— Нет, и ещё раз нет! — Галина Петровна швырнула полотенце на стол. — Ты не понимаешь, о чём просишь. Это моя квартира, я здесь родилась!
— Но мама живёт на пятом этаже без лифта, ей тяжело, — Наталья говорила тихо, почти шёпотом, боясь разбудить сына в соседней комнате.
— А мне, значит, не тяжело? — Галина Петровна поджала губы. — Мне шестьдесят три, между прочим. И что теперь, съезжать с насиженного места? Куда? В эту вашу конуру на выселках?
Михаил, молча слушавший перепалку жены с тёщей, с грохотом отодвинул стул.
— Я устал содержать твою наглую родню, — процедил он сквозь зубы и стукнул кулаком по столу так, что подпрыгнули чашки. — Хватит!
В квартире повисла тяжёлая тишина. За окном моросил октябрьский дождь, превращая московский двор в серое размытое пятно.
Всё началось три года назад, когда Михаила Воронцова перевели в московский офис крупной строительной компании. Тридцатипятилетний инженер с блестящим послужным списком и солидным стажем получил должность технического директора — завидное повышение для провинциала из Рязани.
— Миш, представляешь, у меня сердце замирает, — сказала тогда Наталья, сжимая в руках предложение о работе. — Москва… Это же… это же…
Она не находила слов. Наталья выросла в семье, где каждую копейку считали, где высшим шиком считалась поездка на море раз в три года, где слово «ипотека» звучало как приговор. Москва казалась ей другой планетой — недостижимой, сияющей, полной возможностей.
— Боюсь только, что жильё там… — начал Михаил, но жена перебила его.
— Мама! — воскликнула она. — У мамы же квартира в Москве! Трёхкомнатная, представляешь? Она там одна живёт. Давай к ней, хотя бы первое время.
Михаил нахмурился. Тёща, Галина Петровна, была женщиной с характером. Властная, привыкшая командовать (тридцать лет проработала завучем в школе), она вызывала у него смесь уважения и настороженности.
— Нат, ты уверена? Может, снимем что-нибудь? Компания обещает компенсировать часть расходов.
— Миш, ты что! — всплеснула руками Наталья. — Знаешь, сколько стоит аренда в Москве? А у нас Кирюша, ему в школу скоро. Мама будет рада. Она же всегда говорила, что скучает по внуку.
Так они и решили. Галина Петровна действительно приняла их с распростёртыми объятиями — в своём, конечно, стиле.
— Ну наконец-то! — заявила она, когда они с чемоданами переступили порог квартиры в сталинском доме на Октябрьской. — А то живу тут, как сыч, одна-одинёшенька. Теперь хоть жизнь в доме будет.
Первые недели прошли относительно гладко. Галина Петровна, казалось, была искренне рада компании. Она возилась с десятилетним Кирюшей, готовила обеды, даже затеяла ремонт в меньшей комнате, которую отвели мальчику.
— Видишь? — шептала Наталья мужу вечерами. — Я же говорила, что всё будет хорошо.
Михаил кивал, но внутренний голос подсказывал ему, что идиллия продлится недолго. И оказался прав.
Всё началось с мелочей. Галина Петровна переставила их вещи «для порядка». Стала проверять, выключен ли свет в ванной. Морщилась, когда Михаил включал телевизор после девяти вечера.
— Это просто привычки одинокого человека, — оправдывала её Наталья. — Она же почти десять лет одна жила после смерти папы.
Потом появились замечания.
— Кирюша, не бегай так! Под нами живёт профессор, у него мигрень!
— Наташа, ты опять не помыла за собой сковородку? Сколько можно повторять?
— Михаил, почему ты разуваешься в коридоре? У нас принято сразу в ванную нести обувь!
К концу первого месяца Михаил понял, что задыхается. Квартира, хоть и просторная по московским меркам, казалась ему клеткой. Он задерживался на работе, находил поводы для командировок, а по выходным уезжал «проветриться» за город.
— Ты избегаешь нас? — спросила однажды Наталья, когда он снова собирался уехать на субботу.
