— А вот я говорю — не пущу! — Марина с грохотом поставила чашку на стол. — Хватит из моей квартиры устраивать проходной двор. Еще раз твоя семья заявится без предупреждения — просто не открою дверь!
Андрей закатил глаза и устало вздохнул. Этот разговор повторялся уже в третий раз за неделю.
— Мама просто хотела помочь с ремонтом. Ты же знаешь, она в этом разбирается лучше нас обоих, — он старался говорить спокойно, но в голосе уже проскальзывали раздраженные нотки.
— Помочь? — Марина издала короткий, похожий на лай смешок. — Она не помогала, а командовала! «Это нужно переделать», «это выбросить», «это передвинуть». Это моя квартира, Андрей! Моя!
— Наша, — тихо поправил он.
— Нет, — отрезала Марина, скрестив руки на груди. — Моя. И в свидетельстве о собственности только моя фамилия. Или ты забыл?
Андрей поджал губы. Конечно, он не забыл. Как можно забыть то, что тебе напоминают при каждой ссоре?
Их история началась пять лет назад на корпоративе строительной компании, где Андрей работал прорабом, а Марина — главным бухгалтером. Высокая, статная, с прямой спиной и холодным взглядом серых глаз, она сразу привлекла его внимание. Андрей был не из робкого десятка, но перед Мариной робел. Говорили, что после развода она превратилась в настоящую фурию — придирчивую, резкую, бескомпромиссную.
— Попытка не пытка, — шепнул ему тогда приятель из отдела снабжения и подтолкнул к столику, где Марина в одиночестве потягивала шампанское.
Она удивила его, согласившись на танец, а потом и на свидание. Удивила еще больше, когда после третьей встречи пригласила к себе домой.
— Только не думай, что я такая со всеми, — сказала она тогда, стягивая через голову тонкий свитер. — Просто ты мне нравишься. Пока.
Это «пока» звучало как предупреждение, но Андрея оно не испугало. Наоборот, он воспринял его как вызов. Сделать так, чтобы «пока» превратилось в «всегда».
Через полгода он переехал к ней. Через год они расписались, но квартира так и осталась записанной на Марину.
— Я обжегся один раз и больше не хочу, — объяснила она тогда. — Бывший муж пытался отсудить половину после развода, хотя не вложил ни копейки. Поэтому давай договоримся: это мое, а твое остается твоим.
Андрей согласился. Тем более что своего у него было негусто — однокомнатная хрущевка на окраине, доставшаяся от бабушки, да старенькая «Лада».
— Знаешь что, — Марина резко поднялась со стула, — мне надоело это обсуждать. Я ухожу.
— Куда? — опешил Андрей. На часах было почти одиннадцать вечера.
— К Лене, — бросила она, направляясь в спальню. — Переночую у нее.
Елена была ее лучшей подругой еще со студенческих времен. Такая же прямолинейная и резкая, она всегда поддерживала Марину во всех конфликтах, особенно семейных.
— Ты серьезно? Из-за такой ерунды? — Андрей пошел следом. — Мама просто хотела как лучше!
Марина уже доставала из шкафа дорожную сумку.
— Ерунды? — она развернулась к нему, и Андрей невольно отступил на шаг. — Твоя мать притащила сюда свою сестру и двух каких-то теток, чтобы они оценили нашу квартиру! Они ходили по всем комнатам, заглядывали в шкафы, трогали мои вещи! А потом твоя мама заявила, что шторы надо менять, потому что они «старомодные», хотя я купила их всего полгода назад!
Андрей вздохнул. Да, мама перегнула палку. Но она действительно хотела помочь, у нее просто такой характер — властный, напористый.
— Хорошо, я поговорю с ней…
— Нет! — Марина решительно захлопнула сумку. — Ты уже сто раз обещал «поговорить», и что толку? На прошлой неделе она приперлась в восемь утра в воскресенье! В воскресенье, Андрей! Мой единственный выходной!
— Она принесла пирожки…
— Да плевать мне на её пирожки! — Марина сорвалась на крик. — Она приходит не пирожки приносить, а контролировать! Проверять! Следить, правильно ли я веду хозяйство, правильно ли забочусь о её драгоценном сыночке!
