— Ты что, серьёзно думала, что можешь вот так запросто вернуться? — Нонна Сергеевна поставила чашку на стол с грохотом. — После того, как ты бросила всё и уехала, даже не соизволив объяснить толком?
Даша молча смотрела в окно. За пять часов дороги из аэропорта она успела подготовиться к этому разговору, но всё равно оказалась не готова. Материнская квартира, такая знакомая и одновременно чужая, давила на неё стенами, пропитанными запахом старых обоев и валокордина.
— Мам, я же звонила. Объясняла, — тихо произнесла Даша, не отрывая взгляда от тополей за окном. Они разрослись за эти годы, почти закрыв вид на детскую площадку, где она когда-то играла.
— Звонила! — передразнила Нонна Сергеевна. — «Мама, я в Питере, потом напишу». И всё. Потом этот твой Леонид позвонил, сказал, что вы в Барселону улетаете. На неделю, якобы! А потом выяснилось, что ты там осталась. Три года, Дарья! Три года ты не могла найти времени приехать…
Даша наконец повернулась к матери. Нонна Сергеевна выглядела почти так же, как в день их расставания — тот же идеально уложенный «молодящий» боб, та же помада «коралловая классика», те же внимательные, цепкие глаза. Только морщин стало больше, да в голосе появились новые, металлические нотки.
— Я работала, мам. Ты же знаешь, как это бывает. Сначала устройство, потом документы, потом…
— Да брось ты эти сказки! — оборвала её Нонна. — Я, по-твоему, совсем выжила из ума? Думаешь, не понимаю, что у вас там случилось? Леонид твой, небось, очередную юбку нашёл помоложе, вот ты и прибежала.
Даша вздохнула и потёрла виски. Головная боль, которая началась ещё в самолёте, усиливалась. «Зря я приехала», — мелькнула мысль, но она тут же отогнала её.
— Лёня здесь ни при чём. Мы давно расстались. Я просто… — она запнулась, подбирая слова, — просто поняла, что хочу вернуться. Это мой дом, в конце концов.
Нонна Сергеевна хмыкнула и поднялась из-за стола. Невысокая, но всегда державшаяся так, словно была на голову выше всех окружающих, она прошла к серванту и достала оттуда папку с документами.
— Дом, значит? А это тогда что? — она вытащила из папки лист бумаги и бросила его на стол перед дочерью. — Письмо из твоей барселонской конторы. Пришло месяц назад. Я, знаешь ли, по-испански не читаю, но добрые люди перевели. Тебя там, оказывается, на повышение выдвинули. С переездом в Мадрид. И тут вдруг ты решаешь вернуться? Не держи меня за д.у.р.у., Дарья.
Даша взяла письмо. Действительно, официальное предложение о повышении. Странно, что оно пришло сюда, а не на её электронную почту.
— Это старое предложение, мам. Я отказалась.
— Как и от всего остального в своей жизни? — Нонна Сергеевна скрестила руки на груди. — Сначала университет бросила перед самым дипломом. Потом эту свою первую работу, где тебя так ценили. Потом сбежала с этим… архитектором. А теперь и от карьеры в Европе отказываешься? Ты уж определись, девочка моя. Вы уезжать собираетесь или как? Тут вам не халявный пансионат.
— Вы? — Даша нахмурилась. — О ком ты говоришь?
Нонна махнула рукой в сторону прихожей, где стояли чемоданы дочери.
— Не прикидывайся. Думаешь, я не вижу, что у тебя вещей на роту солдат? Одна ты столько не увезёшь. Кого ты с собой притащила? Нового хахаля? Или ребёнка родила, а мне сказать забыла?
Даша устало закрыла глаза. Вот оно что. Мать думает, что она не одна приехала.
— Мам, я сама. Просто… навсегда вернулась. Эти вещи — всё, что у меня осталось.
На мгновение в глазах Нонны Сергеевны мелькнуло что-то похожее на беспокойство, но она тут же взяла себя в руки.
— Что значит «навсегда»? А квартира твоя в Барселоне? А работа?
— Нет больше ни квартиры, ни работы, — Даша встала и подошла к окну. — Я всё продала. Взяла расчёт. Закрыла счета. Я вернулась, мам.
