— Полночи ждала! Полночи, — Вера Павловна стукнула кулаком по кухонному столу. — Ни звонка, ни смс. И где твои дети? Опять с соседкой оставил?
Кирилл поморщился и отвернулся к окну. На улице моросил дождь, фонарь у подъезда раскачивался под порывами ветра, отбрасывая неровные тени на мокрый асфальт.
— Дети у Ларисы, не начинай.
— Лариса, Лариса! — передразнила его мать. — Целыми днями эта твоя ненаглядная где-то шляется, а ты по ночам. Дети как беспризорники! Внуки мои родные…
— Она ищет работу, — буркнул Кирилл, но прозвучало это неубедительно даже для него самого…
Вера Павловна скрестила руки на груди. В свои шестьдесят два она сохраняла военную выправку и характер — наследие тридцати лет преподавания математики в старших классах.
— Третий месяц ищет? — она насмешливо вскинула брови. — А ты, значит, тоже работу ищешь? До двух ночи? От тебя перегаром за километр несёт.
— Я был на собеседовании, — Кирилл сделал попытку пройти мимо матери в коридор, но та преградила ему путь.
— Хватит врать! Посмотри на себя в зеркало. Чёрные круги под глазами, щёки ввалились. Скоро от тебя одна тень останется.
Кирилл поднял глаза — усталые, потухшие. Сорок два года, а выглядит на все пятьдесят. Последние пять лет его будто высушили изнутри.
— Мама, отстань, а? Я устал.
— Устал он! — Вера Павловна всплеснула руками. — А я не устала? Своя пенсия копеечная, так ещё вас четверых кормлю! Тебя, твою благоверную и детей. Лёшке одиннадцать, Машке восемь, а у них даже нормальной одежды нет. В школе уже смеются.
— Не смеются.
— Откуда тебе знать? Ты когда последний раз с учителями разговаривал? Родительское собрание пропустил, дневники не проверяешь.
Кирилл устало опустился на табурет. Голова гудела от выпитого, а мать продолжала сверлить его взглядом.
— Ты в курсе, что твоя Лариса вчера заявилась в три часа дня? Глаза бегают, руки трясутся. Дети голодные из школы пришли — ни обеда, ничего. Я макароны сварила.
— Спасибо, — механически ответил Кирилл.
— Не за что меня благодарить! — отрезала Вера Павловна. — Я тебя не для того растила, чтобы ты в сорок лет у матери на шее сидел! Отец бы с тобой по-другому поговорил!
При упоминании отца Кирилл вздрогнул. Фёдор Степанович умер семь лет назад — сердце. Мужчина железной воли, он никогда не позволял себе слабостей. И не прощал их другим.
— Что ты предлагаешь? — устало спросил Кирилл.
— Я? — Вера Павловна резко выпрямилась. — Это ты должен что-то предлагать! Хватит! — она хлопнула ладонью по столу. — Я больше не могу так. Либо ты берёшься за ум, устраиваешься на нормальную работу, либо…
Договорить она не успела. Входная дверь громко хлопнула, и в квартиру ввалилась Лариса — тридцатипятилетняя женщина с размазанной тушью под глазами и потрёпанными волосами цвета выгоревшей соломы.
— А вот и вторая красавица пожаловала, — Вера Павловна скрестила руки на груди. — Где тебя носило?
— Не ваше дело, — огрызнулась Лариса, стаскивая промокшие туфли.
— Моя квартира — моё дело. Дети где?
— У соседки, — буркнула Лариса, проходя на кухню и плюхаясь на стул. — Они там с её внуками играют, всё нормально.
— Нормально? — Вера Павловна повысила голос. — В одиннадцать вечера дети должны быть дома, в постели!
— Вы мне не указывайте, как воспитывать моих детей! — вскинулась Лариса.
— Твоих? — Вера Павловна горько усмехнулась. — Да когда ты в последний раз с ними хоть час провела? Не свалив на соседку, на меня, на учителей? Машка вчера сказала, что хочет жить со мной, а не с вами. Одиннадцатилетний ребёнок!
— Машке восемь, — автоматически поправил Кирилл.
