— Артур, имей совесть! Мама всю жизнь копила на эту квартиру, — Вера в отчаянии пыталась хоть как-то достучаться до брата. — У меня Колька в институт поступает, репетиторы, взносы… Ты хоть представляешь, сколько денег нужно?
— Я все сказал. Продавать квартиру я не буду, в ней будет жить мой сын, — заявил Артур своей сестре. Он стоял у окна, прислонившись лбом к холодному стеклу. Март выдался промозглым — мокрый снег вперемешку с дождем заливал улицы, превращая их в грязное месиво.
— Какой сын? — Вера рассмеялась, но в смехе слышались слёзы. — Тот, которого ты бросил пятнадцать лет назад? Который даже не знает, как ты выглядишь?
Сорокалетний мужчина с проседью в тёмных волосах обернулся к сестре. За пятнадцать лет он сильно изменился — раздался в плечах от тяжелой работы, на лице появились морщины, а в глазах застыла вечная усталость человека, который слишком долго бежал от самого себя.
— Я всё знаю про него, — тихо сказал Артур. — Каждый год узнавал у общих знакомых. Как он растёт, где учится…
— Знаешь? — Вера подошла к брату вплотную. — Тогда расскажи, как они с Танькой последние годы по съёмным квартирам мыкаются? Как она в три смены работает, чтобы сыну на техникум хватило? Как Димка вечерами грузчиком подрабатывает, потому что маминой зарплаты не хватает? Это ты знаешь? А?
Артур молчал. А что тут скажешь? Он и сам про себя все понимал…
Пятнадцать лет — это не шутка. Это целая жизнь, которую он проморгал, променял на призрачную мечту о быстрых деньгах и красивой жизни.
— Вер, — он впервые за весь разговор посмотрел сестре в глаза. — Помнишь, как мы здесь в детстве жили? Впятером в двушке — мы с тобой, мама, бабушка, дед…
— Помню, — Вера тяжело опустилась на старый табурет. — Тесно было, но дружно.
— А помнишь, как я мечтал? «Вырасту — куплю большой дом, все комнаты будут с окнами, у каждого своя…»
— Помню, — она грустно улыбнулась. — Только вот мечты мечтами, а жизнь жизнью.
Артур провел рукой по выцветшим обоям. Мама так и не сделала ремонт — всё собиралась, да денег не хватало. Сначала их с Верой растила, потом внуку помогала, Колька ведь часто у бабушки жил…
— Знаешь, — он помолчал, собираясь с мыслями, — я ведь правда думал, что всё правильно делаю. Уезжал на заработки, мечтал им с Танькой квартиру купить…
— А вышло как всегда, — закончила за него Вера. — Знаю я твою историю. Людка твоя вторая, дочка больная, долги…
— Не начинай, — поморщился Артур. — Я не об этом. Я о том, что понял наконец — дом не купишь. Его строить надо. Не стены — отношения.
За окном мелькнули детские фигурки — соседские мальчишки бежали со школы, размахивая портфелями. Совсем как они с пацанами когда-то…
— Ладно, — Вера встала, расправила плечи. — Давай начистоту: что ты предлагаешь?
— Я выкуплю твою долю. Сразу не смогу, врать не буду, постепенно, частями — у меня есть работа в бригаде, стабильная. Выплачу всё до копейки.
— А сам где жить будешь?
— У друга пока перекантуюсь. Главное — у пацана свой угол будет. И у Таньки.
Вера долго смотрела на брата, потом вдруг спросила:
— А они-то хоть знают о твоих планах?
Артур покачал головой:
— Пойду сегодня к ним. В магазин, где Танька работает. Димка после техникума обычно туда заходит…
— Ох, брат, — Вера подошла, обняла его за плечи. — Дай Бог тебе сил. И им — понять и простить.
Артур стиснул зубы. Он знал — прощения не заслужил. Но может быть, ему дадут шанс всё исправить? Хотя бы попытаться?
В прихожей тикали старые ходики — те самые, что мама купила ещё в восьмидесятых. Тик-так, тик-так…
Пятнадцать лет утекло с их мерным стуком. Пора было возвращать время вспять.
Продуктовый магазин «Вечерний» на углу Садовой и Строителей почти не изменился за эти годы. Те же облупившиеся ступеньки, та же жестяная вывеска, криво приколоченная над входом. Даже запах остался прежним — смесь свежего хлеба, стиральногo порошка и почему-то селёдки.