Первую неделю они почти не разговаривали. Даша спала на раскладушке в своей бывшей комнате, которую мать давно переделала в гардеробную. По утрам она уходила «по делам», возвращалась поздно вечером и запиралась с ноутбуком. Нонна Сергеевна делала вид, что её не замечает, хотя исправно оставляла на столе ужин под полотенцем.
На восьмой день Даша не ушла. Она сидела на кухне, когда Нонна вернулась с работы, и что-то писала в блокноте.
— Решила всё-таки пояснить, зачем вернулась? — Нонна поставила сумки с продуктами на стол. — Или только место занимаешь?
— Я ищу работу, — спокойно ответила Даша, не поднимая головы. — И квартиру. Как только найду, съеду.
— И чем же ты собираешься заниматься? — Нонна начала выкладывать продукты в холодильник. — Опять в свою дизайнерскую контору? Или официанткой пойдёшь, как после первого курса?
Даша подняла глаза. В них не было прежней обиды — только усталость.
— Мне предлагают место в издательстве. Редактором. У меня опыт работы с текстами, и испанский теперь свободный. Они как раз запускают серию переводной литературы.
Нонна замерла с пакетом молока в руке.
— Серьёзно? Это… неплохо.
На мгновение между ними повисла почти уютная тишина. Потом Нонна спохватилась и продолжила раскладывать покупки.
— А квартиру где искать собираешься? В центре небось? Чтоб до работы ближе?
— Нет, на окраине. В центре мне не по карману, — Даша вернулась к своим записям. — Смотрю варианты в Купчино и Рыбацком.
Нонна фыркнула.
— В Рыбацком? Это ж край света. И публика там… специфическая.
— Там дешевле. А мне нужно экономить.
Нонна внимательно посмотрела на дочь, словно впервые её увидела.
— А что с твоими испанскими сбережениями? Ты же там прилично зарабатывала, судя по фотографиям в этом твоём… как его… инстаграме.
Даша отложила ручку и потёрла глаза.
— Мам, ты же знаешь, что в соцсетях люди показывают только фасад. У меня не было сбережений. Всё уходило на аренду, на еду, на одежду… на жизнь.
— А этот твой… Леонид? Он же вроде успешный был.
— Лёня оставил меня с долгами, — тихо произнесла Даша. — Он… не справился с проектом. Потерял заказчиков. Начал играть, чтобы компенсировать. В общем, классическая история. Когда я поняла, что происходит, было уже поздно.
Нонна поджала губы.
— Я говорила тебе, что он ненадёжный. С самого начала видела.
— Да, мам, ты говорила, — без раздражения ответила Даша. — Ты была права. Я ошиблась. Но сейчас это уже не имеет значения.
Нонна молча достала сковородку и принялась готовить ужин. Даша вернулась к своим записям. Через полчаса, когда запах жареной картошки заполнил кухню, Нонна поставила перед дочерью тарелку.
— Поешь нормально. На одном кофе далеко не уедешь.
Даша благодарно кивнула и отложила блокнот.
— Спасибо.
Они ели молча, но это было уже не враждебное молчание первых дней. Скорее перемирие, хрупкое и неуверенное.
— А что с твоей… проблемой? — вдруг спросила Нонна, не глядя на дочь. — Ты ходила к врачу там, в Испании?
Даша медленно положила вилку.
— Да. Ходила. Всё под контролем, мам. Не беспокойся.
— И часто… случается?
— Реже, чем раньше. Лекарства помогают. И я научилась распознавать приближение.
Нонна кивнула и больше ничего не спрашивала.
Прошло две недели. Даша устроилась в издательство и каждый день уезжала на работу в восемь утра, возвращаясь поздно вечером. Квартиру она так и не нашла — точнее, нашла несколько вариантов, но все они оказались ей не по карману даже на окраинах.
В воскресенье утром, когда она собиралась уходить, Нонна окликнула её в прихожей.
— Куда на этот раз? Выходной же.
— К Светке, — Даша застёгивала ботинки. — Помнишь, мы в школе дружили? Она замуж вышла, двое детей уже. Давно зовёт в гости.
— И ты, конечно, не могла отказать, — хмыкнула Нонна. — Не терпится увидеть чужое семейное счастье?
Даша выпрямилась и посмотрела на мать.
— Мам, ты чего? Я просто иду навестить старую подругу. Что в этом такого?
Нонна скрестила руки на груди.
— А то, что ты всё время куда-то бежишь. Дома тебя не застать. Уходишь чуть свет, приходишь затемно. Может, ты вообще на ночь к кому-то уходишь, а я и не знаю?