— О, так ты помнишь, сколько твоей дочери лет? Уже прогресс! — ядовито заметила Вера Павловна.
Лариса вскочила со стула:
— Я не собираюсь выслушивать ваши нотации! Мы уже взрослые люди!
— Взрослые? — Вера Павловна обвела рукой кухню. — Взрослые сами зарабатывают на жизнь. Взрослые заботятся о своих детях. А вы… — она махнула рукой. — Ладно Кирилл — мой сын, моя ответственность. Но ты, Лариса… Шестнадцать лет вместе, а всё как с чужой.
— Так и скажите, что я вам не нравлюсь! — Лариса вскинула подбородок. — Никогда не нравилась! Недостаточно образованная, недостаточно воспитанная для вашего Кирюши!
— Моему Кирюше, — Вера Павловна сделала ударение на слове «моему», — давно пора понять, что дети — это не только радость, но и обязанность. А тебе, Лариса, стоит вспомнить, что значит быть матерью!
Лариса открыла рот, чтобы ответить, но Вера Павловна подняла руку, останавливая её:
— Хватит! С меня довольно! Либо вы оба завтра же начинаете искать нормальную работу, либо — вон из моего дома!
Повисла тяжёлая тишина, прерываемая только тиканьем настенных часов. Старая учительская привычка — Вера Павловна всегда замирала после особенно важного материала, давая ученикам время осознать сказанное.
— Ты не можешь нас выгнать, — наконец пробормотал Кирилл. — Куда мы пойдём с детьми?
— А об этом надо было думать раньше, — отрезала Вера Павловна. — Пять лет я тяну вас на себе. Пять лет! Моё терпение лопнуло.
Лёша проснулся от громких голосов. Он перевернулся на бок и натянул одеяло на голову, но крики не стихали. Опять бабушка ругается с родителями. Как всегда.
Он сел в кровати и посмотрел на соседнюю подушку — Машки не было. Наверное, опять пробралась в бабушкину комнату. Она всегда так делала, когда родители ссорились.
Лёша вздохнул и тихонько выскользнул из-под одеяла. В коридоре было темно, только из кухни пробивалась полоска света. Он осторожно прокрался к бабушкиной комнате и приоткрыл дверь. Так и есть — сестра свернулась калачиком на краю широкой кровати, обнимая старого плюшевого медведя, которого бабушка хранила с тех пор, как отец был маленьким.
— Маш, ты не спишь? — шепнул Лёша, проскальзывая в комнату.
— Не сплю, — так же шёпотом ответила сестра. — Они опять ругаются.
Лёша присел на край кровати.
— Бабушка сказала, что выгонит их.
— Правда? — в голосе Машки послышалась надежда. — А нас?
— Не знаю, — честно ответил Лёша. — Но я с тобой останусь, что бы ни случилось.
Машка молча кивнула и крепче прижала к себе медведя.
— Знаешь, — продолжил Лёша, — я сегодня слышал, как Светлана Сергеевна говорила завучу, что если родители не придут на собрание в следующий раз, она будет писать какое-то заявление.
— Куда писать?
— Не знаю, — Лёша пожал плечами. — Но это что-то серьёзное. Она так говорила… строго.
Машка приподнялась на локте:
— А вдруг нас заберут в детский дом?
— Не заберут, — уверенно сказал Лёша, хотя внутри всё сжалось от страха. — У нас есть бабушка.
Из кухни донёсся звон разбитой посуды, и дети вздрогнули.
— Я боюсь, — прошептала Машка.
Лёша молча лёг рядом с сестрой поверх одеяла и обнял её за плечи.
— Не бойся. Я всегда буду с тобой.
Утро выдалось на удивление тихим. Вера Павловна молча готовила завтрак, когда сонные дети вошли на кухню.
— Доброе утро, бабуль, — Лёша поцеловал её в щёку и сел за стол.
— Доброе, мои хорошие, — Вера Павловна улыбнулась, но улыбка вышла натянутой. — Каша готова, кушайте.
Машка забралась на стул и огляделась:
— А где мама с папой?
