День выдался тяжелым. Начальство объявило о сокращениях, и мне пришлось задержаться, чтобы закончить отчет. Голова гудела от цифр, от разговоров за спиной, от предчувствия перемен. Я решила уйти пораньше — хотелось принять ванну, выпить чаю с мятой и забыть о проблемах хотя бы до утра.
Подходя к подъезду нашей пятиэтажки, я заметила знакомую фигуру на скамейке — соседка Нина Петровна кормила голубей. Кивнула ей, но разговаривать не было сил. На третьем этаже остановилась перевести дыхание. За дверью квартиры слышались голоса. Странно, обычно Раиса Павловна смотрела в это время сериалы.
Ключ тихо повернулся в замке. Я осторожно вошла, стараясь не шуметь. Может, у свекрови гости? Не хотелось врываться посреди разговора. Из кухни доносился уверенный голос Раисы Павловны:
— Да, Света, мы живём у Игоря в нашей квартире. Я тут всё держу под контролем. И ремонт планирую. Сама знаешь, я уже устала от этих обоев…
Я замерла в коридоре. «В нашей квартире»? Сердце предательски сжалось. Квартиру я купила пять лет назад, еще до замужества. Взяла ипотеку, которую выплачиваю до сих пор. Игорь переехал ко мне уже после свадьбы. А его мать — только год назад, когда продала свою однушку в пригороде.
— Невестка моя совсем хозяйничать не умеет, — продолжала Раиса Павловна. — Вот вернусь из санатория, и шторы наконец поменяю. Я уже и ткань присмотрела…
Санаторий? Какой еще санаторий? Первый раз слышу!
Ноги будто приросли к полу. В голове вихрем кружились мысли. Это моя квартира, мой дом. Почему она говорит о нём, как о своём? Почему планирует что-то, не спрашивая меня? И почему Игорь ничего не сказал мне о санатории?
Сумка выскользнула из рук, глухо ударившись о пол. Разговор на кухне резко оборвался.
— Лена, ты уже дома? — свекровь выглянула из кухни с телефоном в руке. — А мы тебя через час ждали…
В её взгляде мелькнуло что-то похожее на раздражение. Неужели я помешала важному разговору? В собственном доме?
— Да, пришла пораньше, — выдавила я из себя улыбку. — Устала очень.
— Ну иди, переодевайся. Я ужин разогрею, — скомандовала Раиса Павловна и вернулась к телефонному разговору, но уже тише.
Я медленно побрела в спальню, всё ещё слыша в ушах эти слова: «в нашей квартире».
В моём собственном доме я чувствовала себя непрошеной гостьей.
Хозяйка положения
— Ленка, ты совсем с ума сошла? Зачем было суп в этой кастрюле варить?
Я вздрогнула от неожиданности. Раиса Павловна стояла в дверях кухни, уперев руки в бока. На ней был новый фартук — кажется, тот самый, что я купила для себя на прошлой неделе.
— Эта кастрюля для компота и варенья, — продолжала она тоном, каким отчитывают нерадивых учеников. — У настоящей хозяйки для каждого блюда — своя посуда.
Я молча перелила борщ в другую кастрюлю. Спорить не было сил. Последние две недели каждый день приносил новые сюрпризы.
Вчера, вернувшись с работы, обнаружила, что обои на кухне с васильками, которые мы с подругой клеили прошлым летом, заменены на бежевые с коричневым орнаментом.
— Мама решила освежить кухню, — беззаботно объяснил Игорь. — По-моему, стало уютнее.
В выходные вернулась из магазина и не узнала гостиную. Кресло переехало к окну, журнальный столик — к дивану, а книжная полка теперь стояла у противоположной стены.
— Так солнце не будет бить в глаза, когда читаешь, — заявила свекровь. — Я же о вас забочусь.
А сегодня, придя домой в обеденный перерыв, обнаружила в гостиной трех незнакомых женщин. Они пили чай и громко обсуждали сериал.
— Это мои девочки из хора ветеранов, — представила их Раиса Павловна, даже не поднявшись с кресла. — Лена, поставь чайник. И печенье достань, то, что я вчера купила.