— Я работаю, мам, — устало ответила Даша. — Мне нужны деньги. На квартиру, на жизнь. Я не могу позволить себе прохлаждаться.
— Прохлаждаться! — Нонна всплеснула руками. — То есть проводить время дома для тебя — это прохлаждаться? Знаешь, сколько раз за эти годы я тут одна сидела? Сколько праздников встретила в одиночестве?
Даша вздохнула и опустила сумку на пол.
— Извини. Я не подумала. Хочешь, пойдём вместе к Свете? Она будет рада тебя видеть.
Нонна поджала губы.
— Нет уж, иди одна. Не хочу мешать вашим девичьим разговорам. Только к ужину вернись, я пирог испеку.
— Хорошо, мам. Я вернусь к ужину, — Даша улыбнулась и подошла к матери, чтобы обнять её, но та отстранилась.
— Иди уже, опоздаешь.
Даша вернулась раньше обещанного. Открыв дверь своим ключом, она почувствовала запах свежей выпечки и услышала голоса на кухне. Осторожно заглянув туда, она увидела мать, сидящую за столом с незнакомым мужчиной средних лет.
— А вот и Дашенька! — неожиданно радостно воскликнула Нонна. — А мы тут с Виталием Петровичем чай пьём. Присоединяйся!
Даша растерянно улыбнулась и вошла на кухню.
— Здравствуйте.
— Здравствуйте, Дарья, — мужчина поднялся и протянул руку. — Наслышан о вас.
— Виталий Петрович — наш новый сосед, — пояснила Нонна, разливая чай. — Переехал в квартиру бабы Клавы месяц назад. Он инженер на заводе, представляешь? В наше время — настоящий инженер!
— Очень приятно, — Даша пожала протянутую руку и села за стол. Она не помнила, когда в последний раз видела мать такой оживлённой.
— А Дашенька у нас в издательстве работает, — продолжала Нонна. — Редактором. С испанского переводы редактирует. Она у меня три года в Барселоне жила.
— Ого! — уважительно протянул Виталий Петрович. — И как вам Испания? Я вот всё мечтаю съездить, да всё никак…
Даша открыла рот, чтобы ответить, но Нонна её опередила.
— Дашенька там прекрасно устроилась! В международной компании работала, квартиру снимала с видом на море. Если бы не семейные обстоятельства, никогда бы не вернулась, правда, дочь?
Даша удивлённо посмотрела на мать. Ещё недавно та обвиняла её в том, что она сбежала и бросила всё, а теперь расписывает её жизнь в Испании в самых радужных красках.
— Не совсем так, мам. Квартира была маленькая, в спальном районе, никакого вида на море. И компания вполне обычная.
— Да ладно тебе скромничать! — Нонна похлопала её по руке. — Виталий Петрович поймёт. Он сам человек мира, правда?
— Ну что вы, Нонна Сергеевна, — смущённо улыбнулся сосед. — Какой я человек мира? Так, в Турции пару раз был, в Болгарии…
— И всё равно! Вы же понимаете, что такое настоящая жизнь, а не это наше… прозябание, — Нонна взмахнула рукой.
Даша почувствовала, как внутри поднимается раздражение. «Настоящая жизнь»? «Прозябание»? Это её мать говорит, которая всегда утверждала, что нет ничего лучше родного дома?
— Извините, — Даша встала из-за стола. — Я очень устала. Пойду прилягу.
— Но как же чай? — Нонна недовольно нахмурилась. — И пирог только из духовки.
— Потом поем, мам. Правда, голова разболелась.
Виталий Петрович тоже поднялся.
— Я, пожалуй, тоже пойду. Не буду мешать отдыхать. Спасибо за чай, Нонна Сергеевна. Было очень приятно познакомиться, Дарья.
Когда за соседом закрылась дверь, Нонна влетела в комнату к дочери.
— Ты что себе позволяешь? — прошипела она. — Человек в гости пришёл, а ты нос воротишь!
Даша сидела на раскладушке, массируя виски.
— Мам, у меня правда голова болит. И я не ожидала гостей.
— А чего ты вообще ожидала? Что я так и буду сидеть одна, пока ты пропадаешь неизвестно где? — Нонна перешла на полный голос. — Между прочим, Виталий Петрович — достойный человек! Вдовец, между прочим. И квартира у него трёхкомнатная.