— Не вас, а эту ситуацию, — честно ответил Михаил. — Нат, твоя мать контролирует каждый наш шаг. Это невыносимо.
— Это её квартира, Миш, — вздохнула Наталья. — Она имеет право устанавливать правила.
— А мы имеем право на личное пространство, — возразил он. — Послушай, я получаю хорошую зарплату. Давай снимем жильё. Хотя бы однушку.
Наталья покачала головой:
— Ты же знаешь, мы копим на свою квартиру. Каждая копейка на счету. Потерпи, пожалуйста. Ради нас.
И Михаил терпел. Год. Потом ещё полгода.
А тем временем ситуация только усугублялась. Галина Петровна стала заходить в их комнату без стука — «проветрить» или «протереть пыль». Она проверяла содержимое холодильника и выбрасывала продукты, которые считала вредными. Она отчитывала Наталью за каждую мелочь — от неправильно сложенного белья до «слишком откровенной» одежды.
— Ты мать или кто? — говорила она дочери. — Что за юбки ты носишь? На тебя же мужики пялятся!
Михаила она тоже не оставляла без внимания:
— Вы, мужчины, все одинаковые. Думаете только о себе. Мой покойный Виктор тоже вечно на работе пропадал, а я одна крутилась, как белка в колесе.
Ситуация достигла критической точки, когда в их жизни появилась ещё одна родственница — младшая сестра Натальи, Вера.
Тридцатилетняя разведёнка с вечно недовольным лицом и привычкой «одалживать» деньги без возврата, она позвонила однажды вечером и сообщила, что её выселяют из съёмной квартиры.
— Мам, можно я у тебя поживу недельку? — канючила она в трубку. — Максимум две. Пока новое жильё не найду.
Галина Петровна, конечно же, согласилась. Не посоветовавшись ни с Михаилом, ни с Натальей.
— Куда я её дену? — развела руками тёща. — Она же моя дочь. На улицу, что ли, выгонять?
Вера приехала с двумя огромными чемоданами и кошкой. Кирюшу переселили на раскладушку в комнату родителей, а его комнату отдали тёте.
— Временно, — успокаивала всех Галина Петровна. — Всего на пару недель.
Две недели превратились в месяц. Потом в два. Вера не особо искала новое жильё. Она спала до обеда, потом часами сидела в ванной, а вечерами уходила «по делам», возвращаясь за полночь. Работала она удалённо — какой-то непонятный фриланс, который не приносил стабильного дохода.
— Ты можешь поговорить с ней? — спрашивал Михаил у жены. — Мы живём, как в общежитии. Кирюша спит на раскладушке, у нас нет личного пространства.
— Миш, я пробовала, — вздыхала Наталья. — Но мама сразу начинает: «Ты родную сестру на улицу выгоняешь? У неё сложный период в жизни, надо поддержать».
А потом случилось то, что окончательно вывело Михаила из себя. Вернувшись однажды с работы, он обнаружил в прихожей незнакомые мужские ботинки.
— Это кто у нас? — спросил он у тёщи, которая что-то помешивала на кухне.
— А, это Вадим, Верин новый друг, — махнула рукой Галина Петровна. — Хороший парень, между прочим. В банке работает.
— И давно он у нас живёт? — тихо спросил Михаил.
— Что значит живёт? — фыркнула тёща. — Он в гости зашёл.
Но «гость» задержался. На следующий день Михаил снова увидел те же ботинки. И через день. А потом заметил в ванной незнакомую бритву и мужской дезодорант.
Последней каплей стало то, что Вадим, этот «хороший парень из банка», оказался любителем ночных посиделок с пивом на кухне. И громкой музыки. И громких разговоров по телефону в три часа ночи.
— Всё, с меня хватит, — сказал Михаил жене после очередной бессонной ночи. — Либо они съезжают, либо съезжаем мы.
— Миш, потерпи ещё немного, — просила Наталья. — У Веры правда сложный период. Они с Вадимом планируют снять квартиру, но пока не могут найти подходящий вариант.
