— Ты не понимаешь, это просто невозможно, — голос Ларисы звенел от напряжения. Она стояла у окна, держа телефон так крепко, что побелели костяшки пальцев. — Я даже не помню, когда в последний раз с ней общалась.
— Но Лариса Андреевна, она ваша родственница, — осторожно заметил юрист на другом конце провода. — Она предъявила документы, подтверждающие родство, и сказала, что вы в курсе…
— В курсе?! — Лариса резко отвернулась от окна. — Я десять лет горбатилась на двух работах, чтобы купить эту квартиру. Десять лет! И теперь какая-то… — она осеклась, подбирая слова, — какая-то дальняя родственница заявляет, что её сын будет там жить?
Мужчина на другом конце провода тяжело вздохнул. Такие ситуации выходили далеко за рамки его должностных обязанностей.
— Понимаете, я просто передаю информацию. Она была очень настойчива, говорила, что договаривалась с вами лично.
Лариса опустилась на край дивана, чувствуя, как внутри нарастает волна ярости.
— Вера Николаевна, значит, — процедила она сквозь зубы. — Я даже не видела эту женщину лет пятнадцать. Троюродная сестра моей матери. Помню только, что на похоронах бабушки она пыталась увезти антикварный сервиз, утверждая, что та обещала его ей.
Юрист деликатно прокашлялся.
— Что мне ей передать?
— Ничего, — отрезала Лариса. — Абсолютно ничего. Я сама с ней свяжусь.
После разговора она долго сидела неподвижно, глядя в пустоту. Новая квартира в Москве, ещё даже не обжитая, без мебели, была её личной победой, символом независимости. Единственной её собственностью, которой она действительно гордилась. И вот теперь это.
Телефон зазвонил снова. Номер был незнакомым, но Лариса уже знала, кто звонит.
— Ларочка, родная! — голос Веры Николаевны источал неприкрытую фальшь. — Как я рада тебя слышать! Представляешь, какое совпадение! Мой Димочка поступил в московский институт, а ты как раз квартиру купила. Сама судьба!
Лариса почувствовала, как немеют губы от возмущения.
— Вера Николаевна, добрый день, — она старалась говорить спокойно. — Боюсь, тут какое-то недоразумение…
— Какое недоразумение, милая? — голос женщины стал на тон холоднее. — Всё прекрасно складывается. Мой мальчик будет присматривать за твоей квартирой, а тебе не придётся беспокоиться. Ты ведь всё равно там не живёшь постоянно.
— Вера Николаевна, я не… — начала Лариса, но женщина не дала ей закончить.
— Ты не представляешь, как сейчас тяжело найти жильё в Москве! А Димочка — такой способный мальчик. Весь в меня! Да и не чужие мы люди, в конце концов. Родня всё-таки.
Лариса сделала глубокий вдох, пытаясь сохранить самообладание.
— Я даже не знаю вашего сына. И никогда не соглашалась…
— Ой, ну что ты начинаешь, — перебила Вера Николаевна. — Я уже сказала Димочке, что всё решено. Он так обрадовался! Переезжает через неделю. Не волнуйся, он аккуратный, не пьёт, не курит. Будет тебе как родной.
— Вера Николаевна, я не давала согласия…
— Лариса, — голос женщины вдруг стал жёстким, — ты что, родню выгоняешь на улицу? Твоя мать в гробу перевернётся. Она всегда говорила, что ты эгоистка, но чтобы до такой степени…
— Моя мать никогда такого не говорила, — Лариса почувствовала, как внутри что-то оборвалось.
— Ой, ну конечно, — хмыкнула Вера Николаевна. — Ты всегда была её гордостью. Только вот почему она тебе ничего не оставила? Всё мне завещала? А?
Лариса застыла. Это был удар ниже пояса. После смерти матери пять лет назад Лариса действительно не получила наследства — всё было заложено за долги. Но мать никогда не завещала ничего Вере Николаевне. Это была наглая ложь.
— Вера Николаевна, — голос Ларисы стал ледяным, — моя квартира не сдаётся. Ни вашему сыну, ни кому-либо ещё. Точка.
В трубке повисла тяжёлая пауза.
— Ты ещё пожалеешь об этом, — процедила женщина. — Не знаешь ты, от чего отказываешься. Мой Димочка — золото, не то что ты. Весь в меня пошёл!