Даша подняла глаза.
— Ты что, пытаешься… сосватать меня за соседа?
Нонна фыркнула.
— Ну ты и выдумала! При чём тут ты? Я о себе говорю. Думаешь, мне не хочется нормальной жизни? Думаешь, мне нравится в одиночестве куковать?
— Погоди, — Даша растерянно заморгала. — Ты… и сосед?
— А что такого? — вызывающе спросила Нонна. — Я ещё не старуха. И он мужчина видный. И одинокий.
— Да нет, ничего, — Даша пожала плечами. — Просто ты никогда… После папы…
— После твоего папы прошло пятнадцать лет, — отрезала Нонна. — И между прочим, твой папа не сильно заботился обо мне при жизни. А уж о тебе и подавно.
Даша вздохнула. Этот разговор они вели уже много раз.
— Я знаю, мам. Я не осуждаю. Просто… удивилась.
Нонна немного успокоилась и села рядом с дочерью на край раскладушки.
— Я ведь тоже не железная, Даш. Мне тоже тепла хочется. Понимания.
— Конечно, мам, — Даша неуверенно улыбнулась. — Я рада за тебя. Правда.
Нонна внимательно посмотрела на дочь.
— А у тебя? Там, в Испании… Кто-нибудь был? После этого твоего… прохвоста?
Даша покачала головой.
— Нет. Не до того было.
— И правильно, — Нонна похлопала её по колену. — Нечего разбрасываться. Вот вернулась домой — здесь и найдёшь кого-нибудь стоящего. Русского мужика. Надёжного.
Даша промолчала. Спорить не хотелось. Да и какой смысл объяснять, что дело не в национальности, а в том, что после Лёни она просто боялась новых отношений. Боялась снова ошибиться, снова потерять себя.
Следующие недели прошли в странном ритме. Даша работала, иногда задерживаясь до ночи. Нонна всё чаще встречалась с Виталием Петровичем — то у него в гостях, то у них дома. Они почти не пересекались, и это устраивало обеих.
В один из вечеров, когда Даша вернулась особенно поздно, она обнаружила мать сидящей на кухне в полной темноте.
— Мам? Ты чего не спишь? — Даша включила свет и вздрогнула, увидев заплаканное лицо Нонны.
— Где тебя носит? — глухо спросила та. — Третий час ночи.
— Сдавали номер. Срочная вёрстка, редактура… — Даша поставила чайник. — А что случилось? Ты плакала?
Нонна вытерла глаза и выпрямилась.
— Ничего не случилось. Просто… годовщина сегодня. Папина смерти.
Даша замерла. Как она могла забыть? Каждый год они с матерью в этот день ходили на кладбище, потом готовили папин любимый ужин, вспоминали…
— Мам, прости… Я совсем закрутилась. Надо было напомнить мне.
— Зачем? — Нонна горько усмехнулась. — Ты же вся в делах. Тебе не до старых воспоминаний. Ты вообще всё прошлое похоронила, когда в свою Испанию сбежала.
— Это несправедливо, — тихо сказала Даша. — Я не убегала от прошлого. Я просто… хотела другой жизни.
— А эта чем плоха? — Нонна обвела рукой кухню. — Что, мещанство? Провинциальность? Не модно, не стильно?
— Дело не в этом, и ты это знаешь, — Даша села напротив матери. — Я хотела чего-то своего. Не быть просто «дочерью Нонны Сергеевны».
— А стала «девушкой из России», — парировала Нонна. — Думаешь, они там видели в тебе что-то ещё?
Даша устало потёрла глаза.
— Не знаю. Может, и нет. Но я хотя бы попробовала.
Они помолчали. Чайник вскипел, но обе не двигались с места.
— А сейчас? — вдруг спросила Нонна. — Сейчас чего ты хочешь?
Даша задумалась. Чего она хотела? Покоя? Стабильности? Дома?
— Я хочу начать заново, — наконец произнесла она. — Без иллюзий. Без фантазий о другой жизни. Просто… жить здесь и сейчас.
Нонна внимательно посмотрела на дочь.
— И что, никаких больше Испаний? Никаких мечтаний о лучшей доле?
— Нет, мам. Никаких Испаний, — Даша слабо улыбнулась. — Только эта кухня, только эта жизнь.
Нонна покачала головой.