— А то, что у нас с тобой тоже сложный период, никого не волнует? — взорвался Михаил. — Кирюша уже два месяца спит на раскладушке! У него оценки в школе упали, ты заметила? Он не высыпается!
— Я поговорю с мамой, — обещала Наталья. — Честное слово, поговорю.
Но разговор с мамой ни к чему не привёл. Более того, на следующий день Галина Петровна объявила, что переезжает к ним бабушка — её мать, восьмидесятилетняя Анна Тихоновна.
— У неё в квартире трубы прорвало, — объяснила она. — Ремонт минимум на месяц. Куда ей деваться? Не в гостиницу же!
— Куда мы её поселим? — тихо спросила Наталья. — У нас места нет.
— Как это нет? — удивилась Галина Петровна. — В зале диван есть. Вполне удобный.
— В зале? — переспросил Михаил. — Там, где мы с Кирюшей делаем уроки? Где единственный стол в квартире?
— А что такого? — пожала плечами тёща. — Днём бабушка может в кресле сидеть. Не весь же день на диване лежать.
В тот вечер Михаил впервые серьёзно поссорился с женой.
— Нат, я всё понимаю, — говорил он, стараясь держать себя в руках. — Семья, родные люди, взаимопомощь. Но есть же предел! В трёхкомнатной квартире будут жить семь человек! Семь! И кошка! Это не жизнь, а какой-то кошмар.
— А что ты предлагаешь? — всхлипывала Наталья. — Бабушку на улицу выставить? Ей восемьдесят лет!
— Я предлагаю снять квартиру, — в сотый раз повторил Михаил. — Хотя бы на время. Пока все эти… родственники не разъедутся. Я не могу так больше, понимаешь? Не могу!
— Но мы же копим на первоначальный взнос за ипотеку, — напомнила Наталья. — Если сейчас начнём тратить деньги на съёмное жильё, когда мы накопим?
— А если я с ума сойду от этого бедлама, кому нужна будет эта чёртова ипотека? — рявкнул Михаил и вышел из комнаты, хлопнув дверью.
Анна Тихоновна приехала через два дня — крошечная старушка с цепким взглядом и острым языком. Вопреки ожиданиям, она оказалась вполне бодрой и активной. И очень, очень разговорчивой.
— Вы, молодёжь, совсем обленились, — заявила она за ужином в первый же день. — Вот в наше время…
И понеслось. Каждый ужин превращался в лекцию о том, как неправильно живёт современная молодёжь. Каждое утро начиналось с критики — то каша недостаточно разварена, то кофе слишком крепкий.
А потом бабушка стала жаловаться на здоровье. То давление скачет, то сердце колет. И каждый раз это происходило ночью, когда все уже спали.
— Наташенька! — стучала она в стену палкой. — Наташенька, мне плохо! Таблетку дай!
И Наталья вскакивала, бежала на кухню за лекарствами, потом сидела рядом с бабушкой, измеряла давление, успокаивала.
— Может, вызвать скорую? — предлагал Михаил.
— Ни в коем случае! — отмахивалась Анна Тихоновна. — Они меня в больницу заберут. А там тиф, холера и врачи-живодёры.
За две недели Михаил перестал спать нормально. Наталья тоже ходила с тёмными кругами под глазами. Кирюша стал нервным и раздражительным — в школе начались проблемы с поведением.
А потом случилось то, что окончательно перевернуло их жизнь. Вернувшись с работы раньше обычного (отменили важную встречу), Михаил услышал на кухне разговор тёщи с Верой.
— …а я тебе говорю, они никуда не денутся, — говорила Галина Петровна. — Куда им ехать? У них денег на свою квартиру нет.
— Мам, но ты же обещала, что когда я устроюсь на работу, отдашь мне маленькую комнату, — канючила Вера. — А там Кирюшка.
— Не переживай, — успокаивала её мать. — Я с Наташкой поговорю. Объясню, что тебе нужнее. У тебя личная жизнь, а им пусть Вадик поможет с жильём — он же в банке работает, может кредит по-человечески оформить.