— Спят ещё, — Вера Павловна отвернулась к плите. — Машенька, ты сегодня на продлёнке?
— Ага, — кивнула девочка, уплетая кашу. — У нас кружок рисования.
— Хорошо, — Вера Павловна поставила перед внуками стаканы с компотом. — А ты, Лёша?
— У меня информатика дополнительная, до четырёх.
— Отлично, — она кивнула. — Я сегодня встречаюсь с вашими учителями. Будут вопросы — приду за вами.
Дети переглянулись.
— Бабуль, — осторожно начал Лёша, — а что вчера случилось? Вы так громко…
— Ничего особенного, — Вера Павловна села напротив внуков. — Просто взрослые разговоры. Не беспокойтесь.
Но по её глазам дети поняли, что всё далеко не так просто.
Светлана Сергеевна, классная руководительница Лёши, была молодой учительницей — всего третий год работала в школе. Но характер имела твёрдый.
— Вера Павловна, я вынуждена поднять вопрос о ситуации в семье, — она говорила тихо, но решительно. — Алексей часто приходит в школу неподготовленным, домашние задания выполняет нерегулярно. С начала года родители ни разу не появились на собраниях.
— Я понимаю, Светлана Сергеевна, — Вера Павловна сидела прямо, сложив руки на коленях. — Ситуация… сложная.
— Мы ценим ваше участие, — продолжила учительница. — Видим, что вы делаете всё возможное. Но закон есть закон. Если родители систематически не исполняют свои обязанности…
— Что конкретно вы предлагаете? — Вера Павловна посмотрела учительнице прямо в глаза.
— Сначала — официальное предупреждение. Затем, если ничего не изменится… — Светлана Сергеевна замялась. — Возможно, придётся обратиться в органы опеки.
Вера Павловна побледнела.
— Нет, — твёрдо сказала она. — Этого не будет. Я гарантирую, что ситуация изменится. Сегодня же.
Когда Вера Павловна вернулась домой с внуками, в квартире стояла непривычная тишина.
— Папа! Мама! — крикнула Машка, скидывая туфли в прихожей.
Никто не отозвался.
— Наверное, опять ушли куда-то, — вздохнул Лёша, проходя на кухню.
Вера Павловна молча направилась в комнату сына. Дверь была приоткрыта. Она заглянула внутрь и замерла на пороге. Шкаф был распахнут, половина полок пустовала. На кровати валялись какие-то бумаги.
Она медленно подошла и взяла верхний лист. Это была записка, написанная размашистым почерком Ларисы:
«Вы правы. Мы не справляемся. Уезжаем к моей сестре в Пермь, она обещала помочь с работой. Заберём детей, как только устроимся. Пока пусть побудут с вами».
Вера Павловна опустилась на кровать, перечитывая записку снова и снова. Потом медленно сложила бумагу и спрятала в карман халата.
— Бабуль, а где… — Лёша появился в дверном проёме и осёкся, увидев полупустой шкаф.
Вера Павловна подняла глаза:
— Они уехали, Лёшенька. Ненадолго. По делам.
— Без нас? — в дверях показалась и Машка.
— Да, милая, — Вера Павловна встала и обняла внуков. — Они вернутся. А пока мы побудем вместе.
Дети молча кивнули. В их глазах не было ни удивления, ни особой печали — только усталость и странное для детей спокойствие, будто всё так и должно было случиться.
Прошло две недели. От Кирилла и Ларисы не было ни единой весточки — ни звонка, ни смс. Вера Павловна пыталась дозвониться сыну, но его телефон был выключен. Номер сестры Ларисы она не знала.
— Бабуль, а папа с мамой скоро приедут? — спросила Машка за ужином, ковыряя вилкой котлету.
Вера Павловна замерла на мгновение, потом улыбнулась:
— Конечно, дорогая. Они сейчас очень заняты. Устраиваются на новую работу.
— А почему они не звонят? — Лёша смотрел прямо, в его взгляде была недетская серьёзность.
— Наверное, там плохая связь, — Вера Павловна отвела глаза. — Ешьте, котлеты остынут.