Я побрела на кухню, чувствуя себя официанткой. В голове крутилось: когда это мой дом перестал быть моим?
— У вас такая милая невестка, — донесся из комнаты голос одной из гостей.
— Старается, — снисходительно ответила свекровь. — Но ей еще учиться и учиться. Готовить толком не умеет, дом в порядке не держит. Вот я ей и показываю, как надо, а то Игорек у меня избалованный, ему уют подавай.
Чашка в моих руках задрожала. Я закусила губу, чтобы не расплакаться.
Вечером, разбирая белье для стирки, обнаружила, что Раиса Павловна перевесила мои платья в дальний угол шкафа, а на их место повесила свои наряды.
— Так удобнее, — отрезала она в ответ на мой вопрос. — И вообще, Лена, хорошие хозяйки так не поступают — сначала советуются, а потом уже стирку затевают.
Я смотрела на эту чужую женщину и не понимала, как она оказалась в моей жизни. Точнее — как я позволила ей так глубоко в неё внедриться.
Мой дом медленно становился чужим. А я в нем — незваной гостьей.
Между двух огней
Игорь вернулся поздно. Я ждала его в спальне, сидя на краю кровати. Раиса Павловна уже легла, но я слышала, как она переключает каналы телевизора в своей комнате — бывшем моем кабинете.
— Нам нужно поговорить, — сказала я, когда муж зашел в комнату.
— Что-то случилось? — он устало потер глаза. От него пахло сигаретами и чужими духами. Наверное, был с коллегами в ресторане.
— Твоя мама… — я запнулась, подбирая слова. — Она слишком… хозяйничает здесь.
— В каком смысле? — Игорь начал расстегивать рубашку.
— В прямом. Переклеила обои на кухне. Перевесила мои вещи. Распоряжается, как в собственном доме.
— Ну и что? — он пожал плечами. — Мама просто любит, чтобы все было по ее. У нее свои привычки.
— Но это же наш дом, — я пыталась говорить спокойно, но голос предательски дрожал. — Точнее, мой. Я за него ипотеку плачу. Я его обустраивала.
— Мама просто хочет как лучше, — Игорь бросил рубашку на стул. — Ты преувеличиваешь. У нее характер такой. Привыкай.
— А почему я должна привыкать? — возмутилась я. — Сегодня она притащила к нам каких-то бабушек из хора. Без предупреждения. Я прихожу, а они тут чаи гоняют.
— Нашла проблему, — отмахнулся муж. — Подумаешь, посидели, чаю попили. Мама общительная, ей скучно одной. Ну чего ты к ней придираешься?
Я смотрела на него и не верила своим ушам. Неужели он не понимает? Или не хочет понимать?
— Игорь, она сказала своей подруге, что живет «в нашей квартире», — я произнесла эти слова медленно, надеясь достучаться до мужа. — Она считает эту квартиру своей. Или вашей.
— Ну мама… она просто говорит так, — Игорь устало вздохнул и сел рядом. — Не цепляйся к словам. Она старенькая уже, ей хочется чувствовать себя нужной.
— Ей пятьдесят девять лет, — возразила я. — Она не старенькая. И о каком санатории она говорила по телефону?
— А, это… — муж отвел глаза. — Мы хотели тебе сюрприз сделать. Мама нашла путевку в санаторий на двоих, хотела, чтобы мы с ней съездили отдохнуть недельку.
— А меня спросить не нужно было? — внутри все клокотало, но я старалась говорить тихо, чтобы не услышала свекровь.
— Лен, ну что ты как маленькая? — он поморщился. — Мама давно мечтала съездить, а тут скидки, горящие путевки. Ты же все равно не можешь с работы уйти. Чего зря пропадать?
Я почувствовала, как внутри что-то оборвалось. Он даже не спросил меня. И не предложил поехать вместе. С ней, а не со мной.
— Делайте что хотите, — я отвернулась к стене, чтобы он не видел моих слез.
Игорь молча лег спать. Я лежала рядом с совершенно чужим человеком и смотрела в темноту. Он выбрал сторону. И эта сторона — не моя.
