Пётр Семёнович проснулся рано, как обычно. Привычка вставать в шесть утра осталась с тех времён, когда он ещё работал прорабом на стройке. Сейчас он на пенсии уже три года, но внутренние часы продолжали будить его на рассвете. Он встал с кровати, натянул халат и прошёл на кухню варить кофе.
Двухкомнатная квартира казалась ему тесной и чужой даже спустя год после переезда. Пётр Семёнович всю жизнь строил дом — большой, просторный, с верандой и садом. Каждый гвоздь забивал сам, каждую балку устанавливал своими руками. В том доме он прожил с любимой женой Ниной тридцать лет. Растили сына, принимали гостей, встречали праздники.
Пять лет назад Нина умерла от рака. Быстро, за полгода. Врачи ничего не смогли сделать. Пётр Семёнович до сих пор не мог привыкнуть к её отсутствию. Дом опустел, стал казаться огромным и мрачным. Каждая комната напоминала о жене — вот здесь она вышивала, вот тут любила читать книги у окна, а на кухне всегда пахло её пирогами.
Единственное, что удерживало Петра Семёновича на этом свете, — это сын Игорь. Парню было двадцать восемь лет, работал он программистом в какой-то компании. Хороший мальчик вырос, умный, ответственный. Когда Игорь привёл домой невесту и сказал, что собирается жениться, Пётр Семёнович обрадовался. Девушка по имени Алина показалась ему тихой и скромной, с большими глазами и застенчивой улыбкой.
Свадьбу сыграли скромно, человек на тридцать. Пётр Семёнович смотрел на счастливого сына и думал о том, что пора молодым начинать свою жизнь отдельно. Они с Ниной когда-то тоже мечтали о собственном доме, и он построил его для неё. Теперь Нины нет, а дом стоит пустой. Зачем старику столько пространства?
Через неделю после свадьбы Пётр Семёнович позвал сына на разговор. Они сидели на веранде, пили чай.
— Игорь, я тут подумал, — начал отец, откашлявшись. — Вам с Алиной нужно где-то жить. Съёмная квартира — деньги на ветер. Ипотека — кабала на двадцать лет.
— Пап, ну мы как-нибудь справимся, — Игорь пожал плечами. — Не переживай.
— Я и не переживаю. Я решение принял. Дом твой. Я его тебе отдаю.
Игорь замер с чашкой в руках:
— Что? Пап, ты о чём?
— О доме. Переоформлю на тебя. Живите здесь. Растите детей, когда появятся. А я перееду в двухкомнатную квартиру, которую мне сестра оставила.
— Пап, но это твой дом! Ты всю жизнь его строил!
Пётр Семёнович тяжело вздохнул:
— Строил для семьи. Для жены, для тебя. Теперь у тебя своя семья будет. Мне тут одному тяжело, везде Нина мерещится. Лучше я в квартире поживу, поменьше всё, попроще.
Игорь долго отговаривал отца, но Пётр Семёнович настоял на своём. Он уже всё решил. Через месяц дом был официально переоформлен на Игоря Петровича Ковалёва. Пётр Семёнович собрал свои вещи, оставив в доме всю мебель и технику для молодых, и переехал в квартиру на окраине города.
Первые месяцы в новом месте были мучительными. Квартира находилась в старом панельном доме, стены тонкие, соседи шумные. Пётр Семёнович лежал по ночам и не мог уснуть, слушая, как за стеной орёт телевизор. Но постепенно он привык. Обустроил балкон, поставил там кресло, начал выращивать помидоры в ящиках. Жизнь потихоньку налаживалась.
С Игорем они общались регулярно. Сын звонил раза три в неделю, рассказывал, как дела на работе, как Алина. Пётр Семёнович несколько раз предлагал приехать в гости, посмотреть, как молодые обустроились в доме, но каждый раз что-то мешало. То Игорь в командировке, то у Алины работа завал, то они сами собирались к отцу приехать, но откладывали.
Так прошёл целый год.
Однажды утром Пётр Семёнович решил, что хватит ждать приглашения. Надо просто взять и поехать. Сын с невесткой обрадуются, он привезёт гостинцев, посидят, пообщаются. Он купил в магазине торт, бутылку хорошего вина и сел на автобус, идущий в сторону его бывшего дома.
Дорога заняла сорок минут. Пётр Семёнович вышел на знакомой остановке и пошёл по улице, глядя по сторонам. Ничего не изменилось — те же заборы, те же деревья. Вот и его дом. Крыша покрашена, калитка новая. Молодцы, следят.
Он толкнул калитку и прошёл по дорожке к крыльцу. Сердце билось чаще от волнения — всё-таки родные стены, столько воспоминаний. Пётр Семёнович поднялся на крыльцо и нажал на звонок.