После ужина, уложив внуков спать, она позвонила своей старой подруге Зинаиде Васильевне — когда-то они вместе преподавали в школе.
— Зина, это я, — голос Веры Павловны дрогнул. — Они уехали. Бросили детей.
— Господи, Вера! — ахнула подруга. — Когда?
— Две недели назад. Ни слуху, ни духу. Написали, что заберут детей, как устроятся, и исчезли.
— А ты в полицию обращалась?
— Зачем? — горько усмехнулась Вера Павловна. — Совершеннолетние, уехали по собственной воле. Не похищены, не пропали без вести.
— Но дети…
— Вот именно, дети, — Вера Павловна понизила голос. — Зина, мне сегодня звонила учительница Лёши. Говорит, надо писать заявление на лишение родительских прав, оформлять опеку на меня.
— А ты что?
— А что я? — Вера Павловна вздохнула. — Мне шестьдесят два. Сердце шалит, давление скачет. Смогу ли я поднять двоих детей? А если со мной что случится?
— Вера, ты же не думаешь…
— Нет, конечно, нет! — твёрдо сказала Вера Павловна. — Но я должна всё предусмотреть. Им одиннадцать и восемь. До совершеннолетия ещё так далеко.
— Что же ты будешь делать?
— Не знаю, Зина, — Вера Павловна устало прикрыла глаза. — Честно, не знаю.
Ещё через неделю раздался звонок в дверь. Вера Павловна, вытирая руки кухонным полотенцем, пошла открывать. На пороге стояла молодая женщина в строгом костюме.
— Вера Павловна Климова? — деловито спросила она. — Меня зовут Елена Викторовна, я из органов опеки и попечительства. Можно войти?
У Веры Павловны упало сердце, но она молча кивнула и отступила в сторону.
— Присаживайтесь, — она указала на кухонный стол. — Чай, кофе?
— Спасибо, не нужно, — Елена Викторовна достала из папки какие-то бумаги. — К нам поступило заявление из школы по поводу ваших внуков, Алексея и Марии Климовых. В заявлении указано, что их родители…
— Уехали на заработки, — быстро перебила Вера Павловна. — Временно.
— Вот как? — Елена Викторовна подняла бровь. — А конкретнее?
— В Пермь, — Вера Павловна села напротив. — У невестки там сестра. Помогла с работой.
— И когда они планируют вернуться?
— Точно не знаю, — Вера Павловна старалась говорить спокойно. — Связь плохая, звонят редко.
— Понимаю, — Елена Викторовна что-то записала в блокнот. — А у вас есть доверенность на представление интересов детей? На случай, если потребуется медицинская помощь или другие юридические действия.
Вера Павловна побледнела:
— Нет. Они… уехали спешно. Не успели оформить.
— Это проблема, — Елена Викторовна нахмурилась. — Без доверенности или временной опеки вы не сможете представлять интересы детей в полном объёме. А если родители отсутствуют длительное время…
— Что вы предлагаете? — Вера Павловна напряглась.
— Есть два варианта, — Елена Викторовна сложила бумаги обратно в папку. — Первый — связаться с родителями и оформить доверенность. Второй — если связь невозможна или родители уклоняются от своих обязанностей, начать процедуру лишения родительских прав и оформления опеки на вас.
— Лишения… — Вера Павловна покачала головой. — Но они не бросили детей. Они просто…
— Оставили несовершеннолетних детей без средств к существованию и без законного представителя, — жёстко закончила Елена Викторовна. — Это называется ненадлежащим исполнением родительских обязанностей. И да, это основание для лишения родительских прав.
Вера Павловна молчала, глядя в окно. За стеклом падал первый снег — ранний, ещё не зимний, но уже укрывавший землю белым покрывалом.
— Я дам вам время подумать, — голос Елены Викторовны смягчился. — Две недели. За это время постарайтесь связаться с родителями. Если не получится… будем действовать по закону.
Вечером Вера Павловна долго сидела на кухне, глядя на старую фотографию в рамке — Кирилл в выпускном классе, улыбающийся, с медалью на груди. Гордость семьи, надежда на будущее.