Артур курил третью сигарету подряд, прячась за углом здания. Сердце колотилось как перед первым свиданием. Хотя какое тут свидание — он просто пришёл посмотреть на сына. И может быть, поговорить. Если повезёт.
В половине седьмого из дверей магазина вышла женщина в синем рабочем халате поверх куртки. Артур сразу узнал её — та же лёгкая походка, те же движения рук, поправляющих выбившиеся из-под шапки волосы. Только в волосах серебрилась седина, да морщинки появились вокруг глаз.
Следом за ней показался высокий парень в потёртой джинсовой куртке. Он нёс какие-то коробки — видимо, помогал с разгрузкой товара.
— Дим, не забудь завтра пораньше прийти, — голос Татьяны почти не изменился. — Ревизия будет, надо всё пересчитать…
— Помню, мам, — басовито отозвался парень. — К восьми приду.
Артур смотрел на сына, и сердце сжималось от боли и гордости одновременно. Высокий, плечистый — весь в него в молодости. Только глаза мамины — карие, с золотистыми крапинками.
— Татьян! — он сам не заметил, как шагнул из-за угла.
Она замерла на полушаге. Медленно обернулась. А Димка мгновенно оказался между ними, загораживая мать:
— Вы кто такой?
— Дим, подожди, — Татьяна положила руку сыну на плечо. — Это… это отец твой.
Повисла тишина, только ветер гонял по асфальту обрывки газет, да где-то вдалеке лаяли собаки.
— И что ему надо? — Димка говорил тихо, но в голосе звенела сталь.
— Поговорить, — Артур с трудом выдавил это слово. — Просто поговорить. Пожалуйста.
Татьяна смотрела на него долгим взглядом, потом вздохнула: — Пойдёмте к нам. Всё равно этот разговор должен был когда-то случиться…
Комната в заводском общежитии была маленькой — от двери до окна пять шагов. Две кровати, стол, шкаф, несколько полок с книгами и учебниками. На стене — плакат с какой-то рок-группой и грамота за второе место в соревнованиях по волейболу.
— Чай будешь? — спросила Татьяна буднично, словно он заходил сюда каждый день.
— Буду, — Артур неловко примостился на краешке стула.
Димка стоял у окна, скрестив руки на груди. Так похоже на него самого в молодости — та же поза, тот же упрямый волевой подбородок.
— Ну, рассказывай, — Татьяна поставила перед ним чашку с чаем. — Зачем пришёл? Денег занять? Или совесть проснулась?
— Мама умерла месяц назад, — он обхватил горячую чашку ладонями. — Квартиру оставила нам с Верой.
— И что? — Димка впервые подал голос. — Решили продать, надо долю матери отдать?
— Нет. Я хочу отдать квартиру вам.
Татьяна охнула, чуть не выронив чашку. А Димка рассмеялся:
— Нам? С чего вдруг такая щедрость?
— Потому что должен, — Артур поднял глаза на сына. — Не деньги должен — хотя и их тоже. Должен вам нормальную жизнь. Дом. То, что пятнадцать лет назад обещал.
— Ничего ты нам не должен, — отрезал Димка. — Мы справились. Без тебя справились.
— Знаю, — Артур кивнул. — Вы молодцы. Только вот… Может, хватит по чужим углам мыкаться? Квартира хорошая, двушка. Ремонт, правда, нужен…
— А сам где жить будешь? — спросила вдруг Татьяна.
— У друга пока. Потом что-нибудь придумаю.
В комнате повисла тишина. Было слышно, как за стеной соседи смотрят телевизор, как в коридоре кто-то громко разговаривает по телефону.
— Знаешь, — Татьяна села напротив него, — я ведь никогда плохо о тебе не говорила. Ни разу за эти пятнадцать лет.
— Знаю, — он сглотнул комок в горле. — Спасибо.
— Не за что, — она пожала плечами. — Просто говорила правду. Как было: любили друг друга, мечтали, строили планы. Потом ты уехал за большими деньгами. Не вернулся.
— А про вторую семью? — вдруг спросил Димка. — Про сестру мою больную? Это тоже правда?
Артур вздрогнул:
— Откуда…?
— Город маленький, — усмехнулся парень. — Всё про всех знаем.
— Да, правда, — Артур опустил голову. — Всё правда. И про Людмилу, и про Машку, и про долги…
— И где они сейчас?