Андрей почувствовал, как внутри поднимается глухое раздражение. Марина всегда переходила на этот снисходительно-язвительный тон, когда речь заходила о его отношениях с матерью.
— Ты несправедлива, — сказал он, стараясь говорить спокойно. — Мама всегда относилась к тебе хорошо.
— Хорошо? — Марина перекинула сумку через плечо. — Напомнить, что она сказала, когда узнала о нашей свадьбе? «Я думала, ты найдешь девушку помоложе и попроще». Мне было тридцать два, Андрей! Не пятьдесят!
Он промолчал. Что тут скажешь? Да, мама мечтала о другой невестке. Молоденькой, покладистой, готовой следовать всем её советам и рожать одного внука за другим. Марина, с её независимостью, категоричным нежеланием иметь детей и собственной квартирой в центре, в эту картину не вписывалась.
— Ладно, иди к Лене, — устало сказал он. — Остынешь, и поговорим.
Марина уже стояла в дверях, но вдруг обернулась.
— Знаешь, что меня бесит больше всего? Не то, что твоя мать лезет в нашу жизнь. А то, что ты ей это позволяешь.
Дверь за ней захлопнулась с такой силой, что задрожала люстра.
Нина Петровна допила чай и аккуратно поставила чашку на блюдце. Затем критически оглядела кухню сына и невестки.
— Обои бы здесь поменять, — сказала она, поджав тонкие губы. — Эти тёмно-синие делают кухню мрачной. И занавески повесить полегче, чтобы больше света было.
Андрей промолчал, сосредоточенно намазывая масло на хлеб. Он пришёл к матери, чтобы поговорить о её визитах, но никак не мог подобрать правильных слов.
— Сынок, ты похудел, — вдруг заметила Нина Петровна, подвинув к нему вазочку с вареньем. — Она что, совсем тебя не кормит?
— Мам, — Андрей поднял глаза, — мне тридцать шесть лет. Я сам могу решить, что и когда мне есть.
— Конечно-конечно, — закивала она, но по тону было ясно, что она не согласна. — Просто раньше ты никогда не был таким худым. И круги под глазами появились. Плохо спишь?
Андрей отложил нож. «Сейчас или никогда», — подумал он.
— Мам, нам надо поговорить.
— Я слушаю, — она тут же подобралась, словно готовясь к обороне.
— Марина расстроена из-за твоего последнего визита. Когда ты привела своих подруг…
— Я хотела посоветоваться насчёт ремонта! — перебила Нина Петровна. — Валентина — бывший дизайнер, а у Клавдии сын держит строительную фирму. Они могли бы помочь!
— Но ты не спросила, нужна ли нам эта помощь, — мягко возразил Андрей. — Ты просто пришла с ними, без предупреждения.
— Я должна заранее договариваться о встрече с собственным сыном? — в голосе Нины Петровны зазвучала обида.
— Не со мной, — покачал головой Андрей. — С Мариной. Это её дом.
— Твой тоже! — возмутилась мать. — Или она так и продолжает попрекать тебя тем, что квартира записана на неё?
Андрей поморщился. Мать задела больное место.
— Дело не в этом. Просто… ты всегда приходишь без звонка. Иногда в неудобное время. И начинаешь… распоряжаться.
— Распоряжаться? — Нина Петровна приложила руку к груди, словно её обвинили в чём-то ужасном. — Я просто даю советы! Я же хочу как лучше!
— Знаю, — кивнул Андрей. — Но иногда эти советы звучат как приказы. И ты критикуешь Марину…
— Я?! — возмущению Нины Петровны не было предела. — Когда это я её критиковала?
— «Эти шторы ужасны», «почему так пыльно на шкафу», «нормальная жена давно бы уже родила ребёнка»… — перечислил Андрей.
Нина Петровна поджала губы.
— Да, я говорила про шторы и пыль. Но про ребёнка… это же естественно! Вам обоим за тридцать, пора задуматься о потомстве. Или она собирается до пятидесяти тянуть?
— Мам, — Андрей старался говорить спокойно, хотя внутри всё кипело, — это наше дело. Только наше с Мариной. И мы уже всё решили.
