— Ты приехала сюда, чтобы свои обязанности скинуть на меня. Ты ни разу за все это время не спросила, как у меня здоровье, ты не дала ни копейки на продукты, хотя прекрасно знаешь, сколько сейчас всё стоит.
Марина стояла перед открытым холодильником и пыталась впихнуть огромную кастрюлю с заливным между лотками с яйцами и горой овощей.
Спина ныла, пальцы пахли чесноком, а виски ломило так сильно, что темнело в глазах.
До Нового года оставалось два дня, но праздничного настроения не было и в помине.
— Опять ты забила всё продуктами, — раздался за спиной голос супруга. — Места для молока не оставила!
Марина выпрямилась, прижимая ладонь к пояснице.
Её муж, отчим её единственной дочери, стоял в дверях кухни, скрестив руки на груди.
Его лицо выражало высшую степень недовольства.
— Ген, завтра Яна с Костей и детьми приезжают. На две недели.
Ты же знаешь, они любят поесть. Я не могу их кормить пустыми макаронами.
— Две недели, — Геннадий хмыкнул и прошел к окну. — Две недели ада за наш счёт.
Марин, а тебе не кажется, что это перебор?!
Ты спустила на продукты половину своей заначки — я чек видел!
А подарки? Ты опять купила этим сорванцам по огромному набору конструктора?
— Это же наши внуки, Ген!
— Это твои внуки, Марин.
Я хочу тишины, понимаешь? В прошлом году они мне в спальне обои разрисовали фломастером. Помнишь?
Я три дня потом подклеивал, подбирал рисунок.
А ламинат в коридоре? Они там на своих машинках гонки устроили, теперь всё в царапинах.
После твоих гостей хоть ремонт заново делай.
— Это и её дом тоже, — выдохнула Марина, хотя в глубине души понимала, что муж прав. — Она здесь прописана.
— Прописка не дает права превращать квартиру в хлев, — отрезал Геннадий. — Предупреждаю сразу: если в этот раз они что-то испортят, я молчать не стану.
Пусть твой зять достает кошелек и оплачивает услуги мастера. Он мужик или кто?
Марина ничего не ответила. Она знала, что Костя — самое настоящее «или кто» — тихий, инертный, он всегда шел на поводу у жены, предпочитая уткнуться в телефон, а не решать проблемы, которые устраивали его же дети.
Гром грянул на следующий.
Семья дочери ввалилась в прихожую и тут же принялась орать.
Трое детей — Андрей, Лиза и маленький Дениска — тут же устроили бедлам.
— Мам, привет! — Яна чмокнула мать в щеку, даже не снимая куртки. — Ой, как у вас жарко. Костя, заноси сумки, не стой в дверях!
Костя, тяжело дыша, втащил три огромных чемодана.
— Здравствуйте, — буркнул он, вытирая пот со лба.
— Проходите, проходите, — засуетилась Марина.
— Обувь на полку ставьте, — сухо сказал он. — И куртки в шкаф вешайте, а не на крючки. Они под тяжестью отвалятся.
— Ой, дядь Ген, ну началось, — Яна закатила глаза и прошла на кухню. — Мы с дороги голодные как волки. Мам, есть что-нибудь нормальное? Не бутерброды. Хочется горяченького. Да побольше!
Марина рванула на кухню. Краем глаза она увидела, как младший, Дениска, тянет руки к вазе на тумбочке, а Андрей с Лизой вошкаются у входа в ее с мужем спальню.
— Садитесь, сейчас борщ налью, — сказала Марина, хватаясь за половник.
— Борщ — это хорошо, — Яна уселась за стол и пальцами затарабанила по столешнице. — А к чаю что? Сладенькое есть?
Марина смутилась.
— Есть, но… Это на праздник, Яночка.
— Мам, ну перестань. Праздник уже начался. Мы приехали!
Весь вечер Марина провела у плиты. Дочь даже не предложила порезать хлеб. Она сидела в гостиной, уткнувшись в телевизор, и лениво покрикивала на детей, когда те начинали слишком громко визжать.
— Мам, принеси мне попить, — донеслось из комнаты через час после ужина. — У тебя там сок был в холодильнике.