Что пошло не так? Когда всё начало рушиться? После армии? После свадьбы? Или когда Фёдор Степанович умер, и не стало твёрдой руки в семье?
Телефон завибрировал, прерывая её размышления. Незнакомый номер.
— Алло?
— Мама? — голос Кирилла звучал глухо, будто из-под земли.
— Кирилл! — Вера Павловна вскочила. — Где ты? Что с вами?
— Мы… нормально, — он запнулся. — Как дети?
— Как дети? — Вера Павловна почувствовала, как внутри поднимается волна гнева. — Три недели! Три недели от вас ни слова! Дети каждый день спрашивают, когда вы вернётесь! А сегодня приходили из опеки!
— Опеки? — в голосе Кирилла послышалась тревога.
— Да, из опеки! — Вера Павловна уже не сдерживала эмоций. — Говорят, если вы не объявитесь, начнут процедуру лишения родительских прав!
В трубке повисла тишина.
— Кирилл? Ты слышишь меня?
— Да, — его голос звучал странно отстранённо. — Слышу.
— Что с вами происходит? Где вы? Лариса с тобой?
— Мама, — Кирилл вздохнул. — Всё сложно. Мы… не в Перми.
— А где?
— В Краснодаре. Лариса… Лариса ушла от меня. Уехала с каким-то дальнобойщиком две недели назад.
Вера Павловна опустилась на стул:
— Господи…
— Я пытаюсь зацепиться здесь, — продолжил Кирилл. — Устроился на стройку. Жилья своего нет, живу в вагончике с другими работягами. Детей сюда забрать не могу, сама понимаешь.
— А о чём ты думал, когда уезжал? — Вера Павловна сжала трубку так, что побелели костяшки пальцев. — Когда детей бросал?
— Я не бросал! — возмутился Кирилл. — Я хотел… мы хотели всё наладить, а потом забрать их.
— И как, наладили? — Вера Павловна не скрывала сарказма.
Кирилл молчал.
— Что мне сказать опеке? — спросила Вера Павловна. — Что отец работает на стройке в Краснодаре, живёт в вагончике, а мать сбежала с дальнобойщиком?
— Мама, не надо так…
— А как надо? — Вера Павловна чувствовала, как к горлу подступают слёзы. — Как мне объяснить твоим детям, почему их родители исчезли?
— Я вернусь, — тихо сказал Кирилл. — Как только соберу денег на билет. Обещаю.
— Когда?
— Не знаю. Месяц, может быть два…
— Два месяца? — Вера Павловна покачала головой. — К тому времени опека уже начнёт процедуру лишения родительских прав.
— Что мне делать, мама? — в голосе Кирилла звучало отчаяние.
Вера Павловна закрыла глаза. Перед внутренним взором пронеслась вся её жизнь — трудное послевоенное детство, педагогический институт, замужество, рождение Кирилла, долгие годы преподавания, смерть мужа… И теперь это.
— Мама? Ты здесь?
— Здесь, — она открыла глаза. — Слушай меня внимательно. Я оформлю временную опеку над детьми. Официально. Это даст мне законные права представлять их интересы.
— Спасибо, мама…
— Я не закончила, — перебила она. — У тебя есть полгода. Шесть месяцев, чтобы встать на ноги, найти нормальное жильё и работу. Если за это время ты не вернёшься и не докажешь, что способен обеспечивать детей, я подам на лишение родительских прав. И буду добиваться постоянной опеки.
— Что? — Кирилл задохнулся. — Ты не можешь…
— Могу, — твёрдо сказала Вера Павловна. — И сделаю. Потому что это не игрушки, Кирилл. Это дети. Твои дети. И я не позволю тебе сломать им жизнь.
Следующие два месяца пролетели в хлопотах. Вера Павловна оформила временную опеку, привела в порядок документы, записала Машу в музыкальную школу — девочка давно мечтала играть на фортепиано. Лёша подтянул успеваемость и даже стал ходить на дополнительные занятия по физике.
— Я как твой дедушка, — улыбалась Вера Павловна, проверяя его тетрадь с решёнными задачами. — Он тоже все механизмы с детства разбирал.
