.
— Скажи ей! Скажи, что она не может нас выгнать!
Кирилл переводил взгляд с матери на жену, и в его глазах Оля впервые за долгое время увидела проблеск осознания реальности.
— Оль, давай поговорим, — начал он неуверенно. — Я знаю, мы в последнее время…
— Нам не о чем разговаривать, — перебила Оля. — Я подала на развод и хочу, чтобы вы оба покинули мою квартиру. Срок — две недели. Потом я сменю замки.
И вот, спустя месяц и два судебных заседания, свекровь наконец забирала свои вещи. Развод был оформлен быстро — когда нет совместно нажитого имущества и детей, процедура упрощается до формальности.
Кирилл появился в дверях, когда грузчики выносили последние коробки. Он осунулся, под глазами залегли тени. Оля вдруг поняла, что ей все равно. Ни злости, ни обиды, ни тоски — только облегчение.
— Оставь ключи на тумбочке, — сказала она бывшему мужу.
— Оль, я… — Кирилл замялся. — Я не думал, что все так закончится.
— А как ты думал? — впервые за день в ее голосе прорезалась сталь. — Что я буду вечно терпеть вашу маленькую семейную идиллию за мой счет? Что позволю вытирать о себя ноги?
— Я никогда…
— Ты всегда, — отрезала Оля. — Каждый раз, когда молчал. Каждый раз, когда отводил глаза. Каждый раз, когда позволял своей матери решать за нас обоих.
Людмила Петровна появилась в дверях, подобрав последнюю сумку.
— Попомнишь ты еще нас, — бросила она. — Одна останешься, никому не нужная!
Оля улыбнулась:
— Знаете, Людмила Петровна, я лучше буду одна, чем с людьми, которые заставляют меня чувствовать себя одинокой.
Закрыв за ними дверь, Оля прислонилась к стене и глубоко вздохнула. Квартира казалась непривычно просторной и тихой. Завтра она снимет эти тяжелые шторы, выбросит уродливые статуэтки, которые свекровь «забыла» забрать, и начнет ремонт. А может, продаст эту квартиру, несмотря на все вложенные силы и средства. Слишком много воспоминаний.
Она прошла на кухню и открыла окно. Весенний ветер ворвался в помещение, принося запах сирени из парка. Оля достала телефон и открыла список контактов. Остановилась на имени Вера. Подруга детства, с которой они не общались почти три года — Кирилл считал ее «слишком взбалмошной», а его мать просто не выносила.
— Привет, Вер, — сказала Оля, когда на другом конце ответили. — Да, это я. Знаешь, у меня тут освободилась куча места в шкафу… Не хочешь зайти в гости?
Дождь барабанил по окнам, превращая город в размытую акварель. Оля сидела в кафе напротив риелтора и рассматривала фотографии квартир на планшете.
— Вот эта, на Озерной, очень перспективная, — говорил молодой человек в модных очках. — Новый дом, инфраструктура развита, до метро семь минут пешком.
— А что с документами? — спросила Оля, разглядывая фотографии светлой квартиры с панорамными окнами.
— Чистая продажа, первый собственник. Можем завтра же поехать посмотреть.
Оля кивнула и отпила кофе. Прошло три месяца с момента развода, и она наконец решилась начать с чистого листа. Новая квартира, новая работа — она недавно устроилась в крупную IT-компанию специалистом по маркетингу — и новые знакомства.
— Оля? Оля Князева?
Она подняла голову и увидела высокого мужчину с короткой стрижкой и открытой улыбкой.
— Максим? — неуверенно спросила она, вглядываясь в знакомые черты.
— Он самый! — Максим Сорокин, одноклассник, с которым они не виделись лет десять, выглядел немного иначе — возмужал, раздался в плечах, но улыбка осталась прежней. — Вот так встреча! Можно присесть?
— Я вообще-то… — Оля покосилась на риелтора.
— Мы как раз заканчивали, — сказал тот, собирая бумаги. — Я свяжусь с собственником насчет завтрашнего просмотра и перезвоню вам.
Когда риелтор ушел, Максим занял его место.
— Квартиру ищешь?
— Да, решила сменить обстановку.
— Развелась? — прямо спросил он, и тут же поднял руки. — Извини, не мое дело.
— Все нормально, — Оля улыбнулась. — Да, развелась. А ты как? Женат, дети?
— Был женат, — Максим покачал головой. — Не срослось. Детей нет.
Они проговорили два часа. Максим рассказал, что вернулся в город после пяти лет работы за границей, купил дом за городом и теперь думает, чем заняться дальше. Оля поделилась историей своего брака, удивляясь сама себе — обычно она не любила распространяться о личном.
— Знаешь, — сказал Максим, когда они вышли из кафе под моросящий дождь, — я в субботу устраиваю новоселье. Ничего особенного, узкий круг. Приезжай.