— Что решили? Что не будет у меня внуков? — глаза Нины Петровны наполнились слезами. — Знаешь, сколько моих ровесниц уже нянчат внучат? А я что? Одна до старости?
— Ты не одна, — возразил Андрей. — У тебя есть я, есть твои подруги, соседки…
— Это не то! — Нина Петровна вытерла глаза платочком. — Я всю жизнь мечтала о большой семье. Но твой отец… Царствие ему небесное… не хотел больше детей после тебя. А теперь и ты…
Андрей вздохнул. Переубедить мать было невозможно. Она видела мир по-своему и считала, что знает, как лучше для всех.
— Мам, я прошу только об одном: звони, прежде чем прийти. И не приводи посторонних без предупреждения. Пожалуйста.
Нина Петровна некоторое время молчала, поджав губы, потом медленно кивнула.
— Хорошо. Если для тебя это так важно, я буду звонить.
— Спасибо, — с облегчением выдохнул Андрей.
— Но ты подумай о ребёнке, — тут же добавила она. — Пока не поздно.
Андрей только вздохнул.
Марина вернулась домой через два дня. Молча разобрала сумку, молча поужинала и легла спать, повернувшись к Андрею спиной. Он не стал настаивать на разговоре — знал, что бесполезно. Когда Марина обижалась, её лучше было не трогать, пока сама не оттает.
На следующий день она как ни в чём не бывало спросила за завтраком:
— Разговаривал с матерью?
— Да, — кивнул Андрей. — Она обещала звонить перед визитами.
— И ты ей веришь? — Марина скептически изогнула бровь.
Андрей пожал плечами:
— Хочу верить.
Неделя прошла спокойно. Нина Петровна не появлялась и даже по телефону звонила всего один раз — спросить, как у Андрея дела на работе. Марина постепенно оттаивала, снова начала улыбаться, готовить его любимые блюда, интересоваться, как прошёл день.
А потом наступила суббота.
Они только проснулись и завтракали на кухне, когда в дверь позвонили. Настойчиво, длинно.
— Ты кого-то ждёшь? — спросила Марина, не поднимая глаз от газеты.
— Нет, — Андрей нахмурился. — Может, соседи?
Звонок повторился, на этот раз ещё настойчивее.
— Посмотри, кто там, — вздохнула Марина, отодвигая чашку с чаем.
Андрей подошёл к двери и посмотрел в глазок. На лестничной клетке стояла его мать. Не одна — рядом переминался с ноги на ногу его младший двоюродный брат Виктор, студент-первокурсник, приехавший из Самары поступать в московский вуз.
— Чёрт, — пробормотал Андрей.
— Кто там? — окликнула Марина.
— Мама, — нехотя ответил он. — И Витька.
Марина издала звук, похожий на рычание.
— Не открывай, — велела она. — Пусть уходят.
— Но это же Витька, — возразил Андрей. — Он первый раз в Москве, наверняка маме поручили показать ему город…
— Мне плевать, — отрезала Марина. — Ты же сам говорил, что мать обещала звонить перед визитами. Она позвонила? Нет. Значит, пусть уходит.
Звонок раздался снова, теперь уже настоящая трель — палец не отрывался от кнопки.
— Я знаю, что вы дома! — донёсся из-за двери голос Нины Петровны. — У вас свет горит! Открывайте!
Андрей в нерешительности замер перед дверью. С одной стороны, он обещал Марине, что будет твёрд с матерью. С другой — не мог просто оставить её стоять на лестничной клетке, особенно с Витькой.
— Андрюша, ну что ты как маленький! — продолжала Нина Петровна. — Открывай немедленно! Витя приехал, хочет тебя увидеть!
Андрей обернулся к Марине. Она стояла, скрестив руки на груди, и смотрела на него тяжёлым взглядом.
— Не смей, — одними губами произнесла она.
Андрей тяжело вздохнул и открыл дверь.
— Ты же понимаешь, что это война? — Елена затянулась сигаретой и выпустила дым в приоткрытое окно. — Она специально это делает, чтобы показать тебе твоё место.
Марина сидела на кухне подруги, обхватив руками чашку с остывшим чаем. После того, как Андрей открыл дверь матери, она молча собрала вещи и ушла. Уже третий день она жила у Лены, не отвечая на звонки мужа.
