— Три миллиона, Лена. Это не просьба, это необходимость. Маме нужно менять климат, а дом в Краснодаре сам себя не купит, — Олег произнес это буднично, намазывая масло на тост, словно просил передать соль.
— И поэтому ты решил, что я должна вынуть эти деньги из оборота? — Елена замерла с чашкой кофе в руках, внимательно глядя на мужа. В её взгляде не было ни испуга, ни удивления, только холодный расчет человека, который привык видеть накладные, где дебет не сходится с кредитом.
— Не ты, а мы. Мы же семья, — в кухню вошла Антонина Павловна. Она была в своем репертуаре: в шёлковом халате с драконами, с массивными золотыми серьгами, которые оттягивали мочки, и с выражением лица императрицы в изгнании. — Леночка, ну что ты упрямишься? Олег сказал, что у тебя на счетах фирмы сейчас лежит свободная сумма. Зачем ей лежать? Деньги должны работать на благо семьи. А мое здоровье — это, считай, фундамент нашего благополучия.
Елена медленно поставила чашку на стол. Звук удара фарфора о дерево прозвучал как выстрел в тишине утренней кухни. Она давно заметила, что «семейный совет» в этом доме собирается только тогда, когда нужно раскупорить её банковский счет.
— Антонина Павловна, вы, кажется, перепутали мой расчётный счёт с фондом национального благосостояния, — Елена говорила тихо, но с той интонацией, от которой у её грузчиков на складе обычно пропадало желание спорить. — Свободная сумма — это деньги поставщиков. Это плитка, которая едет из Ирана, это таможенные сборы, это зарплаты водителям.
— Ой, ну перестань, — махнула рукой свекровь, присаживаясь за стол и пододвигая к себе вазочку с джемом. — Ты всегда всё усложняешь. Олег сказал, можно взять, а потом, когда товар придет и ты его продашь, просто положишь обратно. Кассовый разрыв, кажется, так это называется? Подумаешь, месяц подождут твои водители.
Елена перевела взгляд на мужа. Олег старательно избегал встречаться с ней глазами, делая вид, что крайне заинтересован содержимым своей тарелки. Он не был маменькиным сынком в привычном понимании — он не бегал к ней жаловаться и не спрашивал разрешения, чтобы купить носки. Нет, всё было хуже. Олег был расчетливым приспособленцем, который использовал мать как таран для пробивания финансовых брешей в бюджете жены.
— Олег, ты правда предложил матери схему с выводом оборотных средств? — спросила Елена.
— Лен, ну не начинай, — поморщился он. — Маме там присмотрели отличный коттедж. Вариант горящий. Если сейчас не внесем задаток и основную сумму, он уйдет. А у меня бонус только в конце квартала, ты же знаешь. Я потом… ну, может, часть перекрою.
— Часть? — Елена усмехнулась. — Ты за прошлый год «часть» на ремонт своей машины так и не вернул. И за путевку в Турцию для Антонины Павловны тоже.
— Ты попрекаешь мать отдыхом? — взвизгнула свекровь, картинно хватаясь за сердце. — Я тебя, можно сказать, приняла как родную, а ты мне Турцию вспоминаешь? Я там, между прочим, давление лечила!
Елена встала. Стул с противным скрипом отъехал назад. Она была высокой, статной женщиной с жестким взглядом серых глаз и коротким, стильным каре темного, почти черного цвета. В ней не было ничего от той мягкой, уютной «хозяюшки», которую так хотела видеть в ней свекровь. Елена управляла бизнесом по продаже напольных покрытий, знала разницу между кварцвинилом и ламинатом 33-го класса лучше, чем таблицу умножения, и умела вести переговоры с людьми, которые понимали только язык цифр и жестких контрактов.
— Значит так, — отчеканила она. — Хватит! Я вам не халявный банкомат и деньги не печатаю. Никакого дома в Краснодаре за мой счет не будет.
В кухне повисла звенящая тишина. Антонина Павловна замерла с ложкой джема у рта, её лицо пошло красными пятнами.