Марина несла сок и видела, как Геннадий в коридоре буквально прирос к стене, наблюдая, как Андрей пытается отодрать декоративный уголок на плинтусе.
— Мальчик, отойди оттуда, — голос мужа дрожал.
— А чего? — Андрей посмотрел на него исподлобья. — Я смотрю, как он держится.
— Я сейчас покажу тебе, как он держится! — рявкнул Геннадий.
— Пап, ну чего ты на ребенка кричишь? — Яна даже не повернула головы. — Он же просто играет. Он мир познает.
— Он мне сейчас пол-квартиры разберет! Яна, ты вообще собираешься за ними смотреть?!
Ну что за отношение к чужому имуществу?! Ты ж не отель с аниматорами приехала!
— Я приехала к матери, — Яна наконец-то оторвалась от экрана. — Имею право отдохнуть.
Я с тремя детьми зашиваюсь, ты хоть представляешь, как это тяжело?
— Ой, прям таки, — процедил Геннадий. — Марина с шести утра на ногах, а ты хоть бы палец о палец ударила.
Посмотри на гору грязной посуды! Твой муж со..рал три тарелки борща и даже ложку за собой не ополоснул!
— Ой, началось, — Яна демонстративно вздохнула. — Мам, скажи ему! Вечно он всем недоволен. Живет в твоей квартире и еще условия ставит.
— Ян, замолчи, — тихо сказала Марина. — Гена здесь хозяин, он столько сил, денег и времени в нее вложил. И он прав — помоги мне хотя бы на кухне.
— Позже, мам. Сейчас передача интересная. И вообще, у меня голова болит с дороги.
Яна опять вперилась в телевизор. Муж посмотрел на Марину, махнул рукой и вышел.
К тридцать первому числу Марина была на грани нервного срыва.
Холодильник, на продукты в котором была потрачена значительная часть бюджета, стремительно пустел.
Дети постоянно требовали перекусов, Костя молча поглощал всё, что находил на плите, а Яна только критиковала.
— Мам, ну что за салат? Опять этот «Оливье» с вареной колбасой? Мы же просили с языком сделать.
— Яночка, язык сейчас найти тяжело, — Марина зачем-то оправдывалась. — Да и дороговато… Я и так на продукты потратила больше десяти тысяч.
— Ой, не прибедняйся. Пенсию же получили. Для внуков жалко?
Дочь и мать лениво переругивались, когда из гостиной донесся страшный грохот и звон разбитого стекла.
Марина и Геннадий одновременно бросились туда.
Большая напольная ваза, которую Геннадию подарили на юбилей, превратилась в груду осколков. Рядом стояли Андрей и Лиза с подушками в руках.
Геннадий побелел.
— Вон, — шепотом произнес он.
— Ой, ну разбилась и разбилась, — Яна уже стояла в дверях. — Мы новую купим. После праздников.
Наверное.
— Вы её не купите, — взвился хозяин. — У вас вечно денег нет, у вас ипотека, сборы в школ».
Ты знаешь, сколько эта ваза стоит? И дело даже не в цене.
Вы не люди, вы — саранча самая натуральная!
Все, к чему прикасаетесь, уничтожаете!
— Как ты смеешь так называть моих детей! — взвизгнула Яна. — Мама, ты слышишь? Он нас оскорбляет!
Марина смотрела на осколки вазы, на ничуть не смутившихся, нагло ухмыляющихся внуков, на зятя, который выглядывал из-за спины жены, продолжая жевать бутерброд с икрой.
Смотрела и думала: почему она вообще это терпит?
— Ян, хватит. На твоем месте я бы извинилась! За тобой тут ухаживают, мы молча терпим выходки внуков, а отдачи никакой!
— Да если бы не я, ты бы тут со скуки завяла! — Яна поджала губы. — Мы привозим тебе внуков, радость в дом…
— Ян, ты привозишь всякий раз нам погром.
Радость — это когда внуки обнимают бабушку, общаются с ней, а не когда они методично уничтожают её жилье, пока мать сидит в телефоне.
Геннадий подошел к шкафу и вытащил пустой чемодан Яны.
— Что ты делаешь? — вытаращилась на него падчерица.
