Наталья сидела за офисным столом, бездумно щёлкая мышкой и тщетно пытаясь сосредоточиться на длинных рядах цифр, плывущих перед глазами. На экране монитора всё сливалось в однообразное серое пятно. Было 17:30, но конец рабочего дня казался недостижимым. В полупустом помещении звенящую тишину нарушал лишь ровный гул кондиционера.
Телефон завибрировал — на экране всплыло фото мужа. Голос Андрея, как всегда, прозвучал с воодушевлением:
— Наташенька, у меня для тебя классная новость!
Она прикрыла глаза, уже предчувствуя подвох. Последний его «подарок» закончился многочасовым визитом к его коллегам на день рождения, после изнурительной смены.
— Мама приедет на выходные! Представляешь?
Наталья почувствовала, как сердце сжалось от тревоги.
— И, пожалуйста, заскочи по пути в магазин, — продолжал Андрей. — Приготовь что-нибудь вкусненькое. Ты же умеешь. Мама обожает твои пирожки!
Она едва заметно кивнула, хотя он этого не видел. В отражении экрана она заметила своё усталое лицо — бледное, с тёмными кругами под глазами. Боль в висках усилилась, и она непроизвольно коснулась головы.
— Хорошо, — ответила тихо. — Конечно.
Положив телефон на стол, Наталья медленно откинулась в кресле и закрыла глаза. В висках стучало. Казалось, голова стала тяжёлой, как свинец. Мозг автоматически начал прокручивать сценарий приближающихся выходных — знакомый до боли, повторяющийся, как заевшая пластинка.
Пятничный вечер, по давно заведённой традиции, начнётся с тотальной уборки. Наталья уже представляла, как будет вычищать плитку в ванной до зеркального блеска, драить кухонные поверхности, менять постельное бельё и гладить шторы. Всё ради того, чтобы хоть немного снизить градус будущей критики. Хотя толку от этого было мало — Агафья Яковлевна всегда найдёт повод намекнуть, что в доме что-то «не на уровне».
— Вот здесь, кажется, пыль… — «случайно» скажет она, проводя пальцем по подоконнику.
— А занавески перекосились… — добавит через пару минут, искоса взглянув на окно.
Наталья вспоминала, как в последний приезд свекровь осмотрела квартиру с видом эксперта по санитарным нормам и осталась «разочарована».
Субботнее утро предсказуемо начнётся с овсянки. Только сварить её нужно идеально — не жидкой, не густой, а «так, как в санатории в Сочи в 1985 году». Любые отклонения от рецепта воспринимаются как личное оскорбление. А после завтрака последует неизменная рубрика: новости от Веры Петровны, старой соседки, с которой Наталья даже не знакома, но о которой знает уже больше, чем о собственной тётке.
В памяти всплыли сцены прошлого приезда свекрови. Агафья Яковлевна восседала в кресле с прямой спиной, как будто не отдыхала, а председательствовала. Словно судья в домашней мантии.
— Вот в наше время… — начинала она с укоризной.
А затем — поток упрёков, советов и нравоучений. Как правильно стирать, какие игрушки вредят психике детей, почему Наташа «позволяет себе» ходить в магазине без макияжа. При этом свекровь пальцем не пошевелит — максимум, сядет на кухне и будет следить, чтобы чайник закипел «не слишком резко».
Муж в это время, конечно, рядом — физически. Но словно отсутствует. В таких моментах он превращается в мальчика, перед которым мама — икона.
— Наташ, ну что ты. Мама ведь от чистого сердца! — говорил он.
Её усталость, раздражение, обида — всё списывалось на «твою впечатлительность». А то, что Наталья не помнит, когда в последний раз просто лежала в выходной и смотрела фильм, кажется, никого не волнует.
Она посмотрела в окно. За стеклом сгущались сумерки, город постепенно погружался в вечернюю суету. Люди торопились домой, в кафе загорались первые огни.
А ей — в магазин, потом готовить, потом, возможно, ещё поработать удалённо, пока дети спят. И всё это — под грузом грядущего визита «почётной гостьи».
Наталья вздохнула, с трудом поднялась с кресла и начала собирать вещи. Её движения были медленными, будто она собиралась не домой, а в дальнюю дорогу. Мысли тяготили, словно бетонные плиты на плечах.