— Не верю я тебе. Ты ведь такая же, как твой отец. Он тоже всё время рвался куда-то. Всё ему было мало, всё не то. А потом… — она запнулась.
— А потом что? — тихо спросила Даша.
— А потом он умер, так ничего и не добившись, — жёстко закончила Нонна. — Все его мечты, все планы — всё псу под хвост. Остались только долги и разбитые сердца.
Даша молчала. Что тут скажешь? Мать права — отец умер молодым, не успев реализовать ни одной из своих грандиозных идей. А она… она действительно похожа на него. Те же порывы, те же мечты о чём-то большем.
— Я не хочу, чтобы ты повторила его путь, — вдруг тихо сказала Нонна. — Не хочу снова хоронить кого-то, кого люблю.
Даша подняла голову. Это было самое близкое к признанию в любви, что она слышала от матери за много лет.
— Я никуда не денусь, мам. Правда.
— Посмотрим, — Нонна встала и поставила чашки. — Чай будешь?
Прошёл месяц. Даша получила первую зарплату и выделила часть денег на новую мебель для материнской квартиры. Нонна сначала отказывалась, но потом согласилась на новый диван взамен старого, продавленного до пружин.
Отношения Нонны с Виталием Петровичем развивались. Он всё чаще оставался у них ужинать, иногда засиживался допоздна. Даша старалась в эти вечера не мешать, уходя в свою комнату или задерживаясь на работе.
В один из выходных Нонна объявила за завтраком:
— Виталий Петрович зовёт нас на дачу. У него домик в Вырице, представляешь? С баней!
Даша подняла глаза от ноутбука.
— Нас? В смысле, и меня тоже?
— Ну конечно! — Нонна выглядела необычно воодушевлённой. — Он сказал, что там воздух чудесный, речка рядом. Грибы уже пошли. Поедем на все выходные.
— Мам, у меня работа, — Даша покачала головой. — Я не могу уехать на все выходные.
— Какая работа в субботу? — возмутилась Нонна. — Ты же не на заводе!
— Я должна подготовить материалы к понедельнику. Сроки горят.
Нонна поджала губы.
— Вечно у тебя какие-то отговорки. Никуда ты не хочешь со мной ездить. Стыдишься, да?
— Чего мне стыдиться? — удивилась Даша.
— Меня! Виталия! Того, что твоя мать в её возрасте ещё на свидания ходит, — Нонна всплеснула руками. — Думаешь, я не вижу, как ты морщишься, когда он приходит?
— Мам, это бред, — Даша закрыла ноутбук. — Я рада за тебя. Правда. Просто у меня действительно много работы.
— Ну конечно, — Нонна горько усмехнулась. — Вечно так. Ладно, передам Виталию, что ты слишком занята для семейных выходных.
Она вышла из кухни, хлопнув дверью. Даша вздохнула и снова открыла ноутбук. Работа действительно была, но не настолько срочная, как она представила. Просто мысль о том, чтобы провести два дня на даче с матерью и её новым ухажёром, вызывала необъяснимое раздражение.
Вечером, когда Даша вернулась с пробежки, квартира была пуста. На холодильнике висела записка: «Уехала с Виталием на дачу. Вернусь в воскресенье вечером. Продукты в холодильнике».
Даша почувствовала облегчение — два дня полной свободы. Впервые за долгое время она могла побыть одна, без материнского контроля, без необходимости отчитываться о каждом шаге.
В субботу она проснулась поздно, позавтракала и начала разбирать свои вещи, до сих пор лежавшие в чемоданах. Среди них обнаружилась старая фотография — она и Лёня на пляже в Барселоне, счастливые, загорелые, с бокалами сангрии. Первый месяц их совместной жизни, когда всё казалось таким правильным, таким многообещающим.
Даша долго смотрела на фото, потом решительно порвала его и выбросила в мусорное ведро. Хватит жить прошлым.
Она продолжила разбирать вещи, раскладывая их по стопкам — что оставить, что выбросить, что отдать. Неожиданно в боковом кармане чемодана она нашла конверт с официальным письмом из барселонской компании. Она медленно достала его и перечитала. Предложение о повышении, переезд в Мадрид, солидная зарплата… И срок ответа — до конца месяца. То есть, у неё всё ещё была неделя на принятие решения.