— Думаешь, согласятся? — сомневалась Вера.
— А куда они денутся? — хмыкнула Галина Петровна. — Это моя квартира. Я здесь хозяйка. Хочу — казню, хочу — милую.
Михаил замер, не веря своим ушам. Значит, вот как? Их просто используют? Держат на крючке, чтобы потом выставить, когда станет удобно?
Он развернулся и вышел из квартиры. Спустился вниз, сел на лавочку у подъезда и закурил — впервые за пять лет. Руки дрожали.
В голове был полный сумбур. Злость, обида, разочарование. И решимость. Твёрдая решимость всё изменить.
Домой он вернулся поздно вечером. Наталья сидела на кухне одна — пила чай и листала журнал.
— Где все? — спросил Михаил.
— Вера с Вадимом в кино ушли, — ответила жена. — Мама телевизор смотрит. Бабушка уже легла. А Кирюшу я уложила час назад.
— Нам надо поговорить, — сказал Михаил, садясь напротив.
— Что-то случилось? — встревожилась Наталья.
— Да, случилось, — кивнул он. — Я сегодня снял квартиру. Двухкомнатную, в пятнадцати минутах от моей работы. И в десяти минутах от хорошей школы.
Наталья смотрела на него широко раскрытыми глазами.
— Но… как же… мы же копили…
— Нат, послушай меня, — перебил её Михаил. — Я сегодня случайно услышал разговор твоей матери с Верой. Они обсуждали, как бы поскорее выселить нас отсюда, чтобы освободить комнату для твоей сестры.
— Этого не может быть, — покачала головой Наталья. — Мама бы никогда…
— Я слышал своими ушами, — жёстко сказал Михаил. — Галина Петровна прямым текстом сказала, что это её квартира и она здесь хозяйка. И что она «поговорит с Наташкой», чтобы мы освободили комнату для Веры.
Наталья молчала, глядя в чашку.
— Я всё понимаю, — продолжил Михаил уже мягче. — Это твоя семья. Но у меня тоже есть семья — ты и Кирюша. И я должен о вас заботиться. Мы не можем жить в таких условиях. Это ненормально.
— Но аренда… — начала Наталья.
— К чёрту аренду, — отмахнулся Михаил. — Да, мы потратим деньги. Да, придётся отложить покупку своего жилья. Но, Нат, мы сохраним наши нервы, наше здоровье и наши отношения. Это важнее.
Он взял её за руку:
— Завтра мы можем переехать. Я уже внёс предоплату. Квартира чистая, с мебелью. Рядом парк. Кирюше понравится.
Наталья подняла глаза — в них стояли слёзы.
— А как же мама? — прошептала она.
— Твоя мама — взрослый человек, — ответил Михаил. — У неё есть квартира. Теперь у неё будет ещё и компания — Вера, Вадим, бабушка. Она не пропадёт.
— Она обидится.
— Скорее всего. Но это её выбор. Как и наш выбор — жить нормально, без этого… цирка.
В ту ночь они проговорили до утра. Наталья плакала, сомневалась, злилась. Михаил был терпелив. Он понимал — выбор нелёгкий. Выбирать между мужем и матерью всегда тяжело.
Утром, когда Кирюша ушёл в школу, а Галина Петровна ещё не встала, они собрали самое необходимое. Документы, некоторые вещи, игрушки сына.
— Я напишу ей записку, — сказала Наталья, глядя на закрытую дверь маминой комнаты. — Объясню всё. Пусть поймёт.
— Как хочешь, — кивнул Михаил. — Но мы уезжаем сегодня. После школы заберём Кирюшу и сразу на новую квартиру. Хватит это терпеть.
Он уже собирался выходить, когда из своей комнаты появилась Галина Петровна — в халате, с бигуди на голове.
— Куда это вы собрались? — спросила она, подозрительно глядя на сумки.
— Мы уезжаем, мама, — тихо ответила Наталья. — Сняли квартиру.