— Помогаю вам упаковаться, — Геннадий открыл чемодан. — До Нового года шесть часов. У вас еще есть время доехать до своей квартиры или снять номер в гостинице.
— Мама! Ты это позволишь? Сегодня праздник! Нас на улицу с тремя детьми?
Марина посмотрела сначала на праздничный стол, ломящийся от еды, потом на свои натруженные руки.
А потом на мужа, который уже много лет терпел эти «набеги» ради неё…
— Да, — твердо сказала Марина. — Я Гену поддерживаю. Собирайтесь.
— Да ты с ума сошла! — взвилась Яна. — Куда мы поедем? Костя, скажи ей!
Костя, до этого успешно мимикрировавший под обои, кашлянул.
— Ну, правда, теть Марин… В самом деле, куда мы денемся? Праздник же.
— Праздник, Костя, это когда всем хорошо. А нам сейчас — плохо. Вы за два дня превратили нашу жизнь в ад!
Собирайтесь. Я вызову вам такси.
Яна начала кричать. Она металась по комнате, хватала вещи, швыряла их в чемодан, выкрикивая гадости.
Она обвиняла мать в эго.изме, кричала, что та больше никогда не увидит внуков. Отчима оскорбила нецензурно и один раз даже замахнулась.
— Забирай свой салат! — Яна схватила салатницу с «Оливье» и швырнула её в мусорку. — Подавитесь своей икрой!
— Яна, еще одно движение, и я вызову наряд, — спокойно произнес Геннадий. — Уходи красиво, хотя бы раз в жизни.
Через сорок минут в квартире наступила тишина.
— Ну вот и всё, — выдохнул Геннадий. Он подошел к жене и неловко обнял ее за плечи. — Прости, что я так резко. Но больше терпеть сил не было…
Марина уткнулась ему в плечо.
— Ты прав, Ген. Ты во всём был прав. Я сама их так разбаловала. Думала — любовь, а оказалось… Лень ее просто оправдывала.
— Ничего, — он погладил её по волосам. — Сейчас приберемся. Я мусор вынесу, ты пол протри. И сядем.
Они работали в четыре руки. Марина чувствовала, как с каждым взмахом тряпки уходит тяжесть из груди.
Они вымыли кухню, собрали осколки вазы. В одиннадцать вечера они сели за стол — Марина поставила только то, что любили они с мужем.
Несколько салатов, бутерброды с той самой красной рыбой и домашний торт, который она успела испечь ночью.
— Знаешь, — Марина пригубила сок. — Мне впервые за много лет не хочется спать в новогоднюю ночь.
— Потому что мы вдвоем, Марин, — Геннадий посмотрел на нее поверх очков. — Без криков, без др.ак за планшет и без этого бесконечного «дай».
В полночь, когда по телевизору били куранты, у Марины зазвонил телефон — трезвонила Яна. Марина посмотрела на экран и… просто выключила звук.
— Не будешь брать? — спросил Геннадий.
— Завтра, — ответила она. — Завтра я ей позвоню и скажу, что отныне они приезжают только по приглашению и максимум на два дня. И только если будут вести себя как гости!
А сегодня я хочу тишины.
Она посмотрела на угол, где раньше стояла ваза.
— Я куплю тебе новую, Ген. Самую лучшую!
— Не надо, Марин, — он улыбнулся. — Лучший подарок ты мне уже сделала. Сегодня самый лучший Новый год в моей жизни!
Яна после двенадцати прислала сообщение:
«Мы дома. Костя злой, дети плачут. Ты испортила нам жизнь. Надеюсь, ты довольна».
Марина прочитала его, но ничего не ответила.
На следующий день Марина узнала от племянницы, что Яна обзвонила всех родственников с жалобами. Но, к её удивлению, никто не поддержал дочь.
Сестра Вера сказала прямо:
— Давно пора было вас на место поставить, совсем мать заездили.
Конечно, для Яны во всем виноватой осталась мать. И праздник она им испортила, и родственников против настроила.
Общаться с родителями она пока не хочет — ждет извинений в первую очередь от отчима.
А Марина и Геннадий прощения просить не собираются. За что?