— Мне кажется, она просто не понимает, что делает что-то не так, — вздохнула Марина. — Для неё это норма — вламываться в чужую жизнь.
— Ага, а ты её оправдываешь, — хмыкнула Елена. — А потом удивляешься, почему она продолжает себя так вести.
— Я не оправдываю, — возразила Марина. — Просто пытаюсь понять.
— Нечего тут понимать, — отрезала Елена. — Классическая свекровь, которая считает, что её сын женился на недостойной его женщине. И теперь пытается всеми силами показать, кто в доме хозяин.
Марина поморщилась:
— Звучит как дешёвый сериал.
— Потому что так оно и есть, — пожала плечами Елена. — Банальная ситуация. Но от этого не менее мерзкая.
Марина потёрла виски. Голова болела уже третий день, не помогали ни таблетки, ни горячий душ.
— Знаешь, что самое обидное? — сказала она наконец. — Не то, что свекровь лезет в нашу жизнь. А то, что Андрей ей это позволяет. Каждый раз обещает быть твёрдым, и каждый раз сдаётся при первом же её звонке или стуке в дверь.
— А ты чего ожидала? — фыркнула Елена. — Типичный маменькин сынок. Она его вырастила таким — послушным, удобным. И ты это не изменишь.
— Раньше он не был таким… бесхребетным, — задумчиво произнесла Марина. — Помнишь, когда мы только начали встречаться? Он мог и матери отказать, и на работе своё мнение отстоять.
— Потому что тогда он тебя завоёвывал, — пояснила Елена, туша сигарету. — А теперь расслабился. Считает, что никуда ты не денешься.
— И что мне делать? — спросила Марина, глядя в окно.
— Разводиться, — без колебаний ответила Елена. — Пока детей нет, пока квартира твоя. Чистый развод, без лишних проблем.
Марина промолчала. Мысль о разводе приходила ей в голову не раз за последние дни. Но всякий раз она гнала её прочь. Несмотря ни на что, она любила Андрея. Любила его спокойную уверенность, его умение находить выход из самых сложных ситуаций на работе, его нежность в постели, его заботу, когда она болела.
— Если не хочешь разводиться, то ставь жёсткие условия, — продолжила Елена. — Либо он прекращает пускать мать в вашу квартиру без твоего разрешения, либо пусть возвращается к ней жить.
— Это ультиматум, — поморщилась Марина. — Я не люблю ультиматумы.
— А как ещё с ними разговаривать? — пожала плечами Елена. — По-хорошему не понимают. Значит, надо по-плохому.
Марина снова промолчала. Елена была права в одном: так продолжаться больше не могло. Нужно было что-то решать, и решать радикально.
Андрей сидел на кухне и смотрел в окно, где моросил мелкий осенний дождь. Три дня без Марины превратили квартиру в пустую коробку. Есть не хотелось, спать — тоже. Он только пил крепкий чай и курил на балконе, хотя бросил ещё до знакомства с ней.
Мать звонила каждый день, но он не брал трубку. Обида на неё мешалась с обидой на самого себя — за слабость, за неспособность выполнить обещание, данное жене.
Телефон на столе завибрировал. Андрей машинально глянул на экран и замер — звонила Марина. Он схватил трубку так поспешно, что едва не уронил её.
— Да?
— Нам надо поговорить, — голос Марины звучал устало, но решительно. — Я приеду через час.
Она повесила трубку прежде, чем он успел что-то ответить.
Андрей вскочил со стула и огляделся. В квартире был бардак — немытая посуда в раковине, разбросанные вещи, пепельница с окурками на балконе. Он бросился убирать, почти физически ощущая, как время утекает сквозь пальцы.
Ровно через час раздался звонок в дверь. Марина стояла на пороге — бледная, осунувшаяся, но решительная. От неё пахло сигаретами и дождём.
— Проходи, — Андрей посторонился, пропуская её в квартиру.
Она прошла в гостиную, сняла плащ, аккуратно повесила его на спинку стула. Её движения были точными, выверенными, словно она боялась сделать что-то лишнее.
— Я всё обдумала, — сказала она, садясь в кресло. — У нас два варианта. Либо мы разводимся, либо ты больше никогда не пускаешь свою мать в эту квартиру без моего разрешения.