— Ты как с матерью разговариваешь? — Олег наконец поднял голову. В его глазах мелькнула злость — не обида за мать, а злость человека, у которого срывается выгодная сделка. — У тебя есть возможность помочь. Тебе что, жалко? Ты же все равно эти деньги заработаешь.
— Заработаю. Я. Не мы, Олег, а я, — Елена подошла к окну. Во дворе стоял её внедорожник, купленный два года назад, и машина Олега, которую она помогла ему обновить в прошлом месяце. — Ты работаешь начальником отдела продаж в смежной фирме, получаешь прилично. Почему бы тебе не взять ипотеку на этот дом? Возьми кредит. Купи маме дом сам.
— Ипотеку? — фыркнула Антонина Павловна. — Зачем кормить банки, когда у нас в семье есть деньги? Это глупо, Лена. Не-ра-ци-о-наль-но.
— Рационально — это не путать мой бизнес с вашими хотелками, — Елена резко повернулась. — Я видела переписку, Олег. Вчера вечером. На планшете. Ты его не заблокировал.
Олег побледнел.
— Какую переписку? — голос его дрогнул.
— С риелтором из Краснодара. Дом оформляется не на Антонину Павловну. И даже не на тебя. Он оформляется на твою сестру, Алину. Ту самую, которая «бедняжка, живет в однушке с двумя детьми».
Антонина Павловна выронила ложку. Джем шлепнулся на скатерть жирной кляксой.
— И что?! — тут же перешла в наступление свекровь, поняв, что скрывать нечего. — Да, Алиночке нужно помогать! Она одна, без мужа, тянет детей! А ты катаешься как сыр в масле, у тебя бизнес, квартира огромная, машин две! Тебе что, убудет, если ты поможешь золовке? Мы хотели как лучше — оформить на Алину, чтобы она могла маткапитал вложить на ремонт, а жить там буду я! Ну и она с детьми летом приезжать будет.
— Ложь, — спокойно сказала Елена. — В переписке четко сказано: «Мама поживет в старой квартире Алины, пока мы её не продадим, а Алина въедет в дом сразу». Вы хотели провернуть многоходовку за мой счет. Вынуть три миллиона из моего бизнеса, купить дом сестре, а тебя, «мама», поселить в её «хрущевку», чтобы потом и её продать и деньги, видимо, тоже поделить? Или Олегу на новую машину?
Олег вскочил, опрокинув стул.
— Ты рылась в моих вещах!
— Я взяла планшет, чтобы посмотреть котировки валют, пока ты был в душе. Уведомление пришло прямо на экран. «Договор на имя Алины Скворцовой готов, ждем поступления средств от Елены», — процитировала она по памяти. — Вы даже риелтору сказали, что платить буду я. Как гаранту.
Елена подошла к столу, опираясь руками о столешницу, нависая над сидящей свекровью.
— Вы считаете меня ресурсом. Функцией. Не женой, не невесткой, а кошельком на ножках. Олег, помнишь, когда я расширяла склад и мне не хватало полмиллиона? Ты сказал: «Лен, извини, у меня все в акциях, не могу вывести». А через неделю купил себе новый спиннинг за сорок тысяч и часы.
— Это были представительские расходы! — огрызнулся муж.
— Это было свинство, — отрезала Елена. — Я тогда заняла у конкурентов под процент. Я выкрутилась. Я всегда выкручиваюсь. А вы привыкли, что Лена сильная, Лена решит, Лена заплатит.
— Ты меркантильная, — прошипела Антонина Павловна. — У тебя вместо сердца калькулятор. Бедный мой сын, как он с тобой живет…
— Отлично живет, — усмехнулась Елена. — В трешке в центре, на всем готовом, ездит на хорошей машине, не думает, чем платить за коммуналку и что есть на ужин. Но аттракцион невиданной щедрости закрывается.
Она вышла в коридор, слыша, как за спиной шепчутся муж и свекровь. Вернулась через минуту, держа в руках спортивную сумку Олега. Швырнула её к его ногам.