Лариса молча нажала отбой. Руки тряслись, а в горле стоял ком. Неужели они действительно родственники? Эта мысль вызывала физическое отвращение.
Она набрала номер…
— Алексей, извините за беспокойство. Мне нужно срочно сменить замки в квартире. И проверить, кто имеет доступ к ключам.
— Что-то случилось? — в голосе мужчины слышалась тревога.
— Надеюсь, что нет, — вздохнула Лариса. — Но на всякий случай.
Через два дня Лариса прилетела в Москву. Работа в Петербурге отнимала почти всё время, но сейчас она не могла позволить себе оставить ситуацию без контроля. Приехав прямо из аэропорта, она поднялась на седьмой этаж новостройки в спальном районе и замерла перед дверью своей квартиры.
Дверь была приоткрыта.
Сердце подскочило к горлу. Лариса осторожно толкнула дверь и вошла в прихожую. Внутри раздавались голоса.
— Нет, Димуль, ну какой диван? Тут нужна полноценная кровать! Ты же не в общаге будешь жить. Я уже присмотрела в каталоге, — голос Веры Николаевны звучал так, будто она была у себя дома.
Лариса шагнула в гостиную и замерла на пороге. Посреди пустой комнаты стояла грузная женщина в ярком цветастом платье, которое делало её похожей на гигантскую матрёшку. Рядом переминался с ноги на ногу долговязый парень лет восемнадцати с унылым выражением лица.
— Вера Николаевна, — ледяным тоном произнесла Лариса. — Могу я поинтересоваться, что вы делаете в моей квартире?
Женщина вздрогнула и обернулась. На её круглом лице мгновенно расцвела улыбка.
— Ларочка! Какой сюрприз! А мы тут с Димочкой планируем, как обустроить его комнату. Смотри, какой он у меня красавец! Весь в отца. Правда, Димуль?
Парень смотрел в пол, явно чувствуя себя не в своей тарелке.
— Как вы попали в мою квартиру? — Лариса чувствовала, как внутри закипает ярость.
— Ой, да что ты так нервничаешь, — отмахнулась Вера Николаевна. — Ключи у консьержки взяли. Я сказала, что я твоя тётя, а Димочка — племянник. Она такая милая женщина, сразу поверила.
— Вы понимаете, что это незаконное проникновение? — Лариса достала телефон. — Я вызываю полицию.
Лицо Веры Николаевны мгновенно изменилось, став жёстким и злым.
— Только попробуй, — прошипела она. — Я тебе такой скандал устрою — мало не покажется. Всем соседям расскажу, какая ты неблагодарная. Мать твоя со стыда бы сгорела!
— Мам, пойдём отсюда, — вдруг подал голос Дима. — Я же говорил, что это плохая идея.
— Молчи! — рявкнула на него Вера Николаевна. — Тебе жить негде? Негде! А тут пустая квартира стоит. У родной тётки!
— Я вам не тётка, — отрезала Лариса. — Вы мне даже не родственница. Троюродная сестра моей матери — это не повод вламываться в чужое жильё.
— Ах так?! — Вера Николаевна шагнула вперёд, уперев руки в бока. — А кто твоей матери деньги давал, когда ты в институте училась? Кто тебе платья свои перешивал? Кто на похороны первым прибежал?
Лариса опешила. Ничего этого не было. Её мать никогда не брала денег у этой женщины, а на похоронах Вера Николаевна появилась только к поминкам, когда уже накрыли столы.
— Вера Николаевна, я даю вам пять минут, чтобы покинуть мою квартиру, — голос Ларисы дрожал. — Иначе я действительно вызову полицию.
— Пойдём, мам, — Дима потянул мать за рукав. — Извините, — бросил он Ларисе, не поднимая глаз.
— Не извиняйся перед ней! — взвизгнула Вера Николаевна. — Она ещё пожалеет! Думаешь, купила квартиру и стала большим человеком? Как была никем, так никем и останешься!
Она схватила сумку, лежавшую на подоконнике, и направилась к выходу, задев Ларису плечом. Дима шёл следом, сутулясь и глядя в пол.
— И не вздумай сюда переезжать! — крикнула Вера Николаевна уже из прихожей. — Здесь Димочка будет жить! Это я так решила!