— В Тюмени. Людмила второй раз замуж вышла, за бизнесмена какого-то. Машке операцию сделали, лучше стало.
— И что теперь? — Димка отошел от окна, сел на край кровати. — Думаешь, отдашь квартиру — и всё? Будем одной счастливой семьей?
Артур покачал головой:
— Нет, конечно. Я не настолько наивный. Просто… — он замялся, подбирая слова. — Просто хочу хоть что-то исправить. Не для себя — для вас.
Татьяна встала, начала убирать чашки со стола. Руки чуть подрагивали:
— А как ты сестре долю выплачивать собираешься? У неё сын в институт поступает, деньги нужны.
— Договорились уже. Частями буду отдавать, у меня работа стабильная — в бригаде строителей. Делаем ремонты, есть постоянные заказчики.
— Здесь, в городе? — вдруг спросил Димка.
— Да. Вернулся насовсем.
Снова повисла тишина. Татьяна мыла чашки в маленькой раковине, Димка листал какой-то учебник, делая вид, что читает. Артур смотрел на их отлаженный быт — маленький, тесный, но такой родной. Без него родной.
— Дим, — позвала вдруг Татьяна. — Сходи в магазин, хлеба купи. И молока возьми, на утро.
Парень кивнул, накинул куртку и вышел. Как только дверь закрылась, Татьяна повернулась к Артуру:
— Теперь говори. Всё говори.
— Что?
— Почему именно сейчас? Почему не пять лет назад? Не десять? Что изменилось?
Артур сгорбился на стуле:
— Знаешь, когда мама заболела… Я приехал в больницу, а она лежит такая маленькая, седая. Посмотрела на меня и говорит: «Сынок, я всё ждала, когда ты внука мне покажешь. Не дождалась.»
Он замолчал, сглотнул комок в горле:
— А потом добавила: «Ничего, я там, наверху, посмотрю, как вы жить будете. Может, хоть теперь поймёшь, что дом — это не стены…»
— А что? — тихо спросила Татьяна.
— А то, что дом — это люди. Семья. Пусть даже такая… сломанная.
За окном стемнело. В жёлтом свете фонаря кружились редкие снежинки — зима никак не хотела уходить.
— Знаешь, что самое страшное? — Артур поднял глаза на бывшую жену. — Я ведь правда любил тебя. И сейчас… — он осекся. — Прости. Не имею права.
Татьяна присела рядом:
— Я тоже любила. Даже когда ненавидела — любила. Дурная была, ждала. Всё думала — вот дверь откроется, и ты войдёшь. С чемоданом, с деньгами, с этими своими мечтами о красивой жизни…
— А я входил в чужие двери. И везде было не то, не так. Будто всю жизнь примерял чужие ботинки — и все жмут.
В коридоре послышались шаги. Димка вернулся с пакетом из магазина.
— Мам, там тётя Вера звонила на мобильный. Спрашивает, будем брать квартиру или нет. У неё покупатель какой-то нарисовался.
Татьяна посмотрела на сына, потом на Артура:
— Это вам решать. Вы теперь… мужчины в семье.
Димка хмыкнул:
— В семье? Какая мы семья?
— А хочешь, будем? — вдруг спросил Артур. — Не сразу, конечно. Постепенно. Научимся заново.
— Как?
— Начнём с ремонта. Квартиру в порядок приведём, а там видно будет. Я в этом деле понимаю, научу, если хочешь. Говорят, ты рукастый…
Димка помолчал, потом спросил:
— А обои какие клеить будем?
— Какие захотите, — Артур почувствовал, как отпускает что-то внутри. — Хоть в космонавтов, хоть в футболистов.
— Нормальные поклеим, — неожиданно сказал сын. — Светло-голубые. С облаками. Мама давно такие хотела.
Татьяна отвернулась к окну, украдкой вытирая слёзы. А Артур смотрел на сына и думал: может быть, не всё потеряно? Может быть, есть ещё шанс всё исправить?
Ремонт начали через неделю. Вера помогла с документами на квартиру, даже аванс не взяла — сказала, потом отдашь, когда сможешь.
Первый день работы был самым тяжёлым. Не физически — морально. Димка держался настороженно, отвечал односложно. Артур боялся сделать что-то не так, сказать лишнее.
— Вот здесь надо аккуратно, — показывал он сыну, как снимать старые обои. — Видишь, под ними газеты? Это ещё при советской власти клеили…
— Знаю, — буркнул Димка. — В интернете читал про ремонт.