— Что значит сняли? — нахмурилась Галина Петровна. — А как же ваши планы копить на ипотеку?
— Планы изменились, — отрезал Михаил. — Мы больше не можем жить в таких условиях.
— В каких «таких»? — возмутилась тёща. — Вы живёте в приличной квартире, в центре города, бесплатно! Чем вы недовольны?
— Тем, что наш сын спит на раскладушке. Тем, что мы не имеем ни минуты покоя и личного пространства. Тем, что вы считаете нас обузой и планируете выселить, чтобы освободить комнату для Веры.
— Что за чушь! — всплеснула руками Галина Петровна. — Кто тебе такое сказал?
— Я сам слышал ваш разговор с Верой, — холодно ответил Михаил. — Вчера, на кухне. Вы обсуждали, как бы половчее избавиться от нас.
Галина Петровна побледнела, потом покраснела.
— Это был просто разговор! — воскликнула она. — Никто вас выселять не собирался!
— Конечно, — усмехнулся Михаил. — «Хочу — казню, хочу — милую». Очень показательная фраза, не находите?
В этот момент на кухню зашла заспанная Вера.
— Что за шум? — зевнула она. — Орёте с утра пораньше, спать невозможно.
— Твоя сестра с мужем съезжают, — сообщила Галина Петровна. — Снимают квартиру. Представляешь? Деньги на ветер выбрасывают!
— Да ладно? — оживилась Вера. — А что, освобождается комната?
Наталья и Михаил переглянулись. Этот вопрос был красноречивее любых оправданий.
— Да, Вера, освобождается, — кивнул Михаил. — Можешь занимать хоть сегодня.
— Супер! — обрадовалась Вера. — Мам, я Вадику позвоню, скажу, что мы можем переехать в нормальную комнату?
— Погоди ты со своим Вадиком! — отмахнулась Галина Петровна и повернулась к дочери. — Наташа, ты серьёзно? Ты правда собираешься уйти из родного дома? А как же я? Как бабушка? Мы же семья!
— Мама, — тихо сказала Наталья, — мы с Мишей и Кирюшей — тоже семья. И нам нужно своё пространство. Своя жизнь.
— Да какая своя жизнь?! — взорвалась Галина Петровна. — Вы же нищие! Без моей помощи вы бы в Москву никогда не переехали! Я вас приютила, кормила, помогала с ребёнком!
— И за это мы вам благодарны, — сдержанно ответил Михаил. — Но всему есть предел. Мы уходим.
— Неблагодарные! — крикнула тёща им вслед, когда они направились к выходу. — Я вам всё отдала! Всю жизнь! А вы…
Дверь за ними захлопнулась, обрывая поток обвинений.
На улице моросил дождь. Михаил раскрыл зонт и накрыл им жену. Они молча пошли к метро.
— Знаешь, — сказала вдруг Наталья, останавливаясь, — я чувствую себя ужасно… и одновременно так легко, будто гора с плеч свалилась.
— Я знаю, — кивнул Михаил. — Именно поэтому мы должны были это сделать. Ради нас самих.
— А что будет дальше? — спросила она.
— Дальше мы заберём Кирюшу из школы и поедем в наш новый дом, — улыбнулся Михаил. — Будем жить. По-настоящему жить, а не выживать.
— Мама не простит, — вздохнула Наталья. — Она упрямая.
— Это её выбор, — пожал плечами Михаил. — Мы всегда будем рады видеть её — в гостях. На час или два, не больше.
Наталья слабо улыбнулась и взяла его за руку.
— Спасибо, — сказала она. — За то, что не сдался. За то, что боролся за нас.
Михаил ничего не ответил. Просто крепче сжал её ладонь.
Возможно, когда-нибудь отношения с Галиной Петровной наладятся. А может, и нет. Но сейчас это было не так важно. Важно было то, что они наконец-то сделали выбор. Выбор в пользу себя, своей семьи, своего будущего.
Дождь постепенно утихал. Впереди был новый день и новая жизнь — без чужих правил, без чужих ожиданий, без чужих решений. Их жизнь. Только их.