Хлопнула входная дверь. Лариса медленно опустилась на пол, прислонившись к стене. Руки тряслись, а в голове стучала только одна мысль: «Что это было?»
Неделя прошла относительно спокойно. Лариса сменила замки, поговорила с консьержкой и вернулась в Петербург. Работа не ждала, а отпуск был только через месяц. Она почти убедила себя, что инцидент исчерпан, пока не получила звонок от соседки по лестничной клетке.
— Лариса, здравствуйте, это Анна Сергеевна из семьдесят третьей, — раздался в трубке встревоженный голос. — Тут такое дело… К вам гости приехали. Много. С вещами.
— Что? — Лариса почувствовала, как холодеет внутри.
— Да, женщина какая-то с сыном. Говорит, что она ваша тётя. И ещё грузчики с мебелью. Уже час пытаются попасть в квартиру. Консьержка их не пускает, так эта женщина скандалит на весь подъезд, кричит, что вы обещали им ключи выслать.
Лариса закрыла глаза, пытаясь успокоиться.
— Анна Сергеевна, спасибо огромное за звонок. Эта женщина — не моя тётя. Пожалуйста, скажите консьержке, чтобы она ни в коем случае не пускала их. Если не уйдут, пусть вызывает полицию.
— Да там уже вызвали, — вздохнула соседка. — Эта женщина так кричала, что у Николаевны из шестьдесят девятой приступ случился. «Скорая» приехала.
— Боже мой, — пробормотала Лариса. — Я сейчас же вылетаю в Москву.
Весь двухчасовой перелёт она не находила себе места. Что за наваждение нашло на эту женщину? Почему она вцепилась именно в её квартиру? И главное — как далеко она готова зайти?
Когда Лариса добралась до дома, было уже поздно. У подъезда стояла полицейская машина, а на лавочке сидел понурый Дима с двумя огромными чемоданами.
— Здравствуйте, — тихо сказал он, поднимая на Ларису глаза. — Извините за всё это.
Лариса остановилась, разглядывая парня. Без матери он выглядел совсем другим — уставшим и каким-то потухшим.
— Где Вера Николаевна? — спросила она, стараясь, чтобы голос звучал нейтрально.
— В полиции, — вздохнул Дима. — Дает показания. Она устроила скандал, когда ей не разрешили подняться в квартиру. Потом приехала полиция, и она… — он замялся, — она сказала, что вы украли её ценные вещи.
— Что?!
— Извините, — Дима опустил голову ещё ниже. — Я сказал, что это неправда. Но она… она просто не может остановиться, когда что-то решила.
Лариса молча смотрела на парня. Он выглядел таким несчастным, что ей стало его жаль.
— А ты? — спросила она наконец. — Ты действительно поступил в институт?
Дима кивнул.
— В РЭУ имени Плеханова. На экономический.
— И где ты собираешься жить?
— Не знаю, — он пожал плечами. — Общежитие не дали — мы не из льготной категории. Мама говорила, что договорилась с какой-то дальней родственницей… с вами, получается. А теперь… — он развел руками. — Придётся возвращаться домой, наверное. В Тулу.
Лариса прикусила губу. Ситуация была абсурдной, но почему-то этот мальчик вызывал у неё сочувствие.
— А сама Вера Николаевна где собиралась жить? — спросила она.
Дима поднял на неё удивлённый взгляд.
— Со мной, конечно. Она сказала, что будет помогать обустраиваться и готовить. Мы уже мебель заказали, — он кивнул на грузовик, стоявший поодаль. — Теперь не знаю, что с этим делать.
Лариса почувствовала, как внутри всё сжимается. Вот оно что. Вера Николаевна просто решила переехать в Москву за счёт «дальней родственницы». И использовала сына как предлог.
— Дима, сколько тебе лет? — спросила она.
— Восемнадцать. Почти девятнадцать.
— И ты действительно хочешь учиться? Или это мамина идея?
Он впервые посмотрел ей прямо в глаза.
— Моя. Я три года готовился к поступлению. У нас в Туле особо перспектив нет. Завод, на котором отец работал, закрыли. Мама на рынке торгует. Я хочу… — он замялся, — хочу чего-то большего.
Лариса вздохнула. Она прекрасно понимала это чувство. Сама когда-то приехала в Петербург из маленького городка с одним чемоданом и огромными амбициями.