— А я вот в интернете не силён, — признался Артур. — Всё больше руками…
— Зато я разбираюсь, — вдруг сказал сын. — Хочешь, покажу, какие сейчас материалы новые есть? Я уже все форумы строительные изучил.
Они просидели вечер за старым ноутбуком Димки, изучая современные технологии ремонта. Сын оказался дотошным — выписывал характеристики материалов, сравнивал цены, составлял сметы.
— Весь в тебя, — сказала потом Татьяна, когда забежала проверить, как идут дела. — Такой же упёртый. Если что решил — не свернёшь.
Работали каждый вечер после Димкиной учёбы и по выходным. Артур брал подработки на стороне, чтобы хватило на материалы. Димка тоже откладывал деньги с подработок — правда, прятал это от матери.
Постепенно лёд начал таять. Всё чаще звучал смех, появились общие шутки. Димка стал называть Артура «бать» — пока только в шутку, но у того каждый раз сердце подпрыгивало от этого слова.
Однажды вечером, приклеивая плинтус, Артур спросил:
— А кем хочешь стать? После техникума?
— В институт пойду, — Димка примерялся к углу с рулеткой. — На инженера-строителя. Только маме пока не говорил — знаю, что денег нет…
— Я помогу, — быстро сказал Артур. — С деньгами, с поступлением… У меня связи в строительстве остались.
Сын промолчал, но плинтус монтировал с особым усердием.
А через неделю случилось то, чего Артур боялся больше всего. Димка нашёл старую фотографию — они с Людмилой и маленькой Машкой.
— Расскажешь? — спросил он, протягивая снимок отцу.
И Артур рассказал. Всё, как было — про страх возвращения, про встречу с Людмилой, про болезнь дочки, про долги… Димка слушал молча, не перебивая.
— А сейчас? — спросил он, когда отец закончил. — Общаешься с ними?
— Людмила запретила. У Машки новый папа, богатый. Ей там лучше.
— А тебе?
Артур посмотрел на сына: — А мне здесь лучше. С вами.
К лету ремонт был закончен. Светло-голубые обои с облаками, новые окна, свежевыкрашенные двери. Татьяна плакала, когда впервые вошла в обновлённую квартиру:
— Прямо как я мечтала…
— Я помню, — тихо сказал Артур. — Ты тогда ещё говорила — надо, чтобы у ребёнка свой угол был…
Димка притащил откуда-то кактус в горшке:
— Это новоселье. Пусть растёт.
А через месяц Татьяна нашла в почтовом ящике конверт. Внутри — выписка со счёта и записка корявым почерком: «Это на институт. Бать.»
…Прошёл год. В квартире на третьем этаже многое изменилось. В комнате Димки появился компьютер — подарок на поступление в строительный. На кухне Татьяна повесила новые занавески. А в прихожей теперь стояли три пары тапочек — для мамы, сына и отца, который всё чаще оставался ночевать.
Они не стали прежней семьёй — стали новой. Другой. С трещинами и шрамами, но настоящей.
Каждое воскресенье собирались на семейные обеды. Приходила Вера с мужем и сыном-студентом, приносила свои фирменные пироги. Татьяна жарила котлеты — те самые, которые Артур любил в молодости.
А кактус на подоконнике рос и однажды зацвёл — маленьким розовым цветком. Как надежда, которая пробивается сквозь бетон обид и одиночества…
Говорят, нельзя войти в одну реку дважды. Но можно построить мост — через года, через обиды, через боль. И пройти по нему навстречу друг другу.
Артур теперь часто смотрит на облака на стенах их гостиной и думает: иногда нужно потерять всё, чтобы понять простую истину — дом там, где тебя ждут. Где готовы простить. Где любят, несмотря ни на что.
А ещё он думает о том, что любовь — она разная бывает. К женщине, к детям, к дому… Главное — не бояться её строить. Даже если фундамент треснул, даже если стены покосились. Кирпичик за кирпичиком, день за днём.
Как эта квартира на третьем этаже, в которой теперь живёт простое человеческое счастье. Не идеальное, не глянцевое — настоящее.
Потому что счастье — оно ведь тоже бывает разное. Иногда оно похоже на светло-голубые обои с облаками. Иногда — на кактус, который зацвёл вопреки всему. А иногда — на тапочки в прихожей. Три пары.