— Я подумаю, — ответила Оля, хотя внутренний голос уже твердо сказал «да».
Дом Максима оказался не просто домом, а настоящей усадьбой в пятнадцати километрах от города — двухэтажный особняк из красного кирпича, окруженный старыми соснами.
— Ничего себе! — присвистнула Вера, которую Оля взяла с собой в качестве моральной поддержки. — Твой одноклассник явно преуспел.
— Он всегда был амбициозным, — отозвалась Оля, разглядывая дом через окно такси. — На последнем звонке сказал, что купит дом с колоннами и заведет лошадей.
— Колонн не вижу, но конюшня вполне может быть за домом, — хмыкнула Вера.
Гостей оказалось немного — человек десять, в основном старые друзья Максима. Он представил Олю как «одноклассницу, с которой мы когда-то вместе сбегали с уроков физики», чем вызвал общий смех и множество вопросов.
— Неправда, — возразила Оля, принимая бокал вина. — Я никогда не сбегала с уроков. Это ты сбегал, а я прикрывала.
— И делала это из рук вон плохо, — парировал Максим. — Помнишь, как нас застукала Марья Степановна, а ты пыталась убедить ее, что я в медпункте?
— А ты в это время сидел на яблоне в школьном саду и показывал мне язык из-за ее спины!
Все рассмеялись, и Оля поймала себя на мысли, что ей давно не было так легко. Вечер пролетел незаметно. Они жарили шашлыки на террасе, играли в настольные игры, вспоминали школьные годы. Максим оказался прекрасным хозяином — внимательным, но ненавязчивым.
Ближе к полуночи гости начали разъезжаться. Вера тоже засобиралась — у нее на утро была запланирована важная встреча.
— Я тебя отвезу, — сказал Максим Оле, когда такси с Верой скрылось за поворотом. — Если, конечно, ты не хочешь остаться еще немного.
Оля колебалась. С одной стороны, было уже поздно, с другой — ей совершенно не хотелось уезжать.
— Покажешь дом? — спросила она. — Я видела только гостиную и террасу.
Максим с готовностью провел ее по комнатам. Дом внутри оказался просторным и удивительно уютным, без показной роскоши, но с характером — много дерева, винтажная мебель, большие окна.
— А здесь у меня будет кабинет, — сказал Максим, открывая дверь в небольшую комнату с видом на сад. — Пока не обставил, думаю, что именно тут поставить.
— Письменный стол должен стоять у окна, — уверенно сказала Оля. — Чтобы видеть, как меняются времена года, пока работаешь.
Максим посмотрел на нее с интересом:
— Именно так я и думал.
Они поднялись на второй этаж, где располагались спальни. В хозяйской спальне стояла огромная кровать и старинный комод.
— Это от бабушки, — пояснил Максим, заметив, как Оля разглядывает комод. — Единственная вещь, которую я забрал из родительского дома. Все остальное покупал сам.
— Ценишь независимость? — спросила Оля, и что-то в ее тоне заставило Максима внимательно посмотреть на нее.
— Да, — серьезно ответил он. — И еще я ценю людей, которые не боятся начать все сначала.
Между ними повисла пауза, наполненная невысказанными словами и ощущением чего-то нового, неизведанного, но обещающего.
— Уже поздно, — наконец сказала Оля. — Мне пора.
— Конечно, — кивнул Максим. — Я отвезу тебя.
Всю дорогу до города они молчали, но это было комфортное молчание двух людей, которым не нужно заполнять тишину пустыми словами.
У подъезда Олиного дома Максим заглушил мотор и повернулся к ней:
— Завтра открытие выставки в новой галерее на Садовой. Говорят, привезли Кандинского. Составишь компанию?
Оля посмотрела на него — на морщинки в уголках глаз, на твердую линию подбородка, на внимательный взгляд. И вдруг поняла, что ей не страшно. Впервые за долгое время ей по-настоящему не страшно довериться другому человеку.
— С удовольствием, — ответила она.
Выставка оказалась многолюдной. Оля и Максим медленно перемещались от картины к картине, обсуждая увиденное шепотом, чтобы не мешать другим посетителям.
— Никогда не понимал абстракционизм, — признался Максим, разглядывая очередное полотно. — Вот это, например, что это?
— Это движение цвета, — улыбнулась Оля. — Смотри, как синий перетекает в зеленый, а красный врывается неожиданным акцентом. Это как… как джаз, только в красках.
Максим склонил голову набок:
— Знаешь, если смотреть под таким углом, начинаю видеть, что ты имеешь в виду.
После выставки они поужинали в небольшом ресторане неподалеку. Максим рассказывал о своей работе в международной компании, о путешествиях, о решении вернуться в родной город.