Дверь открылась почти сразу. На пороге стояла незнакомая женщина лет пятидесяти пяти, полная, с крашеными рыжими волосами и недовольным лицом.
— Вам чего? — резко спросила она.
Пётр Семёнович растерялся:
— Здравствуйте. Я Пётр Семёнович, отец Игоря. Приехал навестить сына с невесткой.
— Каких ещё сына с невесткой? — женщина прищурилась. — Тут я живу. И никаких гостей не жду.
— Как это вы живёте? — Пётр Семёнович нахмурился. — Это дом моего сына!
— Это мой дом! — рявкнула женщина. — И вообще, кто вы такой, чтобы сюда заявляться?!
Пётр Семёнович почувствовал, как внутри начинает закипать:
— Я вам только что сказал! Я отец хозяина этого дома! Где Игорь?!
— Никакого Игоря тут нет! Убирайтесь отсюда, пока я полицию не вызвала!
Она попыталась захлопнуть дверь, но Пётр Семёнович успел выставить руку:
— Подождите! Что вообще происходит?! Кто вы такая?!
— Я Валентина Георгиевна, хозяйка этого дома! И я требую, чтобы вы немедленно ушли с моей территории!
Пётр Семёнович вспыхнул от возмущения. Руки задрожали, лицо налилось краской:
— Я же оставил дом сыну и невестке! Почему теперь в нём живёт её мать?!
Он резко отступил от двери, вытащил телефон и набрал номер Игоря. Гудки тянулись вечность, но наконец сын ответил:
— Да, пап?
— Игорь! Что творится?! Я у дома стою, а тут какая-то женщина меня выгоняет! Говорит, что это её дом!
Повисла пауза. Пётр Семёнович слышал, как сын тяжело дышит в трубку.
— Пап… я сейчас всё объясню. Мы с Алиной сейчас приедем. Подожди нас, пожалуйста.
— Я жду! — рявкнул Пётр Семёнович и сбросил вызов.
Он спустился с крыльца и встал у калитки, скрестив руки на груди. Валентина Георгиевна выглянула из окна, покосилась на него и скрылась за занавеской.
Через двадцать минут подъехала машина Игоря. Из неё вышел сын, а следом — Алина. Девушка выглядела бледной и испуганной, глаза опущены в землю.
— Пап, — Игорь подошёл к отцу. — Прости, что так получилось…
— Объясни мне, что здесь делает эта женщина! — Пётр Семёнович ткнул пальцем в сторону дома.
— Это… это мать Алины. Валентина Георгиевна.
— Я уже понял! Почему она живёт в моём доме?!
— Пап, не в твоём. Дом же на меня оформлен, — тихо сказал Игорь.
Пётр Семёнович замер:
— Ты сейчас серьёзно? Я отдал тебе дом, чтобы ты с женой в нём жили! А не чтобы теща там квартировала!
Алина всхлипнула, но промолчала. Игорь нервно провёл рукой по волосам:
— Валентина Георгиевна сказала, что ей врачи велели переехать за город. Для здоровья. У неё давление скачет, сердце… Мы с Алиной решили временно пожить у неё, а дом оставить свекрови. Ну то есть, теще моей.
— Временно?! — Пётр Семёнович не мог поверить своим ушам. — Год прошёл! Где вы живёте?!
— У Валентины Георгиевны. У неё однокомнатная квартира в центре.
— Однокомнатная?! Вы вдвоём в однушке ютитесь, а эта… эта… — Пётр Семёнович задохнулся от возмущения. — Зачем я вам дом отдавал?! Не для того, чтобы чужой человек там хозяйничал!
— Пап, она не чужой. Она мать Алины…
— Для меня чужой! — рявкнул Пётр Семёнович. — Я для вас этот дом строил! Для своего сына! Для его семьи! А не для какой-то…
Он не договорил. Входная дверь распахнулась, и на крыльцо вышла Валентина Георгиевна. Она стояла, упёршись руками в бока, с надменным выражением лица:
— Чего раскричались тут?! Игорь, Алина, идите в дом! Хватит этого старика слушать!
— Старика?! — Пётр Семёнович шагнул вперёд. — Да я этот дом своими руками построил! Каждый кирпич клал! И не для вас!
— А теперь он мой! — выкрикнула Валентина Георгиевна. — Игорь мне его подарил!
Пётр Семёнович повернулся к сыну:
— Это правда?
Игорь покраснел:
— Не подарил… просто временно…
— Ничего не временно! — вмешалась теща. — Дом на твоего сына оформлен, он имеет право решать, кто в нём живёт!
— Игорь, — Пётр Семёнович посмотрел сыну прямо в глаза. — Либо эта женщина съезжает отсюда прямо сейчас, либо я подаю в суд. Я докажу, что дарение было сделано с определённым условием — что ты с женой там будешь жить. А раз условие не выполняется, сделка может быть признана недействительной.