— Собирай вещи.
— Что? — Олег опешил. — Лен, ты чего? Из-за денег? Ну погорячились, ну некрасиво вышло с Алиной, я признаю. Но выгонять мужа из дома?
— Это моя квартира, Олег. Купленная до брака. Ты здесь даже не прописан. И да, из-за денег. И из-за вранья. И из-за того, что ты сговорился с матерью меня обокрасть. Это не «некрасиво вышло», это предательство.
— Ты не посмеешь, — Антонина Павловна встала, расправив плечи. — Если он уйдет, я всем расскажу, какая ты! Что ты выгнала мужа на улицу! Что ты пожалела денег для сироток Алины!
— Рассказывайте, — равнодушно кивнула Елена. — Можете даже пост в соцсетях написать. Только не забудьте упомянуть, что «сиротки» Алины ездят в частную школу на такси, а сама Алина ни дня не работала, живя на алименты от двух бывших мужей и ваши подачки. С моих, кстати, денег.
— Лена, давай поговорим спокойно, — Олег сменил тактику, его голос стал вкрадчивым. Он попытался взять её за руку. — Ну какой развод? У нас же планы. Мы хотели летом на Алтай…
— Руки, — Елена брезгливо отстранилась. — Планы у тебя были на мои деньги. А у меня теперь план один: провести аудит семейного бюджета и вычеркнуть из него статью расходов «паразиты».
Она посмотрела на часы.
— У вас тридцать минут. Потом я вызываю охрану нашего ЖК. И поверь, Олег, ребята из смены Виталика с удовольствием помогут тебе вынести чемоданы. Они давно спрашивали, почему твой «Гелендваген» занимает два парковочных места.
— Ты пожалеешь! — взвизгнула свекровь, понимая, что блеф не сработал. — Ты останешься одна! Никому ты не нужна со своим бизнесом и скверным характером! Баба должна быть мягкой, хитрой, а ты — мужик в юбке!
— Лучше быть мужиком в юбке, чем пиявкой в халате, — парировала Елена. — Время пошло.
Она ушла в кабинет и плотно закрыла дверь. Сердце колотилось где-то в горле, но руки не дрожали. Она села за компьютер, открыла банковское приложение. Заблокировала дополнительные карты, которыми пользовался Олег. Сменила пароли от общего облака.
Через стену доносились крики, грохот, что-то упало и разбилось — скорее всего, та самая вазочка с джемом. Елена смотрела на монитор, где графики продаж ползли вверх. Это был её мир. Понятный, логичный, честный. Здесь, если ты ошибался, ты терял деньги. А в соседней комнате люди, которых она считала семьей, были уверены, что ошибки можно закрывать чужим кошельком бесконечно.
Через сорок минут хлопнула входная дверь. Стало тихо.
Елена вышла в коридор. На полу валялись вешалки, тумбочка была сдвинута — видимо, Олег в ярости пинал мебель. Но их не было.
Она прошла на кухню. На столе, в луже джема, лежал ключ Олега.
Елена взяла тряпку, молча вытерла стол. Потом налила себе свежего кофе. Она не чувствовала ни горя, ни пустоты. Только огромное, звенящее облегчение, словно с плеч сняли мешок с цементом, который она тащила в гору последние пять лет.
Телефон пискнул. Сообщение от Алины: «Ты тварь, Лена. Бог тебе судья. Оставила племянников без дома» и смайлик с молитвенно сложенными руками.
Елена нажала «Заблокировать». Потом зашла в контакты, нашла номер Олега. «Заблокировать». Антонина Павловна. «Заблокировать».
Она подошла к окну. Внизу, у подъезда, Олег грузил чемоданы в багажник. Мать что-то яростно выговаривала ему, размахивая руками. Он огрызался. Они даже сейчас, в минуту поражения, грызли друг друга.
— Счастливого пути, — прошептала Елена и задернула штору.
Завтра нужно было ехать на объект, проверять новую партию керамогранита. Жизнь продолжалась, и она принадлежала только ей.