Андрей застыл, глядя на неё расширенными глазами.
— Что?
— Ты слышал, — Марина смотрела на него в упор. — Выбирай.
— Но… это же моя мать, — растерянно произнёс он. — Как я могу…
— Очень просто, — перебила Марина. — Когда она звонит или приходит, ты говоришь: «Мама, сейчас неудобно. Давай встретимся в кафе/у тебя дома/в парке». Всё.
— А если действительно нужно что-то срочное?
— В таком случае ты звонишь мне и спрашиваешь, можно ли ей прийти, — пояснила Марина. — И я решаю.
Андрей провёл рукой по волосам.
— Это… жестоко.
— А то, что она делает с нами — не жестоко? — Марина подалась вперёд. — Она намеренно игнорирует наши границы, Андрей. Намеренно лезет в нашу жизнь. И будет продолжать это делать, пока ты ей позволяешь.
— И что, я должен просто… отказаться от матери? — в голосе Андрея прозвучала горечь.
— Нет, — покачала головой Марина. — Ты должен перестать быть мальчиком и стать мужчиной. Перестать позволять ей руководить твоей — нашей — жизнью.
Андрей опустился на диван, глядя в пол.
— А если я не смогу?
— Тогда нам лучше расстаться, — просто сказала Марина. — Потому что я больше не хочу и не буду так жить. В квартире, куда в любой момент может вломиться твоя мать со своими подругами, тётками и Бог знает кем ещё.
Наступила тишина. Слышно было только, как тикают часы на стене и шумит дождь за окном.
— Мне нужно подумать, — наконец произнёс Андрей.
— Хорошо, — кивнула Марина. — У тебя есть время до завтра.
— Всего сутки? — он поднял на неё недоумённый взгляд.
— Более чем достаточно, — она поднялась с кресла. — Я переночую у Лены. Завтра в семь вечера жду твоего решения.
Она направилась к двери, но на полпути обернулась:
— И ещё, Андрей. Если ты выберешь наш брак, то это должно быть окончательное решение. Никаких «я попробую» или «я постараюсь». Либо ты делаешь то, о чём я прошу, либо мы расстаёмся. Третьего не дано.
Входная дверь тихо закрылась за ней, и Андрей остался один.
Нина Петровна открыла дверь и застыла на пороге, увидев сына.
— Андрюша? Что случилось?
— Ничего, — он прошёл мимо неё в квартиру. — Мне нужно с тобой поговорить.
— Конечно-конечно, — засуетилась Нина Петровна. — Ты голодный? Я суп сварила, твой любимый, с фрикадельками.
— Я не голоден, — покачал головой Андрей, проходя на кухню и садясь за стол.
Мать пристроилась напротив, тревожно вглядываясь в его лицо.
— Ты какой-то бледный. И осунулся. Она тебя совсем не кормит?
— Мам, — Андрей посмотрел ей прямо в глаза, — Марина хочет развестись.
Нина Петровна всплеснула руками:
— Господи, да за что?! Что ты ей сделал?
— Не я, — покачал головой Андрей. — Мы. Ты и я.
— Я?! — возмутилась мать. — Да я всегда к ней хорошо относилась! Помогала, советовала…
— В этом и проблема, — вздохнул Андрей. — Ты не помогала, а вмешивалась. Не советовала, а командовала. И я… я тебе это позволял.
Нина Петровна поджала губы.
— Значит, она настраивает тебя против родной матери? Это всё её интриги!
— Нет, мама, — Андрей покачал головой. — Это не интриги. Это нормальное желание жить своей жизнью, без постоянного контроля и вмешательства.
— Вмешательства?! — Нина Петровна возмущённо вскинула руки. — Я просто хотела как лучше! Ты мой единственный сын, я забочусь о тебе!
— Мне тридцать шесть, — тихо напомнил Андрей. — Я взрослый мужчина. Муж. Мне не нужна такая… забота.
Мать демонстративно отвернулась к окну, сложив руки на груди.
— Теперь я поняла. Она поставила тебе ультиматум: или она, или я.
Андрей вздохнул.
— Да, поставила. И знаешь, она права.