Последняя капля
Четверг выдался сумасшедшим. Начальница заставила переделывать отчет три раза, а потом еще и попросила задержаться. Домой я плелась уже в восьмом часу, усталая и голодная. В подъезде пришлось перешагивать через лужи — сантехники опять что-то чинили, а убирать за собой не считали нужным.
Поднимаясь по лестнице, я услышала голоса из нашей квартиры. Громче обычного. С мужским смехом, которого раньше не было. Неужели Игорь привел друзей? Странно, обычно он предупреждает.
Дверь я открыла ключом, хотя хотелось постучать — настолько чужим казался сейчас мой дом. В прихожей на полу валялись грязные мужские ботинки сорок четвертого размера, а на вешалке — потрепанная кожанка с протертыми локтями. От куртки пахло сигаретами и почему-то машинным маслом.
Шум доносился из гостиной. Я сбросила туфли, прошла по коридору и остановилась в дверях.
За столом восседал незнакомый мужик. Лет тридцати пяти, с намечающейся лысиной и трехдневной щетиной. Он что-то рассказывал, активно жестикулируя, и при этом уплетал пирожки. Мои, между прочим, пирожки с капустой, которые я напекла в выходные и спрятала в морозилку — хотела угостить коллег на работе.
Напротив сидели Игорь и Раиса Павловна. Свекровь прямо светилась, подкладывая гостю угощение. Игорь выглядел каким-то помятым, но тоже посмеивался.
— О, Ленка пришла! — заметила меня свекровь. — Познакомься, это Витя, мой племянничек из Саратова. Он поживет у нас немножко.
Я почувствовала, как внутри все холодеет.
— Здрасьте, — буркнул Витя, набивая рот очередным пирожком. — Теть Рая про вас рассказывала.
Я даже боялась представить, что именно она рассказывала.
— Долго погостите? — выдавила я из себя подобие вежливости.
— Недельки две-три, — ответил он, откусывая сразу половину пирожка. — Я тут работу присматриваю. Теть Рай сказала, что у вас места полно.
— А ночевать где будет? — спросила я, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— Я ему твою с Игорем спальню постелила, — бросила свекровь, словно речь шла о перестановке стульев на кухне. — А вы на диванчике в гостиной перекантуетесь. Вам-то что, молодые!
Я посмотрела на мужа, ожидая хоть какой-то реакции, но он только виновато пожал плечами.
— Витюшенька, еще пирожок? — защебетала Раиса Павловна. — А может, борща налить? Я свеженького сварила.
— Теть Рай, вы меня закормите, — гость похлопал себя по животу и подмигнул мне: — Повезло вам с тещей.
— Со свекровью, — машинально поправила я. — Простите, я устала. Пойду приму душ.
Ванная стала моим убежищем. Я включила воду на полную мощность и прислонилась лбом к прохладному кафелю. Меня трясло.
Это я здесь чужая. В своей собственной квартире. Это я должна спать на диване, потому что какой-то Витя из Саратова важнее.
Я подняла глаза и посмотрела на свое отражение в запотевшем зеркале. И вдруг поняла — пора что-то менять. Иначе однажды я вернусь домой и обнаружу, что дверь мне открывает Раиса Павловна со словами: «А вы вообще кто? Здесь живем мы — я, мой сын и племянник».
Твердым шагом
Ночь на диване была ужасной. Игорь храпел, занимая две трети пространства, а я лежала на самом краю, глядя в потолок. Мысли в голове крутились как белье в стиральной машине — то отжим, то полоскание.
К пяти утра план созрел. Я осторожно выбралась из-под одеяла, стараясь не разбудить мужа. В ванной умылась ледяной водой, чтобы привести себя в порядок. За окном только начинало светать, но мне не терпелось действовать.
На кухонном столе оставила записку: «У меня важные дела. Вернусь вечером». Даже смешно, что я по привычке отчитываюсь. Перед кем? Перед мужем, который позволяет выселить меня из собственной спальни? Перед свекровью, которая считает мой дом своим?
На улице было свежо и тихо. Я вдохнула полной грудью, чувствуя, как внутри разливается решимость. Нашла в телефоне номер юриста — когда-то он помогал оформлять документы на квартиру. На удивление, Сергей Михайлович ответил почти сразу и согласился встретиться в обед.