Даша опустилась на пол среди разбросанных вещей. А что, если?.. Что, если всё это — возвращение, работа в издательстве, попытки наладить отношения с матерью — лишь бегство от настоящих проблем? Что, если она просто испугалась ответственности, испугалась следующего шага?
Она достала телефон и открыла контакты. Номер бывшего начальника всё ещё был там. Палец завис над кнопкой вызова. Один звонок — и всё может измениться снова. Можно вернуться, начать с чистого листа, но уже без Лёни, без его долгов и проблем…
Звук открывающейся двери застал её врасплох. Даша вздрогнула и выронила телефон.
— Дашка! Ты дома? — раздался голос матери.
Даша поспешно спрятала письмо под стопку одежды и вышла в коридор.
— Мам? Вы же должны были вернуться завтра.
Нонна стояла в прихожей, растрёпанная и явно расстроенная. Следом за ней вошёл Виталий Петрович с двумя сумками.
— Занесу вещи и пойду, — пробормотал он, избегая смотреть на Дашу.
— Что случилось? — Даша перевела взгляд с одного на другого.
Нонна дождалась, пока за Виталием закроется дверь, и только потом ответила:
— Ничего особенного. Просто выяснилось, что у нашего Виталия Петровича совсем другие планы на эти отношения, чем я думала.
Она прошла на кухню и начала с грохотом доставать посуду из шкафов.
— Чай будешь? — крикнула она из кухни. — Или ты тоже слишком занята для общения с матерью?
Даша вздохнула и пошла следом.
— Конечно буду. И я никогда не была слишком занята для тебя, мам.
Нонна фыркнула, но промолчала. Она поставила чайник и достала печенье.
— Представляешь, этот… этот инженер предложил мне переехать к нему! — выпалила она, не выдержав. — Мол, зачем нам две квартиры, давай жить вместе.
— И что в этом плохого? — осторожно спросила Даша. — Разве не к этому всё шло?
— К этому? — Нонна всплеснула руками. — Я думала, он порядочный человек! Думала, предложение сделает! А он… квартирный вопрос решает! Ещё и намекнул, что мою квартиру можно будет сдавать, представляешь? «Дополнительный доход», видите ли!
— А ты хотела замуж? — Даша удивлённо посмотрела на мать.
Нонна вдруг как-то сдулась и села за стол.
— Не знаю, чего я хотела, — тихо сказала она. — Может, просто уважения. Признания. Чтобы не как экономка в чужой дом — вещи перевезти и борщи варить.
Даша села рядом и взяла мать за руку.
— Он не это имел в виду, мам. Наверное, просто неловко выразился.
— Может быть, — Нонна пожала плечами. — Но знаешь… когда он это сказал, я вдруг поняла, что не хочу никуда переезжать. Не хочу ничего менять. Мне и так хорошо.
Она посмотрела на дочь.
— Особенно теперь, когда ты вернулась.
Даша почувствовала, как к горлу подступает ком. Это было, пожалуй, самое искреннее проявление материнской любви за все эти месяцы.
— Мам, я…
Нонна вдруг нахмурилась.
— Что это у тебя там на полу валяется? Всю комнату вещами завалила?
— Я разбирала чемоданы, — Даша отпустила её руку. — Решила наконец-то до конца распаковаться.
— Давно пора, — кивнула Нонна. — Три месяца из коробок живёшь. Иди, заканчивай, а я ужин приготовлю.
Даша вернулась в комнату и увидела, что письмо из-под стопки одежды выскользнуло и теперь лежало на виду. Она подняла его, ещё раз перечитала и решительно порвала на мелкие кусочки.
Прошло полгода. Даша получила повышение в издательстве и теперь возглавляла отдел переводной литературы. Её первый проект — серия современной испанской прозы — имел неожиданный успех, и руководство выделило бюджет на расширение программы.
Нонна продолжала встречаться с Виталием Петровичем, но более сдержанно и без прежнего энтузиазма. Он больше не заводил разговоров о совместном проживании, а она не спешила форсировать отношения.
В один из вечеров, когда они с Дашей ужинали вдвоём, Нонна вдруг сказала:
— Знаешь, я тут подумала… Может, нам стоит сделать ремонт? Квартира-то старая, обои эти ещё с девяностых.
Даша удивлённо подняла брови.
— Неожиданно. А что, хорошая идея.