— А твоя мама всегда… такая? — осторожно спросила она.
Дима опустил глаза.
— Да. Она считает, что весь мир ей что-то должен. Особенно родственники. Даже самые дальние.
В этот момент из подъезда вышел полицейский с Верой Николаевной. Увидев Ларису, женщина мгновенно преобразилась.
— А вот и наша москвичка пожаловала! — взвизгнула она. — Явилась на всё готовенькое! А я, значит, должна обратно в свою Тулу ехать? Ну уж нет!
— Гражданка, успокойтесь, — устало произнёс полицейский. — Мы уже всё выяснили. Квартира принадлежит гражданке Соколовой. У вас нет никаких прав на это жильё.
— Но она обещала! — не унималась Вера Николаевна. — Обещала, что мой сын будет тут жить! А теперь в кусты?
— Я ничего не обещала, — твёрдо сказала Лариса. — И вы прекрасно это знаете.
— Мам, пожалуйста, — Дима подошёл к матери. — Поехали домой. Я найду другой вариант.
— Какой другой вариант?! — Вера Николаевна оттолкнула сына. — У нас уже мебель куплена! Деньги потрачены! А эта… эта… — она задохнулась от возмущения, — эта выскочка теперь будет в своей квартире прохлаждаться, пока мы по вокзалам скитаемся!
— Вера Николаевна, — Лариса старалась говорить спокойно, — я предлагаю вам сейчас успокоиться и поехать в гостиницу. Завтра мы сможем поговорить нормально.
— В какую ещё гостиницу?! — женщина всплеснула руками. — У меня что, деньги лишние? Думаешь, если квартиру в Москве купила, так все вокруг тебя миллионеры?
Полицейский переводил взгляд с одной женщины на другую, явно не понимая, как реагировать на этот конфликт.
— Гражданка, — обратился он к Вере Николаевне, — я рекомендую вам покинуть территорию. Иначе владелица квартиры имеет полное право написать заявление о преследовании.
— Ещё чего! — фыркнула женщина. — Я никого не преследую. Я за справедливость борюсь!
— Мам, пойдём, — Дима снова попытался увести мать. — Переночуем на вокзале, а завтра домой поедем.
Вера Николаевна вдруг разрыдалась.
— Как же так? — всхлипывала она. — Всю жизнь для тебя старалась, Димочка. Хотела, чтобы ты в Москве учился, как человек жил. А теперь что? Обратно в нашу дыру? К отцу-пьянице?
Лариса переглянулась с полицейским. Тот пожал плечами, всем своим видом показывая, что семейные драмы — не его профиль.
— Дима, — Лариса повернулась к парню, — у тебя есть документы о зачислении в институт?
Он кивнул и достал из кармана смятую бумагу.
— Вот, получил на прошлой неделе.
Лариса пробежала глазами документ. Действительно, парень был зачислен на первый курс экономического факультета. Бюджетное место.
— А общежитие почему не дали? — спросила она. — С бюджетным местом обычно предоставляют.
— Мама не подавала заявление, — тихо ответил Дима. — Сказала, что нашла вариант лучше.
Вера Николаевна перестала рыдать и теперь настороженно смотрела на Ларису.
— Что ты задумала? — подозрительно спросила она. — Решила моего сына у меня отобрать?
Лариса проигнорировала её вопрос.
— Дима, если бы ты мог снимать комнату, сколько ты готов платить в месяц?
Парень растерялся.
— Я… я не знаю. У меня есть немного накоплений с подработок. Тысяч пятнадцать в месяц могу платить. Больше не потяну.
— За пятнадцать тысяч в Москве даже угол не снимешь! — тут же вмешалась Вера Николаевна. — Что ты мальчику голову морочишь?
— Я знаю, сколько стоит аренда в Москве, — отрезала Лариса. — И вот что я вам предлагаю. Дима может снимать комнату в моей квартире. Пятнадцать тысяч в месяц, коммунальные услуги пополам. Но! — она подняла палец, глядя на просиявшее лицо Веры Николаевны. — Только Дима. Вы, Вера Николаевна, возвращаетесь в Тулу.
— Что?! — женщина задохнулась от возмущения. — Да как ты смеешь разлучать мать с сыном?! Да я тебя…
— Мам, подожди, — Дима удержал мать за руку. — Давай хотя бы выслушаем.
