— Ты что, перестала понимать человеческую речь? Я же ясно сказала — собирайтесь и катитесь из квартиры! — закричала Анжела, сверкая глазами, как у хищника.
Марина замерла, ошеломлённая внезапной вспышкой ярости. Она и представить не могла, что Анжела, сестра её мужа, вломится в квартиру с таким напором. Особенно в ту квартиру, которая давно принадлежала самой Марине — ещё до того, как она познакомилась с Андреем.
Сейчас она сидела на полу с ребёнком на руках, успокаивая малыша после кормления, когда в дверь ворвалась эта буря в лице родственницы.
— Вещи ещё не собрали? Может, вам помочь паковать? — с вызовом бросила Анжела, перешагивая порог без малейшего намёка на вежливость.
— Какие вещи? Ты о чём вообще? — опешила Марина, прижимая к себе сына, не веря в происходящее.
— Только не говори, что ты не читала мои сообщения! — Анжела издала презрительный смешок.
— Читала, — сдержанно кивнула Марина. — Но там был какой-то абсурд про ребёнка и то, что мы мешаем Ольге Павловне. Я решила, что это недоразумение или шутка.
— Недоразумение? Вот поэтому я здесь! — золовка прошла вглубь квартиры, не разуваясь, громко цокая каблуками по ламинату. — Сейчас я всё расставлю по местам!
Марина резко схватила её за куртку:
— В моём доме в обуви не ходят. Разувайся или уходи.
Анжела оторопела на секунду, не ожидая отпора. Затем вырвала руку и с вызовом посмотрела на неё:
— Твоём доме? Ты уже переписала мамино жильё на себя? Какая ты проворная!
— С каких это пор квартира стала маминым имуществом? — нахмурилась Марина. — Эта квартира моя. Куплена до свадьбы, ещё когда я работала в банке. Хотите — документы покажу.
— Что?.. — у Анжелы дрогнул голос. — Мама сказала, что это её квартира… что она вас пустила пожить из доброты душевной.
На мгновение наступила неловкая тишина. Даже ребёнок перестал хныкать.
— Ольга Павловна! — громко позвала Марина. — Пожалуйста, выйдите!
Прошло почти полминуты, прежде чем свекровь с виноватым видом появилась в коридоре. На ней был домашний халат, волосы растрёпаны. Видно было, что она подслушивала разговор, но не знала, как вмешаться.
— Мама, ты же говорила, что продала свою квартиру, чтобы переехать поближе к нам. Что это за история? — Анжела пронзительно смотрела на мать.
— Я… я не хотела вас расстраивать, — прошептала Ольга Павловна, прижимая руки к груди. — Меня обманули. Позвонили, сказали, что на мне крeдит. Я испугалась… Продала квартиру и перевела дeньги мoшенникaм… Они звучали так убедительно…
— Ты вообще в своём уме?! — взорвалась Анжела. — Почему сразу мне не позвонила? Или Андрею? Ты всю жизнь всё делаешь сама, а когда надо — молчишь!
— Я… Я боялась… — растерянно пролепетала женщина. — Стыдно было признаться…
— А ты, Марина, — обратилась она к невестке, — знала, что она нам врала?! Ты знала, что она нас держала за идиотов?!
— Нет, я искренне верила, что она просто решила жить рядом, чтобы помогать с малышом. У нас не было причин сомневаться в её словах.
— Да что же это за цирк! — Анжела подбоченилась. — Я Насте писала, чтобы она освободила мамину квартиру, потому что, якобы, она ей мешает, а оказывается, это вообще не её жильё!
В этот момент в квартиру вошёл Андрей. Он увидел сестру, замeршую Марину и заплаканную мать — и сразу понял, что ситуация вышла из-под контроля.
— Ты знала? — мгновенно накинулась на него Анжела. — Знал и молчал?! Покрывал мать?! Вы, значит, устроили тут семейный сговор?!
— Я уже обратился к адвокату. Сделку пытаемся оспорить, — спокойно сказал Андрей.
Анжела фыркнула:
— Ну-ну. Думаешь, получится? Посмотрим, что из этого выйдет. Только имей в виду — я тебе помогать не стану. Ни тебе, ни ей. Она мне больше не мать. Без наследства — никто.
Она резко развернулась и ушла, громко хлопнув дверью, будто ставя точку.
Ольга Павловна осталась стоять в коридоре, дрожа и вытирая слёзы.
— Прости, Марина. Прости, сынок. Я не хотела лгать. Просто мне некуда было идти…
— Выходит, мы вам мешаем, — тихо сказала Марина. — Знаете, Ольга Павловна, я думаю, вам стоит поискать себе жильё. Комната в общежитии — это честно. Наша квартира — это не временное пристанище.
Через неделю Андрей помог матери переехать. Они сняли ей комнату в спокойном районе, рядом с храмом и рынком. Ольга Павловна уезжала молча, не обнимая ни сына, ни невестку, как будто стыдилась самой себя. Анжела больше не выходила на связь: ни звонков, ни сообщений, даже к праздникам.
Спустя пару месяцев адвокатам удалось добиться отмены сделки. Квартира вновь вернулась Ольге Павловне, но радости от этого почти не было.
— Знаешь, я не хочу туда возвращаться, — сказала она сыну, сидя у него в гостиной за чаем. — Там всё чужое стало. Может, лучше продать и купить что-то рядом с вами?
— Решай сама. Мне всё равно. Главное — больше не врать, — Андрей сдержанно посмотрел на мать.
— Я хочу, чтобы ты оформил её на себя. Сделай всё по закону. Я боюсь, что Анжела потом начнёт претендовать.
Андрей лишь кивнул. Мысленно он уже представлял лицо сестры, когда она узнает об этом.
И он не ошибся. Спустя неделю Анжела позвонила матери.
— Это правда, что ты квартиру на Андрея переписала? — холодно спросила она.
— Правда. Он мне помог. Он приютил меня.
— А я что? Я хуже?! Мы с мужем ипотеку тащим, а ты ему всё отдала?! Чем он лучше?
— Он хотя бы не сказал, что без квартиры я ему не нужна. Он стал мне семьёй. А ты — нет.
— Чтоб вы подавились своей жадностью! — закричала в трубку Анжела и отключилась.
После этого звонка она исчезла из их жизни. Не писала, не звонила, будто стерла родных из памяти.
А Ольга Павловна всё чаще выходила гулять с внуком, иногда готовила что-то вкусное и старалась больше никогда не говорить неправду. Она понимала: доверие — это не наследство.
Его не оформишь, не купишь и не спасёшь адвокатами. Его можно только беречь.