— И твою комнату можно нормально обустроить, — продолжила Нонна. — Раскладушка — это же не дело. Купим тебе кровать нормальную, стол рабочий. Всё-таки ты теперь большой начальник.
Даша улыбнулась.
— Какой я начальник… Но идея хорошая. Давай сделаем.
— Только вот деньги… — Нонна задумчиво постучала вилкой по тарелке. — Это ж не малая сумма.
— Я могу помочь, — предложила Даша. — У меня уже неплохие накопления.
— Нет-нет, — Нонна решительно покачала головой. — Ты свои деньги на квартиру копи. Своё жильё — это святое. А с ремонтом мы как-нибудь справимся. Может, кредит возьму.
— Мам, — Даша отложила вилку, — я думала об этом. О квартире.
— И что надумала? Нашла что-то подходящее?
— Я… я подумала, может, мне не стоит торопиться с отдельным жильём, — Даша внимательно посмотрела на мать. — Может, мне стоит остаться. С тобой. Если ты не против, конечно.
Нонна замерла.
— Остаться? Насовсем?
— Почему бы и нет? — Даша пожала плечами. — Квартира большая. Нам обеим хватит места. К тому же… мне нравится быть дома.
Нонна молчала, глядя в свою тарелку. Когда она подняла глаза, Даша с удивлением увидела в них слёзы.
— Дашка, ты… Ты правда этого хочешь? Не из жалости ко мне?
— Нет, мам, — твёрдо ответила Даша. — Не из жалости. Просто… я поняла одну вещь. Дом — это не место. Это люди. И мой дом — там, где ты.
Нонна порывисто встала, обошла стол и крепко обняла дочь. Даша почувствовала, как по щекам матери текут слёзы.
— Глупая, — прошептала Нонна. — Я же всегда этого хотела. Всегда боялась, что ты снова уедешь.
— Я никуда не уеду, мам, — Даша обняла мать в ответ. — Обещаю.
В конце сентября, когда первые жёлтые листья появились на деревьях, Даша возвращалась с работы поздно вечером. На площадке пятого этажа её встретила соседка, вездесущая Марья Степановна.
— Дашенька! — всплеснула руками старушка. — А я-то думала, когда тебя увижу. Мать твоя говорит, ты всё время на работе пропадаешь.
— Здравствуйте, Марья Степановна, — Даша устало улыбнулась. — Да, работы много.
— И не говори, милая, — закивала соседка. — Сейчас все крутятся как белки в колесе. А скажи-ка, это правда, что ты из самой Испании вернулась? Нонна Сергеевна говорит, ты там чуть ли не королевой была!
Даша рассмеялась.
— Ну что вы, какая королева. Обычная работа, обычная жизнь.
— И что ж ты вернулась? — с любопытством спросила старушка. — Там-то, поди, лучше?
Даша задумалась. Что ответить? Что там было так же, как здесь — только солнечнее и дороже? Что она бежала туда от себя, а в итоге нашла себя, вернувшись домой?
— Знаете, Марья Степановна, — медленно произнесла она, — иногда нужно уехать очень далеко, чтобы понять, где твой настоящий дом.
Старушка понимающе закивала, хотя вряд ли действительно поняла.
— Ну конечно, милая, конечно. А мать-то твоя как рада! Всё ходит, светится. Говорит, дочка вернулась — жизнь наладилась.
Даша улыбнулась.
— У меня тоже.
Она открыла дверь квартиры и вошла. Из кухни доносился запах свежей выпечки и звук маминого любимого сериала. На вешалке висела новая куртка Виталия Петровича — видимо, он снова пришёл в гости.
— Дашка, ты? — крикнула из кухни Нонна. — Иди ужинать, я пирог испекла!
— Иду! — отозвалась Даша, разуваясь.
Она поймала своё отражение в зеркале прихожей — усталое, но спокойное лицо, немного другое, чем то, что смотрело на неё из испанских зеркал. Более настоящее. Более её.
В почтовом ящике лежало письмо из Барселоны — от бывших коллег, с предложением о сотрудничестве. Даша повертела конверт в руках, улыбнулась и положила его на тумбочку. Она ответит завтра. Может быть, предложит им проект с российским издательством. Мосты не обязательно сжигать — по ним можно ходить в обе стороны.
— Дашка! — снова позвала Нонна. — Остынет же всё!
— Да иду я, иду, — Даша улыбнулась и пошла на кухню, к матери, к дому, к настоящему…