— Что?! — Нина Петровна резко повернулась к нему, глаза её гневно сверкнули. — Ты выбираешь эту… эту…
— Мою жену, — твёрдо закончил Андрей. — Да, я выбираю Марину. И наш брак.
Нина Петровна снова отвернулась, плечи её мелко задрожали. Андрей знал этот приём — мать нередко пускала слезу, когда хотела добиться своего.
— Значит, мне теперь нельзя даже видеться с собственным сыном? — прошептала она дрожащим голосом.
— Можно, — спокойно ответил Андрей. — Но на нейтральной территории. В кафе, в парке, у тебя дома. И только после того, как мы с Мариной договоримся.
— Она запрещает тебе со мной видеться?! — Нина Петровна резко повернулась, слёзы высохли так же быстро, как появились.
— Нет, — покачал головой Андрей. — Она просит тебя не приходить к нам без приглашения. И я прошу о том же.
— Это всё она! — воскликнула мать. — Она тебя настраивает, манипулирует! Ты всегда был таким добрым мальчиком, а теперь…
— А теперь я взрослый мужчина, который сам принимает решения, — твёрдо сказал Андрей, поднимаясь из-за стола. — И я решил, что ты больше не будешь вмешиваться в нашу с Мариной жизнь. Если тебе это не нравится — извини. Но так будет.
Он направился к выходу. Нина Петровна поспешила за ним.
— Андрюша, подожди! Ты же не можешь вот так уйти! Давай поговорим спокойно, я всё пойму, правда!
Андрей обернулся уже в дверях.
— Хорошо, поговорим. Но не сегодня. Мне нужно вернуться домой. Марина ждёт моего ответа.
— И что ты ей скажешь? — с тревогой спросила мать.
— Что выбираю её, — просто ответил Андрей. — Прощай, мама.
— Значит, выбрал меня? — Марина внимательно смотрела на мужа, сидевшего напротив неё за кухонным столом.
— Да, — кивнул Андрей. — И наш брак.
Они сидели в полутёмной кухне — Марина не стала включать основной свет, только маленькую лампу над плитой. В её тусклом свете лицо Андрея казалось осунувшимся, под глазами залегли глубокие тени.
— И что ты сказал матери?
— Что она больше не будет вмешиваться в нашу жизнь, — Андрей крутил в руках чашку с остывшим чаем. — Что мы будем видеться на нейтральной территории, и только после того, как я обсужу это с тобой.
— И как она отреагировала?
Андрей невесело усмехнулся:
— Как обычно. Сначала обвинила тебя во всех смертных грехах, потом попыталась давить на жалость, потом снова начала обвинять…
— Понятно, — кивнула Марина. — И ты уверен, что справишься? Что сможешь держать слово?
— Да, — Андрей поднял на неё глаза. — На этот раз я уверен.
Марина некоторое время молчала, разглядывая его лицо. Затем медленно кивнула:
— Хорошо. Я тебе верю. Но учти: это последний шанс. Если твоя мать ещё хоть раз появится здесь без приглашения, и ты её впустишь — между нами всё кончено. Это не угроза, Андрей. Это факт.
— Я понимаю, — тихо сказал он. — И принимаю.
Марина поднялась из-за стола.
— Я устала. Пойду спать.
Андрей проводил её взглядом. Она не предложила ему лечь вместе, и он понимал почему. Доверие было подорвано, его нужно было восстанавливать. Шаг за шагом, день за днём.
Прошло три месяца. Нина Петровна звонила почти каждый день, но Андрей был непреклонен: только встречи в кафе или у неё дома, и только в те дни, когда Марина не возражала. Мать обижалась, плакала, угрожала «слечь от горя в больницу», но он стоял на своём.
Постепенно их отношения с Мариной начали налаживаться. Она снова начала улыбаться, интересоваться его делами, строить планы на будущее. Они даже съездили на неделю в Сочи — впервые за два года.
Но что-то изменилось. Какая-то невидимая, но ощутимая стена выросла между ними. Марина больше не делилась своими мыслями и чувствами так открыто, как раньше. Не спрашивала его мнения по многим вопросам — просто ставила перед фактом. Даже в постели она стала более сдержанной, почти холодной.
Андрей понимал, что это последствия его предательства. Она простила, но не забыла. И, возможно, никогда не забудет.