Звонков от Кирилла за эти месяцы было всего два — коротких, сбивчивых, с обещаниями вот-вот приехать. Но дни шли, а он не появлялся.
В середине декабря телефон Веры Павловны зазвонил в десять вечера, когда дети уже спали.
— Мама, это я, — голос Кирилла звучал напряжённо. — Я приеду через три дня. Поезд прибывает в четверг, в 14:20.
— Наконец-то, — только и сказала Вера Павловна. — Дети будут рады.
В трубке повисла пауза.
— Как они?
— Нормально. Привыкли жить без вас.
— Мама, не надо…
— Что не надо? — она поджала губы. — Говорить правду? Привыкли — и хорошо. Меньше травм для детской психики.
Кирилл тяжело вздохнул:
— Я нашёл работу. Нормальную, на заводе. С общежитием.
— Здесь?
— Да, вернулся в город. Через полгода обещают комнату в заводском доме.
— И ты собираешься забрать детей в общежитие? — Вера Павловна не скрывала скептицизма.
— Нет, конечно, — пробормотал Кирилл. — Но я буду навещать их, помогать финансово…
— Понятно, — холодно отрезала Вера Павловна. — В четверг буду ждать.
В четверг после обеда раздался звонок в дверь.
— Я открою! — крикнул Лёша, бросаясь в прихожую.
На пороге стоял Кирилл — осунувшийся, с залёгшими под глазами тенями, но чисто выбритый и в новой куртке.
— Папа! — Лёша замер на секунду, а затем бросился к отцу.
— Сынок, — Кирилл обнял мальчика, зарываясь лицом в его волосы. — Как же я соскучился.
— А где мама? — Лёша отстранился, заглядывая за спину отца.
— Мама… — Кирилл запнулся. — Мама задержалась. Приедет позже.
Из детской выглянула Машка, держа в руках куклу.
— Папа? — она неуверенно переминалась с ноги на ногу.
— Машенька! — Кирилл протянул руки. — Иди ко мне, принцесса!
Девочка медленно подошла и позволила себя обнять, но не ответила на объятие. Её маленькие ручки по-прежнему крепко сжимали куклу.
— Вот и хорошо, — Вера Павловна вышла из кухни, вытирая руки полотенцем. — Проходи, раздевайся. Обед на столе.
За обедом Кирилл пытался рассказывать о своих приключениях, но как-то неловко, постоянно сбиваясь и путаясь в деталях. Дети слушали молча. Лёша — внимательно, Машка — уткнувшись в тарелку.
— А где вы с мамой были? — наконец спросил Лёша. — На самом деле?
Кирилл поперхнулся чаем:
— Что значит «на самом деле»?
— Ты говоришь, что был в Краснодаре, а бабушка сказала, что вы уехали в Пермь, — Лёша смотрел прямо и спокойно. — Где правда?
Вера Павловна отвернулась к окну, пряча улыбку. В этот момент Лёша был так похож на деда — тот же цепкий взгляд, та же манера задавать неудобные вопросы.
— Сынок, это сложно объяснить, — начал мяться Кирилл. — Взрослые иногда…
— Не знают, что делают? — с неожиданной горечью закончила Машка, поднимая глаза от тарелки. — Как в той песенке, которую мама всегда пела?
Повисла тяжёлая тишина.
— Может, к делу перейдём? — Вера Павловна отставила чашку. — Как ты планируешь дальше жить, Кирилл? И как собираешься участвовать в воспитании детей?
После ухода Кирилла Вера Павловна долго сидела на кухне, перебирая бумаги. Среди них было и свидетельство о временной опеке, и справка из школы об успеваемости Лёши, и медицинская карта Машки.
«Забрать их я пока не могу», — сказал Кирилл перед уходом. — «Но буду приходить каждые выходные, забирать гулять, помогать с уроками».
«Ты хоть понимаешь, что дети — это не хобби на выходные?» — спросила тогда Вера Павловна. — «Это каждодневная работа. Режим, питание, уроки, болезни, страхи, радости. Всё это нельзя уместить в два выходных дня в месяц».
