Поздно вечером Максим позвонил и виноватым голосом объяснил Свете, что некоторые участники мальчишника слишком усердно отдавали должное алкоголю и теперь не в состоянии покинуть гостеприимного хозяина.
Вот уже два месяца Максим пребывал в состоянии романтического восторга. Два месяца он был женат на лучшей девушке в мире.
«Наконец-то я встретил девушку, которая меня понимает, — думал Максим, — Она красива, интеллигентна, она не проявляет недовольства, когда мне приходится долго задерживаться на работе, она с пониманием относится к моим увлечениям.
Не жалуется, капризно надувая губки, что ей скучно, когда я ухожу в походы или просто встречаюсь с друзьями.
Как подходит ей, тонкой, нежной, с голубыми, как небо, глазами и пшеничными волнистыми волосами, чудесное имя Светлана».
«Наконец-то я встретила мужчину своей мечты, — думала ослепленная любовью Светлана. — Он красивый, внимательный, порядочный, надежный.
Мы думаем одинаково, мы смотрим одинаково на многие вещи и события. Максим — любовь всей моей жизни.
Максим. Какое мужественное имя. Оно означает великий, значительный».
Удивительно, какими запутанными лабиринтами провела судьба этих двух представителей диаметрально противоположных видов человеческих существ, соединив их сердца в конечной точке блужданий по мирозданию.
Брутальный мужчина спортивного телосложения, большую часть жизни проводивший за компьютером, покорявший строптивые пороги сибирских рек, спускающийся на сумасшедшей скорости со снежных вершин на горных лыжах, полюбил хрупкую, прекрасную, как Дюймовочка, переводчицу с французского.
Эта самая судьба, как древний алхимик, иногда любит шутить над людьми, соединяя не соединяемое и наблюдать потом, что из этого получится.
Вот так оказались в одном вагоне скоростного поезда на соседних креслах, эти два пассажира.
Мужчина отнюдь не малых габаритов, неловко поворачиваясь, как слон в посудной лавке, никак не мог разместить свой багаж, состоящий из громоздкого горнолыжного снаряжения.
При этом он причинял существенные неудобства соседке, изящной девушке в белоснежной норковой шубке.
Горнолыжник, не очень присматриваясь, кто оказался его соседом, то вставал ей на ногу, то толкал локтем.
А когда каким-то жестким, упакованным в чехол предметом он провез ей по голове, с волос слетела заколка, и золотистый дождь рассыпался по плечам, голубые глаза посмотрели с таким возмущением, что он охнул, упал в кресло и сказал: «Я сдаюсь!»
После свадебного путешествия Максим вынужден был оставить молодую супругу на две недели. Его послали в командировку.
Светлана тем временем принялась обустраивать супружеское гнездышко. Надо сказать, что к холостяцкой квартире Максима, состоящей из двух комнат, кухни и лоджии меньше всего подходило это сентиментальное определение.
Максим работал программистом в крупной IT-компании, увлекался горнолыжным спортом, водным туризмом, был любителем современной музыки разных направлений.
Такой богатый набор увлечений молодого человека много говорил о его характере и активном образе жизни.
Он часто работал дома. Для этого в спальне был оборудован кабинет с письменным столом, стационарным компьютером, большим монитором, принтером, модемом.
У стола стояло массивное кожаное офисное кресло с поворотным механизмом. Здесь же висела на стене гитара, огромная фотография, на ней четверо мужчин с обледеневшими бородами улыбались на фоне заснеженной горной вершины.
Гостиная представляла собой музыкальный клуб. Максим любил не только слушать музыку, но был не прочь помузицировать на синтезаторе и сыграть пару композиций для друзей на очередном мальчишнике.
В стенке размещался большой музыкальный центр с усилителем и мощными напольными колонками, синтезатор.
Рядом висел огромный плазменный экран телевизора. У противоположной стены — большой кожаный диван, возле него низкий кофейный стол.
На окнах обеих комнат были сероватые жалюзи. То ли это был их первоначальный цвет, то ли их просто никогда не протирали.
На кухне хозяин предпочитал смотреть на мир вообще без всяких помех — ни занавесок, ни жалюзи на окне не было.
— Стиль минимализма, — подумала Светлана.
В прихожей, длинной и узкой, как пенал, на полках и специальных крючьях висело спортивное и туристическое снаряжение хозяина этой холостяцкой берлоги.