Ещё один выходной, на который она заранее поставила крест. Ещё один спектакль для одного зрителя, в котором она снова будет играть роль идеальной хозяйки, покладистой жены и безупречной невестки. Только аплодисментов всё равно не будет.
Только тишина. И усталость.
На обратном пути Наталья, как всегда, зашла в супермаркет. Привычный маршрут между полками, выверенные жесты — словно по заданной программе. Молоко, яйца, курица, мука. Овощи. Что-то на завтрак, что-то «для приличия», если свекровь решит внезапно порыться в холодильнике.
Она свернула в отдел с выпечкой и вдруг остановилась. Взгляд упал на верхнюю полку, где стояли упаковки песочного печенья с крошкой миндаля. Её любимое. То самое, которое она, как правило, брала тайком и прятала в ящике с документами, подальше от детских глаз и — главное — от внимания Агафьи Яковлевны. Ведь та считала сладкое «вредной привычкой» и регулярно читала лекции о здоровом питании.
Наталья протянула руку, и в этот момент её будто окатило ледяной волной.
Я прячу печенье. В собственном доме. Из-за того, что она его не одобряет.
Мысль резанула резко, как острый край бумаги. Простая, но почему-то ошеломляющая. Наталья замерла, чувствуя, как изнутри поднимается что-то новое — не гнев, не раздражение… Нет, это было похоже на пробуждение. Словно кто-то незаметно повернул переключатель в её голове.
«А почему, собственно, я должна это терпеть?» — мысль вспыхнула, яркая и дерзкая, как искра. Она никогда раньше не позволяла себе даже думать в таком ключе.
Телефон зазвонил. На экране — Андрей. Наталья ответила не сразу, как будто внутренне взвешивала, стоит ли брать. Наконец, смахнула вызов, поднесла трубку к уху. Голос мужа был, как всегда, бодрый и жизнерадостный — тот самый тон, каким он сообщал новости, не принимая во внимание чужих обстоятельств:
— Представляешь, мамочка решила остаться не на выходные, а на всю следующую неделю! Говорит, соскучилась по детям и хочет побольше пообщаться.
У Натальи перед глазами померк свет. Слова мужа эхом разнеслись в голове: всю неделю… — как приговор. Ещё больше наблюдений, замечаний, безмолвных осуждений. Ещё больше нагрузки, ещё меньше воздуха.
Но вдруг — в этом самом мгновении, между полкой с печеньем и телефоном у уха — внутри неё что-то прорвалось. Не крик. Не протест. Спокойствие. Ясность. Решение.
Она улыбнулась, почувствовав, как губы сами сложились в нужную форму, а голос обрёл удивительную лёгкость:
— Милый, какая жалость! Мне только что звонила начальница… Срочная командировка в Новосибирск. На всю следующую неделю. Новый проект, всё горит, без меня не справятся. Отказаться никак нельзя.
Тишина на том конце длилась секунду, может, две, но для Натальи они стали вечностью. Первый раз за всё время совместной жизни она не проглотила, не смолчала, не сгладила. Сказала «нет». Пусть и завуалированное, но твердое. Свобода в этом слове была неожиданно сладкой.
— Вот это да… — медленно, с заминкой произнёс Андрей. — А как же мама?
Наталья задержала дыхание, а потом, впервые за долгое время, позволила себе не волноваться о том, что он подумает.
— Ну… вы же справитесь? — её голос звучал почти чужим. Уверенным. Спокойным. В нём было что-то новое. Что-то, чего раньше не было.
Это было не бегство. Это было начало.
Она взяла печенье с верхней полки и уверенно положила в корзину.
На следующий день Наталья действительно уехала. Села в такси и отправилась на вокзал. Впервые за пять лет брака — одна. Без детей, без пакета с едой, без мысли о том, кто в каком носке и когда ел в последний раз.
В купе было непривычно тихо. Только глухой стук колёс и редкие переговоры проводницы за стенкой. Наталья сидела у окна, смотрела на убегающие пейзажи и медленно приходила в себя. Никто не тянул за рукав. Никто не спрашивал: «А где зарядка?», «Мама, дай воды», «Ты сделала ту презентацию мне в школу?»