— Дима совершеннолетний, — продолжила Лариса. — Он сам может решать, где и с кем ему жить. Если он хочет учиться в Москве — пожалуйста. Но условия диктую я, как владелица квартиры.
— Да кто ты такая?! — взвилась Вера Николаевна. — Думаешь, квартиру купила и можешь людьми помыкать? Мой сын без меня пропадёт! Кто его кормить будет? Кто стирать? Кто уроки проверять?
— Ему девятнадцать, а не девять, — заметила Лариса. — И я уверена, что он справится. Тем более, я тоже буду иногда приезжать. У меня в Москве проекты.
Дима переводил взгляд с матери на Ларису, явно не понимая, как реагировать.
— Это шантаж! — выпалила Вера Николаевна. — Ты хочешь отнять у меня сына!
— Никто никого не отнимает, — устало сказала Лариса. — Это просто предложение. Дима может его принять или отказаться.
— Я согласен, — вдруг тихо произнёс парень.
— Что?! — Вера Николаевна уставилась на сына. — Ты с ума сошёл? Ты хочешь бросить родную мать?
— Я хочу учиться, мам, — голос Димы окреп. — Это мой шанс. А ты… ты можешь приезжать в гости. Если Лариса… если Лариса Андреевна не против.
Лариса поморщилась. Перспектива регулярных визитов Веры Николаевны её не радовала, но сейчас было не время обсуждать детали.
— Хорошо, — кивнула она. — Тогда решено. Дима снимает комнату, а мебель… — она задумалась. — Мебель можно занести. Но только в его комнату.
— Я не согласна! — Вера Николаевна топнула ногой. — Я не позволю какой-то…
— Мам, — Дима взял мать за плечи. — Пожалуйста. Это наш единственный шанс. Иначе мне придётся возвращаться в Тулу. Ты же сама хотела, чтобы я получил образование.
Вера Николаевна сникла. Она смотрела на сына долгим взглядом, а потом вдруг расплакалась по-настоящему, без наигранности.
— Ты даже яичницу себе пожарить не можешь, — всхлипывала она. — Как ты без меня будешь?
— Научусь, — улыбнулся Дима. — Всему можно научиться.
Лариса наблюдала за этой сценой с неожиданным чувством облегчения. Возможно, она совершала ошибку, впуская в свою жизнь этих людей. Но почему-то ей казалось, что Дима заслуживает шанса.
— Идёмте наверх, — сказала она. — Посмотрим, как разместить мебель.
Прошло три месяца. Лариса приезжала в Москву дважды и каждый раз с удивлением обнаруживала, что квартира в идеальном порядке. Дима оказался аккуратным и тихим соседом. Он много учился, подрабатывал курьером по выходным и старательно избегал разговоров о матери.
Вера Николаевна звонила сыну каждый день, устраивала скандалы по телефону и дважды пыталась переехать к нему «на недельку», каждый раз растягивая визит. После её второго приезда, когда она умудрилась перессориться со всеми соседями и залить квартиру снизу, устроив постирушку и забыв выключить воду, терпение Ларисы лопнуло.
— Вера Николаевна, — сказала она по телефону, стараясь говорить спокойно, хотя внутри всё кипело, — больше никаких визитов. Иначе я расторгаю договор с Димой.
— Ах так?! — взвизгнула женщина. — Значит, сын для тебя важнее, чем мать? Ты специально настраиваешь его против меня!
— Я ничего не делаю, — Лариса устала от этих бесконечных претензий. — Это ваше поведение отталкивает людей.
— Врёшь! — в трубке раздался звон разбитой посуды. — Ты отняла у меня сына! Ты! Украла моего мальчика!
Лариса молча нажала отбой. Эти разговоры ни к чему не приводили, только выматывали нервы.
Через неделю она прилетела в Москву на важную встречу и обнаружила, что замок входной двери поврежден. Внутри квартиры царил хаос: разбросанные вещи, порванные книги, разбитая посуда. На кухонном столе стояла пустая бутылка водки, а в комнате Димы на стене красовалась надпись: «Предатель».
Диму она нашла в соседнем подъезде. Он сидел на лестнице, прижав к разбитой губе мокрое полотенце.