— Ты не посмеешь! — завизжала Валентина Георгиевна. — Это мой дом! Я тут обустроилась, я ремонт делала!
— Какой ремонт? Калитку покрасили? Молодцы, — съязвил Пётр Семёнович.
— Я выгоню вас всех! Полицию вызову!
— Вызывайте! — Пётр Семёнович достал телефон. — Сейчас сам позвоню! Пусть приедут и разберутся, кто тут самозванец!
— Мама, успокойся! — вдруг подала голос Алина.
Все повернулись к ней. Девушка стояла, сжав кулаки, лицо её было бледным, но глаза блестели решимостью:
— Хватит. Пора возвращаться домой. В свою квартиру.
— Что?! — Валентина Георгиевна вытаращилась на дочь. — Ты что несёшь?!
— Я сказала — хватит! — голос Алины дрожал, но она продолжала. — Это слишком! Мы не можем так поступать с отцом Игоря! Он отдал нам свой дом, а мы… мы его предали!
— Заткнись! — рявкнула мать. — Ты вообще понимаешь, что говоришь?!
— Понимаю! Пётр Семёнович прав! Дом должен остаться сыну с невесткой! А не тебе!
Валентина Георгиевна открыла рот, но не успела ничего сказать. Пётр Семёнович шагнул к Алине и положил руку ей на плечо:
— Спасибо тебе, девочка. Ты молодец, что нашла в себе силы сказать правду.
Алина всхлипнула и кивнула. Игорь обнял жену за плечи:
— Пап, прости нас. Мы действительно не правы. Валентина Георгиевна, вам придётся съехать.
— Как это съехать?! — взвыла теща. — Я тут живу! Это мой дом!
— Нет, — твёрдо сказал Игорь. — Это дом моего отца. Он подарил его мне с условием, что мы с Алиной будем тут жить. И мы будем. А вы возвращаетесь в свою квартиру.
— Я не уйду!
— Уйдёте, — Пётр Семёнович шагнул к крыльцу. — Или я сейчас действительно вызову полицию и заявлю о незаконном проживании.
— Мама, пожалуйста, — Алина подошла к двери. — Собирай вещи. Прямо сейчас.
Валентина Георгиевна смотрела на дочь с яростью и недоверием. Потом резко развернулась и скрылась в доме. Через несколько минут она вышла с двумя сумками, лицо перекошено от злости:
— Вы все пожалеете! Я вам этого не прощу!
— До свидания, Валентина Георгиевна, — холодно сказал Пётр Семёнович.
Теща прошла мимо них, демонстративно не глядя ни на кого, и скрылась за калиткой. Через минуту послышался звук отъезжающего такси.
Пётр Семёнович тяжело вздохнул и посмотрел на молодых:
— Запомните раз и навсегда. Не позволяйте никому ездить на вас. Даже если это родители. У вас своя семья теперь, свои границы. И их нужно защищать.
— Прости нас, пап, — Игорь опустил голову. — Мы растерялись. Валентина Георгиевна очень настойчивая, мы не смогли отказать…
— Научитесь отказывать. Иначе вас всю жизнь будут использовать, — Пётр Семёнович повернулся к Алине. — Спасибо тебе, что вовремя поняла. Ты умная девочка.
Алина улыбнулась сквозь слёзы:
— Спасибо, что не осудили нас.
— Осуждать не буду. Но впредь — думайте головой. Это ваш дом. Ваша жизнь. И никто не должен в неё вмешиваться без разрешения.
Они постояли молча. Пётр Семёнович окинул взглядом дом — родные стены, веранда, где он с Ниной пил чай летними вечерами. Щемило сердце, но он понимал, что поступил правильно. Дом должен жить, в нём должна быть семья, дети, смех. А не одинокий старик, бродящий по пустым комнатам.
— Ладно, я поехал, — он похлопал сына по плечу. — Приезжайте как-нибудь в гости. Познакомитесь с моим балконным огородом.
— Обязательно приедем, пап.
Пётр Семёнович вышел за калитку и пошёл в сторону остановки. На душе было неспокойно, но вместе с тем легче. Справедливость восстановлена. Дом вернулся к законным владельцам. А Валентина Георгиевна получила хороший урок — не всё в жизни можно присвоить.
Он сел в автобус и прислонился лбом к холодному стеклу. Город плыл за окном, серый и привычный. Скоро он вернётся в свою маленькую квартиру, заварит чай, сядет в кресло на балконе. И будет знать, что сделал правильно. Для сына. Для его семьи. Для их будущего.
Телефон завибрировал. Сообщение от Игоря: «Пап, ещё раз прости. Спасибо тебе за всё. Мы тебя любим».
Пётр Семёнович улыбнулся и убрал телефон в карман. Всё будет хорошо. Дом в надёжных руках.