— А почему именно сейчас? — спросила Оля, накалывая на вилку кусочек рыбы.
Максим помедлил, будто взвешивая, стоит ли говорить правду.
— Отец серьезно болен, — наконец сказал он. — Я хотел быть рядом.
— Прости, — Оля коснулась его руки. — Я не знала.
— Все в порядке. Он поправляется, врачи дают хорошие прогнозы, — Максим улыбнулся. — Знаешь, это странно, но болезнь отца нас сблизила. Раньше мы постоянно конфликтовали, а теперь… теперь я понимаю его лучше.
— Это часто случается, — кивнула Оля. — Когда родители заболевают, мы вдруг осознаем, что они не вечны, и начинаем ценить каждый момент с ними.
— А твои родители? — спросил Максим. — Они всё в Нижнем Новгороде?
Оля покачала головой:
— Они погибли семь лет назад. Автокатастрофа.
— Боже, Оля, мне так жаль.
— Я справилась, — она пожала плечами. — У меня не было выбора.
Их прервал официант, принесший десерт. Когда он отошел, Максим неожиданно сказал:
— Ты изменилась со школы. Стала сильнее.
— Думаешь? — Оля усмехнулась. — Иногда мне кажется, что я просто научилась скрывать слабости.
— Нет, — серьезно возразил Максим. — Сила не в том, чтобы не иметь слабостей. Она в том, чтобы не позволять им управлять твоей жизнью.
Оля внимательно посмотрела на него, удивленная точностью формулировки. Именно это она и делала последние месяцы — не позволяла своим страхам и неуверенности управлять ее решениями.
Их встречи становились все чаще. Они ходили в кино и театры, гуляли по паркам, ездили за город. Максим оказался внимательным и тактичным — он никогда не давил, не торопил события, словно чувствовал, что Оле нужно время.
— Ты когда-нибудь задумывалась о детях? — спросил он однажды, когда они сидели на веранде его дома, наблюдая закат.
Оля напряглась. Тема детей всегда была для нее болезненной, особенно после выкидыша.
— Извини, — тут же сказал Максим, заметив ее реакцию. — Неудачный вопрос.
— Нет, все в порядке, — Оля глубоко вздохнула. — Я… У меня был выкидыш. Семь месяцев, мальчик.
Максим молча взял ее за руку и крепко сжал. Не пытался утешать банальностями, не говорил, что все наладится, просто был рядом, и это значило больше любых слов.
— Врачи говорят, что я смогу иметь детей, — продолжила Оля после паузы. — Просто нужно время и… и правильный человек рядом.
Она не смотрела на Максима, но чувствовала его взгляд.
— Оля, — тихо позвал он. — Посмотри на меня.
Она подняла глаза. Максим смотрел на нее с такой нежностью и пониманием, что у нее перехватило дыхание.
— Я никуда не тороплюсь, — сказал он. — У нас есть все время мира.
Новая квартира Оли оказалась именно такой, как она мечтала — светлой, просторной, с большими окнами и минималистичным дизайном. Два месяца ушло на ремонт и обустройство, и вот наконец она готова была переехать.
— Ты уверена, что справишься одна? — спросила Вера, помогая упаковать последние вещи в старой квартире. — Может, нанять грузчиков?
— Не нужно, — отмахнулась Оля. — Мебель и крупные вещи уже перевезли. Осталась мелочь, справлюсь.
Звонок в дверь заставил обеих подруг вздрогнуть.
— Ты кого-то ждешь? — спросила Вера.
Оля покачала головой и пошла открывать. На пороге стояла Людмила Петровна, все такая же прямая и надменная, только, кажется, еще больше постаревшая.
— Здравствуй, Оля, — сказала она сухо. — Можно войти?
Оля молча отступила, пропуская бывшую свекровь в прихожую. Людмила Петровна окинула взглядом полупустую квартиру с коробками.
— Переезжаешь?
— Да, — коротко ответила Оля. — Чем обязана визиту?
Людмила Петровна помялась, явно чувствуя себя неуютно.
— Кирилл женится, — наконец сказала она. — Я подумала, ты должна знать.
Оля удивленно подняла брови:
— Зачем мне это знать?
— Ну как же… Вы все-таки пять лет прожили вместе, — Людмила Петровна нервно теребила ремешок сумки. — Я думала, тебе будет интересно.
— Нет, не интересно, — Оля скрестила руки на груди. — Это все?
Бывшая свекровь выглядела растерянной, словно ожидала другой реакции.
— Вообще-то, — она понизила голос, — я хотела поговорить. Ты знаешь, Кирилл женится на Светлане Рогозиной. Помнишь ее?
Оля вспомнила — миловидная блондинка, работала с Кириллом в одном отделе. Частые «совещания допоздна» и «корпоративы» обретали новый смысл, но Оля не чувствовала ни ревности, ни обиды — только облегчение от подтверждения, что ее решение было правильным.