— Мать приезжала, — тихо сказал он, не поднимая глаз. — С отцом. Они… они в стельку пьяные были. Искали деньги. Я сказал, что у меня ничего нет, а мать… — он запнулся. — Она сказала, что я ей всю жизнь должен. За то, что она меня родила и вырастила.
Лариса молча села рядом.
— Я вызвал полицию, — продолжил Дима. — Впервые в жизни. На собственную мать.
— Ты правильно сделал, — Лариса осторожно коснулась его плеча. — Это не нормально — то, что она делает.
— Знаешь, что самое страшное? — Дима поднял на неё глаза, полные боли. — Она всегда такая была. Просто раньше мне казалось, что это нормально. Что все матери такие — контролируют каждый шаг, манипулируют, давят. А теперь я понял… — он сглотнул, — понял, что это болезнь. И она никогда не изменится.
Лариса вздохнула. Она не знала, что сказать. Её собственные отношения с матерью никогда не были простыми, но такого кошмара она не переживала.
— Что будем делать? — спросила она наконец.
— Не знаю, — Дима покачал головой. — Она не остановится. Будет приезжать снова и снова. Может, мне лучше уйти? Найти другое жильё?
— И где ты его найдёшь? За пятнадцать тысяч в Москве?
— Никуда он не уйдёт! — раздался вдруг громкий голос сверху.
Они вздрогнули и подняли головы. На лестничной площадке стояла Вера Николаевна, держась за перила, чтобы не упасть. Её лицо было опухшим, а в глазах стояла мутная пелена.
— Никуда! — повторила она, с трудом выговаривая слова. — Ты мой сын! Моя собственность! Я тебя родила — я и решаю, где тебе жить!
— Уходите, Вера Николаевна, — Лариса встала. — Иначе я вызову полицию.
— Вызывай! — засмеялась женщина. — Думаешь, я боюсь? Я им знаешь что скажу? Что ты совратила моего мальчика! Что ты его у меня украла!
— Мама, прекрати, — голос Димы звучал устало. — Просто уезжай домой. Пожалуйста.
— Домой? — Вера Николаевна попыталась спуститься на несколько ступенек, но пошатнулась и едва не упала. — А где мой дом, Димочка? Где? В Туле, где твой отец пропивает последние копейки? Или здесь, в Москве, где моя плоть и кровь живёт с чужой тёткой?
— Я вам не тётка, — процедила Лариса сквозь зубы. — И вы прекрасно это знаете.
— А кто ты такая?! — взвизгнула Вера Николаевна. — Никто! Выскочка! Думаешь, купила квартиру и стала человеком? Как была деревенщиной, так и осталась!
Лариса почувствовала, как внутри что-то обрывается. Последние нити терпения лопнули.
— Знаете что, Вера Николаевна, — она шагнула вперёд. — Я действительно выросла в деревне. И горжусь этим. Я сама всего добилась — без помощи, без связей, без чужих денег. А вы… вы просто жалкая женщина, которая паразитирует на собственном сыне.
— Как ты смеешь?! — Вера Николаевна попыталась спуститься ещё на ступеньку, но не удержалась и осела на лестницу. — Я мать! Я всю жизнь ему отдала!
— Нет, — Лариса покачала головой. — Вы не отдавали — вы требовали. Всегда только требовали. И продолжаете требовать. А он, между прочим, отличный парень. Умный, работящий, порядочный. Вам бы гордиться им, а не висеть на шее.
Вера Николаевна разрыдалась, размазывая тушь по лицу.
— Вы все против меня, — всхлипывала она. — Все! Сговорились за моей спиной!
Из соседней квартиры выглянула пожилая женщина.
— Что тут происходит? — спросила она, оглядывая странную троицу.
— Ничего, — быстро ответила Лариса. — Семейная ссора. Извините за беспокойство.
— Я уже полицию вызвала, — сообщила старушка. — Тут такие крики стоят — весь дом на ушах.
Вера Николаевна мгновенно перестала рыдать.
— Полиция? — она попыталась встать. — Нет-нет, никакой полиции. Я уже ухожу. Димочка, помоги маме.
Дима не двинулся с места.
— Ты слышишь? — повысила голос Вера Николаевна. — Я сказала, помоги мне!
— Нет, мама, — тихо ответил он. — Больше нет.
— Что?! — женщина задохнулась от возмущения. — Да как ты смеешь?!