Света была в доме Максима до свадьбы только один раз, и тогда ни на что, кроме хозяина, она не смотрела.
После свадьбы они сразу отправились в путешествие. Только теперь она задумалась о том, как вообще она собирается здесь жить, и возник первый вопрос к супругу:
«А как он представлял себе жизнь женщины в этом жилище?»
Шкафа для одежды не было совсем. Вся одежда Максима поместилась в небольшом встроенном шкафу в прихожей и лежала в беспорядке и без всякой системы. В квартире не было ни одного зеркала, где можно было бы увидеть себя в полный рост.
Несмотря на хрупкость и кажущуюся инфантильность, Светлана была практичной и совсем не беспомощной девушкой. Она сразу прикинула, что можно сделать самостоятельно еще до возвращения мужа.
Объехав несколько строительных и мебельных магазинов, она купила обои, шторы, шкаф-купе, торшер, небольшой стеллаж для своих книг и несколько мелочей для декора. Заказала натяжные потолки.
Обои поклеила своими силами, пригласив на помощь подругу. Шкаф-купе с большими зеркалами доставили и собрали. В музыкальном клубе, правда, пришлось кое-что потеснить.
Там возле окна появился большой каучуконосный фикус — символ семейного очага и счастья.
Все диски, профессиональные книги и справочники Максима были рассортированы и стояли ровными рядами на новых полках.
Провода, кабели, переходники, лежавшие по всему пространству квартиры, как клубки змей, были укрощены и аккуратно сложены в коробки и мирно покоились на стеллаже.
Уют в понимании Светы ассоциировался с ковриками, салфетками, цветами на окнах и всякими милыми мелочами, подобранными под интерьер жилища. Тут, конечно, было дикое смешение стилей, но женская рука уже свое дело сделала, и комнаты приобрели черты романтической атмосферы.
Для придания единого стиля цветочным горшкам Света своими руками сплела для них ажурные чехлы из нитей для макраме, и они накрахмаленные сохли на лоджии.
Одним словом, пока муж трудился, запуская компьютерное обеспечение для какого-то крупного предприятия в далеком Петрозаводске, Света тоже, не покладая рук, трудилась над созданием комфортной среды для новоиспеченной семьи.
Настал долгожданный день возвращения Максима. Дурманящий аромат праздничного обеда уже витал по квартире и прокрался даже в подъезд, пироги с любимой начинкой мужа румянились заботливо прикрытые полотенцем.
И вот звонок. Впервые Максим звонил в собственную квартиру, чтобы ему открыла и встретила на пороге жена.
Он улыбался, представляя, как она спешит своими маленькими ножками в смешных шлепанцах с пушистыми помпонами.
Светочка открыла, он вошел, заключил ее в объятия, и застыл, как разбитый параличом, не в силах оторвать взгляда от стен с синими васильками на нежном голубом фоне.
— А где…— медленно проговорил он и не мог продолжить вопрос, так как неожиданно потерял голос, видимо, от слишком сильного впечатления.
— Все снаряжение? — подсказала Света. — Я сложила все в шкаф, а одежда в другом шкафу. Проходи в комнату.
Максим на ватных ногах прошел в гостиную. Там, повернув налево, где был собран новый шкаф, он отшатнулся от неожиданно выросшего перед ним собственного отражения в полный рост.
Но еще больше, чем шкаф, его поразил огромный фикус, агрессивно растопыривший свои мясистые листья прямо на музыкальный центр.
Вообще, его не покидало ощущение, что он попал не в свою квартиру. Пройдя дальше в свой рабочий кабинет-спальню, он издал протяжный стон.
От розовых обоев, покрывала на кровати того же тона, розовых портьер и нежнейшей органзы, колышущейся от дуновения ветра из форточки, у него поплыли розовые облака перед глазами.
— А тут лежали кабели, где они? — хрипло спросил муж.
— Все сложено в коробках, вот здесь, — показала Света.
Немного придя в себя, Максим разглядел все детали нового декора: вазочки, фигурки на полках, их свадебную фотографию у монитора в рамке в виде сердечка.
Света ожидала какой угодно реакции мужа на перемены в квартире, но только не гомерического хохота, который он долго не мог остановить, пока не стал задыхаться. Наконец, он откашлялся, отдышался и вновь обрел дар речи.
— Светик, не сердись, — сказал он, — ты здорово потрудилась. Но, понимаешь, это не мой стиль. Я имею в виду не оформление интерьера, а стиль жизни.