В тот вечер они сидели в гостиной — Марина с книгой, Андрей с планшетом. Вдруг она подняла голову и произнесла:
— Лена выходит замуж.
— Правда? — удивился Андрей. — За кого?
— За Игоря, своего клиента. Помнишь, она рассказывала? Разведённый бизнесмен, двое детей.
— А, тот самый, с автосалонами? — припомнил Андрей.
— Да, — кивнула Марина. — Она переезжает к нему. В Петербург.
Андрей отложил планшет.
— Ты расстроена?
Марина пожала плечами:
— Немного. Мы дружим двадцать лет. Но… я рада за неё. Игорь хороший человек.
— Когда свадьба?
— Через месяц. Тихая церемония, только близкие.
— Мы приглашены?
Марина посмотрела на него долгим взглядом.
— Я приглашена. А ты… — она запнулась, — ты, наверное, будешь занят.
— Что это значит? — нахмурился Андрей.
Марина отложила книгу и выпрямилась в кресле.
— Это значит, что я поеду одна.
— Почему?
— Потому что я так решила, — просто ответила она.
Андрей почувствовал, как внутри поднимается глухое раздражение.
— А моё мнение тебя не интересует?
— А должно? — она приподняла бровь.
— Вообще-то да, — Андрей отложил планшет. — Я твой муж, если ты не забыла.
— Не забыла, — кивнула Марина. — Как и то, что я твоя жена. Но это не помешало тебе предать меня ради матери.
— Я не предавал! — возмутился Андрей. — Я сделал ошибку! И я её исправил!
— Исправил, когда я поставила ультиматум, — спокойно заметила Марина. — А до этого три года позволял своей матери вытирать об меня ноги.
Андрей глубоко вздохнул, пытаясь успокоиться.
— Ты никогда не простишь мне это, да?
Марина долго смотрела на него, потом медленно покачала головой.
— Нет. Не прощу.
— Тогда зачем мы вместе? — тихо спросил Андрей. — Если ты не можешь простить, если не доверяешь… зачем весь этот фарс?
— Это не фарс, — возразила Марина. — Это… попытка.
— Попытка чего?
— Спасти то, что осталось, — она провела рукой по волосам. — Но, кажется, уже нечего спасать.
Они замолчали. За окном шумел вечерний город, где-то вдалеке сигналили машины.
— Знаешь, — наконец произнёс Андрей, — наверное, ты права. Нечего.
Марина кивнула, не поднимая глаз.
— Что будем делать? — спросил он.
— То, что нужно было сделать ещё три месяца назад, — она подняла на него взгляд. — Разводиться.
Весенний ветер трепал волосы Марины, пока она шла по аллее парка. Три месяца прошло с тех пор, как они с Андреем развелись. Тихо, без скандалов и дележа имущества. Он просто собрал вещи и вернулся в свою старую квартиру на окраине.
Елена ждала её на скамейке у фонтана — красивая, похорошевшая, с новой стрижкой и обручальным кольцом на пальце.
— Как ты? — спросила она, обнимая подругу.
— Нормально, — Марина села рядом. — Работаю, живу.
— Скучаешь по нему?
Марина задумалась.
— Иногда. По тому Андрею, каким он был в начале наших отношений. Сильным, надёжным.
— А он изменился?
— Нет, — покачала головой Марина. — Просто я увидела его настоящего. Без розовых очков.
— Жалеешь?
— О разводе? — Марина посмотрела на играющий фонтан. — Нет. Это было правильное решение. Для нас обоих.
Елена осторожно сжала её руку.
— А о чём жалеешь?
— О том, что не сделала этого раньше, — Марина грустно улыбнулась. — О том, что потратила столько лет на попытки изменить то, что изменить невозможно.
— Мужчину? — хмыкнула Елена.
— Отношения между матерью и сыном, — поправила Марина. — Это сильнее всего. Сильнее любви, сильнее брака. По крайней мере, в нашем случае.
Они помолчали, глядя на брызги фонтана, сверкающие в лучах весеннего солнца.
— А как он? — наконец спросила Елена. — Общаетесь?
— Нет, — Марина покачала головой. — Полный разрыв. Так лучше.