— Поздравляю, — сухо ответила Оля. — Надеюсь, они будут счастливы.
— Да, конечно, — Людмила Петровна сделала паузу. — Но понимаешь, Света настаивает, чтобы мы жили отдельно, и я подумала… может, ты могла бы…
— Нет, — Оля даже рассмеялась от абсурдности ситуации. — Даже не думайте.
— Но ты же продаешь эту квартиру, — настаивала Людмила Петровна. — А мне нужно где-то жить. Я могла бы снимать у тебя комнату в новой квартире. Я же знаю, как вести хозяйство, могла бы помогать…
— Людмила Петровна, — Оля посмотрела ей прямо в глаза, — вы серьезно? После всего, что было? Вы приходите ко мне и предлагаете снова жить вместе?
— Ну, я думала…
— Вот в этом и проблема. Вы всегда думали только о себе, — Оля указала на дверь. — Прощайте, Людмила Петровна. И пожалуйста, больше не приходите.
Когда за свекровью закрылась дверь, Вера выглянула из комнаты:
— Это была…?
— Да, собственной персоной, — кивнула Оля. — Пришла сообщить, что Кирилл женится, и предложить мне снова взять ее под крыло.
Вера присвистнула:
— Ничего себе наглость!
— Знаешь, — задумчиво сказала Оля, — раньше меня бы это задело. А сейчас… сейчас мне просто все равно.
Прошел год. Оля стояла у окна своей новой квартиры и смотрела, как за стеклом кружатся снежинки. Город готовился к Новому году — гирлянды на деревьях, праздничные витрины, суетящиеся прохожие с пакетами подарков.
Из кухни доносились звуки и ароматы — Максим готовил ужин, насвистывая какую-то мелодию. Их отношения развивались неспешно, без форсирования событий. Три месяца назад он предложил съехаться, и Оля согласилась, хотя и настояла на сохранении своей квартиры — урок прошлого был хорошо усвоен.
— О чем задумалась? — Максим обнял ее сзади, уткнувшись подбородком в макушку.
— О том, как все изменилось за год, — ответила Оля, прижимаясь к нему. — Кажется, еще недавно я не представляла, как буду жить дальше, а сейчас…
Телефон Оли зазвонил, прерывая разговор. Номер был незнакомый.
— Алло?
— Оля? Это Кирилл, — голос бывшего мужа звучал напряженно. — Извини за беспокойство, но я не знал, к кому еще обратиться.
— Что случилось? — холодно спросила Оля, отстраняясь от Максима.
— Мама в больнице. Инсульт, — в голосе Кирилла слышались слезы. — Врачи говорят, нужен постоянный уход, когда выпишут. Светлана беременна, ей нельзя нервничать, а я на работе с утра до ночи… Может, ты знаешь какую-нибудь сиделку? Или пансионат хороший?
Оля молчала, обдумывая ситуацию. Часть ее хотела сказать, что это не ее проблема, что Кирилл сам должен решать вопросы с матерью. Но другая часть понимала, что Людмила Петровна, несмотря на все, просто пожилая женщина, попавшая в беду.
— Я дам тебе контакты патронажной службы, — наконец сказала Оля. — У них хорошие специалисты, работают посменно. Это не дешево, но качественно.
— Спасибо, — с облегчением выдохнул Кирилл. — Я… мы все оплатим, конечно.
— И еще, Кирилл, — добавила Оля твердо, — не звони мне больше. Никогда. У тебя есть жена, скоро будет ребенок. Решайте свои проблемы сами.
Она отключила звонок и некоторое время смотрела на погасший экран.
— Все в порядке? — осторожно спросил Максим.
— Да, — Оля улыбнулась и взяла его за руку. — Просто поставила последнюю точку в прошлой жизни.
Она отправила сообщение с контактами патронажной службы и заблокировала номер Кирилла. Затем выключила телефон и положила его на подоконник.
— Знаешь, что я поняла за этот год? — сказала она, поворачиваясь к Максиму. — Жизнь слишком коротка, чтобы тратить ее на людей, которые не ценят тебя. И слишком драгоценна, чтобы не рисковать ради настоящего счастья.
Максим притянул ее к себе:
— Мудрое заключение, мисс Князева.
— А еще я поняла, — продолжила Оля, глядя ему в глаза, — что иногда нужно потерять все, чтобы найти себя. И что самое важное — это быть верной себе, даже если весь мир говорит обратное.
За окном продолжал падать снег, укрывая город белым покрывалом, стирая следы прошлого и открывая чистый лист для новых историй. Оля больше не оглядывалась назад — там не осталось ничего, что стоило бы ее внимания. Впереди была только жизнь, которую она выбрала сама, без компромиссов и сожалений.