Я много работаю, и дома, в том числе. Иногда я начинаю проект на работе, приезжаю домой, сажусь за комп и продолжаю до утра, пока нужные идеи генерируются мозгом.
У меня все должно быть под рукой. Разложенные на столе бумаги, книги, все эти провода — это кажущийся беспорядок. На самом деле в этом вертепе я знаю, где что у меня лежит, и могу быстро найти все нужное.
— Пока на полке я перебираю все справочники, пройдет уйма времени, — продолжал Максим, и, демонстрируя наглядно, как это неудобно, задел локтем уменьшенную гипсовую копию роденовского мыслителя, призванного символизировать умственные высоты мужа.
Мыслитель, получивший по затылку, не удержался на полке и рассыпался по полу мелкими осколками.
— Вот-вот! Что я и подозревал. Родители назвали меня Максимом, и я вырос большим и неуклюжим, — виновато произнес мужчина. — Такая же судьба ждет, вероятно, и все остальные статуэтки.
Потом Максим подошел к окну, безжалостно раздвинул портьеры, спускавшиеся от карниза до пола не просто, как им вздумается, а красивой продуманной драпировкой, к ужасу Светланы, опустил жалюзи и прокомментировал:
— Здесь солнечная сторона, солнце слепит, когда сидишь за компьютером, и печет не хуже батарей отопления.
В большой комнате он проделал со шторами то же самое. Опасливо огибая фикус, мужчина неловко повернулся, кадка качнулась, и, шелестя недружелюбными листьями, растение плавно опустилось на пол.
Несколько листьев отломились, и белый густой сок печально капал на паркет. Супруги одновременно склонились, чтобы собрать рассыпанную землю, и Максим заметил, что к фикусовому соку примешиваются жемчужные слезки Светочки.
— Светик, не расстраивайся, у этого чудо..вища осталось еще много листьев. И вырастут новые. Хочешь, я куплю тебе пальму? Или это тоже пальма? Вообще, как оно называется? — стараясь успокоить Свету, бубнил Максим.
— Фикус он называется, — сквозь рыдания ответила жена, — и я плачу не из-за фикуса. Я плачу потому, что тебе все это не нравится. Я старалась сделать наш дом уютным, превратить его из рабочего кабинета в приют двух любящих сердец, но у меня ничего не получилось. Тебя мои старания только рассмешили.
— Светочка, я уже объяснил тебе, что мой дом для меня должен быть, прежде всего, удобным. С тех пор, как я оторвался от родителей, я всегда жил или в общаге с такими же обормотами или один.
И мой быт налажен так, как налажен, для меня он всегда был удобен. Но я со временем все решу, и у тебя будет уютный дом с вазочками и занавесочками, и у меня удобное рабочее пространство.
Обещаю тебе выделить место для целого зимнего сада. Просто немного потерпи мои холостяцкие привычки.
— А смеялся я потому, что представил, как мои друзья придут ко мне смотреть футбол и пить пиво, и как компания бородатых мужиков будет смотреться в интерьере с фикусами и цветочками на обоях.
— А к нам будут ходить компании бородатых мужиков? — с притворным возмущением спросила Света.
— Ну, нечасто. Надеюсь, ты нам это разрешишь?
— Хорошо, — вздохнула жена, — я буду уезжать к себе и смотреть французские фильмы.
Он осторожно обнял хрупкую фигурку жены, как будто боялся, как бы ее не постигла участь разбитого гипсового мыслителя. Они целовались, сидя на полу, около забытого, лежащего на боку фикуса.
На этой романтической сцене можно было бы и закончить историю о том, как счастливо соединились две противоположности, но идиллию чуть не разрушили эти самые бородатые друзья Максима, в сердца которых никак не мог попасть коварный мальчик Амур.
Они погружались с головой в работу, лазили по горам, сплавлялись по бурным рекам, растрачивали все эмоции на стадионах и в спортклубах. Стрелы озорного мальчишки пролетали мимо, а судьба не подсаживала к ним в поездах очаровательных попутчиц.
— Светик, ты не против, если ко мне заглянут ребята завтра? — спросил Максим. — Мы давно не встречались, много новостей накопилось. Не все, кстати, были у нас на свадьбе, я познакомлю тебя с ними.
— Хорошо, мы как раз хотели встретиться с Юлей. Я поздороваюсь с твоими гостями и уеду, а вечером ты мне позвонишь, когда все разойдутся.