«Что ты предлагаешь?» — устало спросил Кирилл.
«То же, что и раньше. Полгода на то, чтобы найти нормальное жильё и стабильный доход. Если справишься — дети твои. Если нет…»
Кирилл ушёл, обещав подумать. Вера Павловна знала, что на самом деле выбора у него нет. Или он берёт на себя полную ответственность за детей, или теряет их навсегда.
В дверь тихонько постучали.
— Входи, Лёша, — Вера Павловна подняла глаза от бумаг.
Мальчик проскользнул на кухню и сел напротив.
— Бабуль, мама не приедет, да?
Вера Павловна вздохнула:
— Не знаю, милый. Но, скорее всего, нет.
Лёша кивнул, будто ожидал такого ответа.
— А мы теперь будем жить с тобой? Или с папой?
— А как бы ты хотел? — Вера Павловна внимательно посмотрела на внука.
Лёша помолчал, подбирая слова:
— Я не знаю. Папа… он хороший. Но он как будто не умеет быть папой. Понимаешь?
— Понимаю, — тихо ответила Вера Павловна.
— Мы с Машкой поговорили, — продолжил Лёша, глядя в окно. — Мы хотим остаться с тобой. Если можно.
Вера Павловна почувствовала, как к горлу подступает комок. Она протянула руку и накрыла маленькую ладонь внука своей:
— Можно, родной. Можно.
Прошло пять месяцев. Кирилл появлялся регулярно — каждую субботу забирал детей в парк, в кино или просто гулять. Иногда оставался на ужин. Вера Павловна видела, как он старается, как пытается восстановить связь с детьми.
От Ларисы не было ни слуху, ни духу.
В конце мая, когда до истечения шестимесячного срока оставалась неделя, Кирилл пришёл не в выходной, а в среду вечером.
— Мама, нам надо поговорить, — сказал он, проходя на кухню.
Вера Павловна молча поставила перед ним чашку чая.
— Я всё обдумал, — Кирилл говорил медленно, тщательно подбирая слова. — Ты была права. Я не готов взять на себя полную ответственность за детей.
Вера Павловна не ответила, ожидая продолжения.
— Я люблю их, — Кирилл поднял на мать покрасневшие глаза. — Но я знаю, что с тобой им будет лучше. Стабильнее. Надёжнее.
— А как же твои родительские права? — спросила Вера Павловна, стараясь говорить спокойно.
— Я подпишу все необходимые бумаги, — Кирилл опустил голову. — Но я прошу об одном — не запрещай мне видеться с ними. Пожалуйста.
Вера Павловна долго смотрела на сына — некогда её гордость, её надежду. Потом тяжело вздохнула:
— Хорошо, Кирилл. Я оформлю постоянную опеку. А ты… ты всегда будешь их отцом, что бы ни случилось.
В начале июня Вера Павловна наконец получила документы о постоянной опеке над внуками. В тот же день она взяла отгул в школе, где подрабатывала библиотекарем, и повезла детей на дачу — маленький участок в пригороде, который достался ей от родителей.
— Бабуль, мы здесь будем жить летом? — спросила Машка, разглядывая старый деревянный дом.
— Да, милая, — Вера Павловна погладила внучку по голове. — А ещё мы посадим здесь яблони. И вишни. И сливы. Чтобы когда вы выросли, тут был настоящий сад.
— А папа будет к нам приезжать? — Лёша смотрел на бабушку серьёзно, по-взрослому.
— Конечно, будет, — Вера Павловна обняла внуков за плечи. — Мы же семья. Пусть не такая, как у всех, но семья.
Они стояли на крыльце старого дома, глядя на заросший участок, и каждый думал о своём. Лёша — о том, что теперь точно не придётся идти в детский дом. Машка — о том, как здорово будет летом бегать по траве босиком. А Вера Павловна — о том, что жизнь, несмотря ни на что, продолжается. И в этой новой жизни ей предстоит быть не просто бабушкой, а главой семьи, опорой для двух маленьких людей, которые доверили ей свою судьбу.
Впереди было много работы. Но они справятся.