— А с его матерью не пересекалась?
— Ни разу, — Марина усмехнулась. — Хотя Москва — город маленький.
— И слава богу, — Елена крепче сжала её руку. — Ты заслуживаешь лучшего. Кстати, Игорь хочет тебя познакомить со своим другом. Тоже бизнесмен, разведён, детей нет. Очень интересный мужчина.
— Лена, — Марина покачала головой, — я ещё не готова.
— Я и не говорю — прямо сейчас, — пожала плечами подруга. — Просто имей в виду. Жизнь продолжается.
Марина кивнула и подняла лицо к солнцу, закрыв глаза.
— Да, продолжается. И знаешь, что я поняла за эти месяцы?
— Что?
— Что иногда лучше быть одной, чем с кем попало. Даже если этот «кто попало» — человек, которого ты когда-то любила.
Елена кивнула и больше ничего не сказала. Они сидели, глядя на фонтан, на прохожих, на пробуждающуюся после зимы природу. Иногда молчание говорит больше, чем слова. Особенно между теми, кто понимает друг друга с полуслова.
В небольшой квартире на окраине Москвы Андрей сидел на кухне, глядя на экран телефона. Палец завис над кнопкой вызова. Он почти месяц собирался с духом, чтобы позвонить Марине. Не чтобы вернуться — он понимал, что это невозможно. Просто… попросить прощения. За всё.
Но каждый раз что-то останавливало его. Гордость? Страх? Или понимание, что некоторые мосты сожжены навсегда, и нет смысла пытаться их восстановить?
В дверь позвонили. Андрей знал, кто это, ещё до того, как открыл. Мать приходила каждый день, приносила еду, убиралась, стирала его вещи. Заботилась. Как о маленьком.
Он открыл дверь и посторонился, пропуская Нину Петровну с пакетами.
— Я котлет нажарила, — сообщила она, проходя на кухню. — И борщ сварила, на два дня хватит.
— Спасибо, мам, — безучастно отозвался Андрей, возвращаясь за стол.
Нина Петровна выгрузила контейнеры с едой в холодильник, оглядела кухню придирчивым взглядом.
— Немытая посуда в раковине, — заметила она неодобрительно. — Я же говорила: мой сразу, как поел.
— Извини, — пробормотал Андрей, не поднимая глаз от телефона.
Мать подошла и присела напротив.
— Сынок, может, хватит уже? — её голос смягчился. — Сколько можно страдать? Подумаешь, развелись. Ты ещё молодой, найдёшь себе другую. Лучше.
Андрей промолчал. Мать говорила это каждый день, и каждый день он думал, что нет и не будет никого «лучше». Была только Марина — единственная женщина, которая видела в нём не маменькиного сынка, а мужчину. И именно её он предал.
— Я там с Клавдией говорила, — продолжала Нина Петровна, — у неё племянница недавно развелась. Молоденькая, симпатичная. Может, познакомить вас?
— Не надо, мам, — Андрей наконец поднял глаза. — Пожалуйста.
— Как хочешь, — пожала плечами Нина Петровна. — Но знай: долго я не позволю тебе киснуть. Жизнь продолжается!
Андрей снова промолчал. Да, жизнь продолжалась. Но не так, как он хотел. Не с той, с кем хотел.
Он посмотрел на телефон, где всё ещё был открыт контакт Марины, и решительно нажал кнопку «удалить». Нина Петровна с удовлетворением наблюдала за этим жестом.
— Правильно, — кивнула она. — Выбрось её из головы. Ты достоин лучшего.
Лучшего? Андрей горько усмехнулся про себя. Нет, он недостоин даже памяти о Марине. О женщине, которую предал ради той иллюзии любви, что выдавала за материнскую заботу Нина Петровна.
— Я пойду прилягу, — сказал он, поднимаясь из-за стола. — Голова болит.
— Конечно-конечно, — закивала мать. — А я пока посуду помою. И ужин приготовлю. Будешь котлеты с пюре?
— Буду, — безразлично отозвался Андрей, направляясь в спальню.
Он лёг на кровать и закрыл глаза. Что ж, он сделал свой выбор. И теперь расплачивался за него. И будет расплачиваться всю оставшуюся жизнь.