На следующий день к встрече друзей Света приготовила закуски и салаты. Пришедшие мужчины шумно заполнили прихожую, прошли в комнату, галантно представились, наговорили кучу комплиментов, но от нее не ускользнула ироничная искорка у них в глазах, когда они разглядывали обновленную обстановку в квартире.
Поздно вечером Максим позвонил и виноватым голосом объяснил Свете, что некоторые участники мальчишника слишком усердно отдавали должное алкоголю и теперь не в состоянии покинуть гостеприимного хозяина.
Жене пришлось остаться ночевать у подруги. Наутро, несколько опасаясь за судьбу фикуса и хрупких предметов декора, она вошла в квартиру, но больших разрушений не обнаружила.
Только было не совсем проветрено, и ее немного смутили ажурные чехлы для цветочных горшков, которые таинственным образом перекочевали с лоджии и были немного помяты.
Максим приводил себя в порядок в душе. Света постучала к нему, поздоровалась, прошла на кухню, заварила кофе, и тут на телефон мужа пришло оповещение о СМС.
Машинально она прочитала начало текста:
«Как твоя малышка…».
Заинтригованная фразой, Светлана, не удержалась и открыла сообщение, присланное в Мессенджере. Там был не только текст, там были фото и видео, снятые и пересланные абонентом «Бычара».
На фото веселая компания сидела вповалку под многострадальным фикусом, передавая по кругу бутылку. На головах у мужчин красовались ажурные чехлы, один из них держал на ладони фигурку Афродиты, как на подставке, и делал вид, что тянется к ней с поцелуем.
Афродита украшала полку в ванной, по замыслу Светы она символизировала обновляющую и животворящую силу воды.
А теперь она была кощунственно вырвана из своей стихии, и над Светиными художественными замыслами глу..мились пьяные бал..бе..сы.
Дрожащими пальцами Света открыла видео. Макс играл на гитаре, пел какую-то грустную песню о трагической судьбе скалолаза, друзья нестройными голосами подпевали.
Вот последний аккорд, девушка хотела уже нажать на стопы, но чей-то голос продолжил разговор, начатый, видимо, еще до песни:
«Да, брат, женитьба — это тебе не в баню сходить, как говорил Зощенко. Вот поэтому мы все и не женаты, кто-то еще, а кто-то уже».
Дальше следовало обсуждение женщин вообще, и Светланы в частности.
— Она, конечно, девочка что надо, — говорил другой, — я бы тоже влюбился, но ненадолго.
Компания засмеялась, и все наперебой заговорили о том, какой же надо быть блондинкой до мозга костей, чтобы так преобразить квартиру такого мужика, как Макс.
Услышав мужские голоса и свое собственное пение, Максим, как ужаленный, выскочил из ванной и увидел сначала полные слез глаза Светланы, а потом телефон в ее руках, откуда все еще раздавались безжалостные характеристики его жены.
— Хуже всего, — сказала Света, — что ты даже не попытался сказать что-то в мою защиту. — Я ошиблась. Ничего нет, между нами, общего.
Хрупкая сентиментальная девушка оказалась твердой и непреклонной. Никакие уговоры и оправдания мужа ее не остановили. Она покинула обитель зла и женоненавистничества.
— За фикусом пришлю, — сказала она, уходя, и нанесла прощальный укол малодушному мужчине, не вставшему на ее защиту: — принесет мне семейное счастье с кем-нибудь другим.
Вернуть жену Максиму удалось только через полгода. Он взял кредит, поменял свою квартиру на более просторную.
В одной комнате был устроен его кабинет, две другие оставлены для претворения в жизнь творческих идей Светы, а утепленная лоджия для небольшой оранжереи.
За Светланой он приехал в сопровождении кортежа автомобилей своих друзей. Они пели хором серенады, кричали под окнами, что они кретины до тех пор, пока девушка не согласилась их впустить, опасаясь, что соседи вызовут полицию.
Они клялись, что на ту …рацкую случайную запись не попало продолжение разговора, где Максим, как лев, защищал свою подругу, рассорился со всеми, потом они извинялись, мирились и напились по этому поводу.
Сопротивление Светы совсем иссякло, уже ослабленное к тому времени постоянными звонками Максима и печальным сидением по вечерам на лавочке под ее окнами.
После многомесячной осады крепость пала, и фикус торжественно переехал вместе с хозяйкой на новое место жительства.