Она просто сидела. И дышала. Глубоко. Свободно.
А в это время дома всё шло… совсем не по плану.
Агафья Яковлевна, многолетний командир на «гостевой должности», впервые оказалась в эпицентре настоящего быта. Утром она встала и ждала — по привычке. Завтрак. Ароматный кофе. Овсянка в нужной консистенции. Но вместо этого в кухне запахло химией из пакета — Андрей, спеша на работу, заварил детям растворимую кашу, залив её кипятком прямо в мисках.
— Это что такое?! — ахнула свекровь, увидев результат. — Где нормальная еда?!
— Мам, я опаздываю. Сама приготовь что-нибудь, — бросил сын, застёгивая ремень на ходу.
К вечеру в раковине образовалась керамическая пирамида из немытой посуды. В кастрюле пригорела картошка. Младшая дочка начала плакать, требуя сказку, которую обычно читала мама. Старшая психовала из-за мятой школьной формы — никто не догадался прогладить её заранее.
— Андрей! — закричала Агафья Яковлевна, копаясь в ящиках кухни. — Где у вас соль? И почему сковородка такая грязная?!
Андрей пытался отвечать, но голова шла кругом: звонки с работы, разлитый сок на ковре, истерика из-за сломанной игрушки, бесконечные «папа, папа!» — и всё это под непрерывный фон упрёков матери.
К субботнему вечеру что-то в Агафье Яковлевне сломалось.
— Я не могу так больше! — почти выкрикнула она, захлопывая чемодан. — Дом как проходной двор, дети не знают дисциплины, а ты, сынок, совсем распустился! Бедная Наташа, как же она тут одна…
Это последнее она проговорила себе под нос, почти неслышно. Но Андрей услышал.
Воскресенье. Вечер. Наталья открыла дверь и вошла в квартиру. С порога её окутал запах недоваренных макарон и разбросанных по полу детских вещей. На полу валялись куклы, одеяло сползло с дивана, рядом стояли тапки, будто владелец сбежал без них впопыхах.
Андрей сидел в кресле, обессиленный, с каким-то растерянным, виноватым выражением на лице. Он поднял голову.
— Мама уехала, — сказал он негромко, будто боялся нарушить хрупкое равновесие. — Сказала, что не вернётся, пока ты не приедешь обратно. Или вообще не вернётся. Я не знаю…
Наталья медленно сняла пальто, повесила его на крючок и прошла в комнату. На её лице не было ни капли тревоги. Только лёгкая, почти незаметная улыбка. Она выглядела отдохнувшей.
— Хорошо, — она оглядела квартиру. — Тогда начнём с ужина.
И теперь её голос звучал не уставшей жертвой, а хозяйкой — не кухни, а собственной жизни.
На следующей неделе за ужином Наталья, как бы невзначай, добавила:
— Кстати, мама зовёт нас с детьми к себе в выходные. Говорит, соскучилась. Давно мы у неё не были.
Андрей кивнул, но потом настороженно уточнил:
— А если моя мама решит приехать?
Наталья отрезала ломтик хлеба, спокойно намазала на него масло и, не глядя на мужа, проговорила:
— Так прекрасно. Вы же теперь всё умеете. Опытный, как говорится, бо ец ты ла.
Она улыбнулась — легко, открыто, чуть сдержанно. Андрей не нашёл, что возразить.
В пятницу вечером Наталья собрала небольшую сумку. Книга, удобные домашние штаны, любимый чай в термосе. Когда Агафья Яковлевна узнала о грядущем отъезде невестки, у неё неожиданно «разболелась спина», и она тут же отказалась от визита.
— В моём состоянии ни о каких поездках и речи быть не может, — сообщила она по телефону, драматично вздыхая.
Наталья не удивилась. И не уточняла деталей.
Субботнее утро она встретила на кухне маминой квартиры. Наталья сидела в кресле, пила горячий чай с лимоном и читала книгу, которую не могла закончить уже несколько месяцев.
Никакой спешки. Никто не просит, не требует, не критикует.
Наталья поймала себя на мысли, что ей просто… хорошо.
Она сделала глоток чая и вдруг с лёгкой улыбкой подумала:
«Оказывается, чтобы быть счастливой, не обязательно ссориться. Надо просто вовремя уехать».