— Вот так и смею, — он посмотрел ей прямо в глаза. — Я больше не буду плясать под твою дудку. Хватит. Я устал бояться твоих истерик, твоих манипуляций, твоих скандалов. Я хочу нормальной жизни.
— Нормальной жизни?! — взвизгнула Вера Николаевна. — Без матери?!
— Если надо — то да, — твёрдо сказал Дима. — Я люблю тебя, мама. Но я больше не позволю тебе разрушать мою жизнь.
На лестнице стало тихо. Вера Николаевна смотрела на сына так, словно видела его впервые в жизни.
— Значит, вот как, — процедила она наконец. — Отказываешься от родной матери. Ну что ж… — она медленно поднялась на ноги. — Запомни этот день, Дмитрий. День, когда ты предал свою мать.
— Я никого не предавал, — устало ответил Дима. — Я просто хочу жить своей жизнью.
— Своей жизнью? — Вера Николаевна горько усмехнулась. — А что у тебя своего есть? Всё, что у тебя есть — это я! Я тебя родила! Я тебя вырастила! Без меня ты — никто!
— Неправда, — Лариса шагнула вперёд. — Он талантливый, умный парень. С большим будущим. И без вас ему будет только лучше.
— Ах ты… — Вера Николаевна задохнулась от ярости. — Да я тебя…
В этот момент снизу донёсся звук открывающейся двери и тяжёлые шаги.
— Полиция! — раздался мужской голос. — Что здесь происходит?
Вера Николаевна мгновенно изменилась в лице. Она выпрямилась, попыталась пригладить растрёпанные волосы и даже изобразила улыбку.
— Ничего особенного, — произнесла она почти нормальным голосом. — Небольшое недоразумение.
Полицейский поднялся по лестнице и оглядел всех троих.
— Поступил вызов о нарушении общественного порядка, — сказал он. — Кто-нибудь может объяснить, что происходит?
— Эта женщина, — Лариса кивнула в сторону Веры Николаевны, — проникла в мою квартиру, устроила погром и угрожала мне и моему… — она запнулась, — моему квартиранту.
— Врёт! — тут же взвилась Вера Николаевна. — Всё врёт! Я мать этого мальчика! Я имею право…
— Мама устроила погром в квартире, — перебил её Дима, обращаясь к полицейскому. — Это не первый раз. Я хочу написать заявление.
Вера Николаевна уставилась на сына, словно он сказал что-то невероятное.
— Что? — прошептала она. — Заявление? На родную мать?
— Да, мама, — Дима смотрел в пол. — Так больше продолжаться не может.
— Ты… ты… — Вера Николаевна задыхалась от возмущения. — Да будь ты проклят! Я тебя порождала — я тебя и прокляну!
— Гражданка, успокойтесь, — полицейский шагнул к ней. — Иначе придётся ехать в отделение.
— Пусть едет, — тихо сказал Дима. — Может, хоть так она поймёт, что натворила.
Вера Николаевна замерла, обводя всех диким взглядом. Потом вдруг выпрямилась, расправила плечи и произнесла ледяным тоном:
— Я тебе больше не мать. У меня нет сына. Запомни это.
И, не оглядываясь, начала спускаться по лестнице.
— Гражданка, стойте! — окликнул её полицейский. — Нам нужно составить протокол.
Но Вера Николаевна уже не слушала. Её шаги гулко отдавались в пустом подъезде, а потом хлопнула входная дверь.
— Надо догнать, — растерянно произнёс полицейский.
— Не надо, — Дима покачал головой. — Просто составьте протокол о погроме. И… и всё.
Полицейский с сомнением посмотрел на него.
— Вы уверены? Это же ваша мать.
— Была, — Дима поднял глаза. — Теперь уже нет.
Лариса молча положила руку ему на плечо. Она не знала, правильно ли поступила, впустив этого парня в свою жизнь. Не знала, чем обернётся для них эта история. Но одно она знала точно — иногда нужно набраться смелости и сказать «нет» даже самым близким людям. Особенно если эта близость превратилась в кандалы.
— Пойдём, — сказала она тихо. — Надо убрать квартиру.
Дима кивнул и медленно поднялся. В его глазах стояли слёзы, но на лице было то самое выражение, которое бывает у человека, сбросившего с плеч непосильную ношу — смесь боли, облегчения и неуверенности перед новой, неизведанной свободой…