Первым делом направилась в ЖЭК. Нужно было получить выписку из домовой книги и справку о собственности. В коридоре управляющей компании толпился народ — бабушки с квитанциями, молодая мамочка с коляской, хмурый мужчина в спецовке. Я пристроилась в конец очереди, доставая из сумки документы.
— Девушка, а вы к кому? — окликнула меня пожилая женщина с начесом, крашенным в рыжий цвет.
— За справкой о собственности.
— А, это вам в третий кабинет. Там очереди нет, — она махнула рукой в конец коридора и понизила голос: — Я вас раньше тут видела. Что-то случилось?
Мне захотелось вывалить ей всю свою историю, но я только улыбнулась:
— Просто нужны документы.
В третьем кабинете действительно никого не было. Хмурая женщина за компьютером выслушала мою просьбу, проверила паспорт и свидетельство о праве собственности.
— Подождите минут пятнадцать, — буркнула она, стуча по клавишам.
Я смотрела в окно, где дворник лениво шаркал метлой по асфальту, и думала: почему я раньше не взяла ситуацию в свои руки? Почему позволила этому зайти так далеко?
Через полчаса у меня на руках были все нужные бумаги. Черным по белому в них значилось: собственник — Климова Елена Сергеевна. Единолично. Свекровь может сколько угодно считать квартиру своей, но по документам хозяйка — я.
К назначенному времени я добралась до офиса юриста. Сергей Михайлович, полноватый мужчина с аккуратной бородкой, внимательно выслушал мою историю, изучил документы и сочувственно покачал головой:
— Ситуация неприятная, но с юридической точки зрения все предельно ясно. Квартира ваша, вы вправе решать, кто в ней проживает. Тем более, что муж и его мать даже не прописаны у вас. Они просто… гости.
— И что мне делать? — я прокручивала в руках свою сумочку. — Я не хочу судиться с ними.
— А и не нужно пока, — юрист придвинул ко мне чистый лист бумаги. — Давайте составим уведомление о необходимости освободить помещение. Укажем разумный срок — скажем, три недели. Этого достаточно, чтобы найти другое жилье.
Я кивнула, чувствуя странное облегчение. Оказывается, выход был таким простым. Просто сказать: «Это мой дом. Уходите».
Домой я вернулась ближе к вечеру, с папкой документов и твердым намерением расставить все точки над «и». На кухне гремела посуда — свекровь готовила ужин, насвистывая что-то веселое. Квартира пропахла жареным луком.
— А, явилась! — бросила она через плечо. — А мы уж думали, ты домой не придешь. Игорь волновался.
Я сомневалась, что муж вообще заметил мое отсутствие.
— Где он? — спросила я, не снимая пальто.
— В зале телек смотрит, — она повернулась ко мне и окинула оценивающим взглядом. — Что-то ты бледная. Случилось чего?
— Да, — сказала я, удивляясь своему спокойствию. — Мне нужно поговорить с Игорем. Наедине.
Муж развалился в кресле перед телевизором, увлеченно следя за футбольным матчем. При виде меня он вздрогнул и виновато улыбнулся:
— Привет. Ты где пропадала?
Я села напротив, положив папку с документами на стол.
— Игорь, нам нужно серьезно поговорить, — начала я, стараясь держать голос ровным. — Я хочу, чтобы вы с мамой и ее племянником съехали в течение трех недель.
Он уставился на меня так, будто я только что заговорила на китайском.
— Что? — переспросил он. — Ты шутишь, да?
— Нет, — я открыла папку и достала свидетельство о собственности. — Это моя квартира, Игорь. Только моя. И я больше не позволю никому обращаться со мной как с пустым местом.
— Да ты с ума сошла! — он вскочил, нависая надо мной. — Мы же семья! Как ты можешь выгонять собственного мужа?
— Семья — это когда люди уважают друг друга, — ответила я, не двигаясь с места. — А не то, что происходит сейчас. Три недели, Игорь. Потом я сменю замки.
Я встала и направилась к двери. Ноги дрожали, но в сердце была решимость. Наконец-то я перестала быть невидимкой в собственном доме.
Буря
— Ты с ума сошла! Совсем рехнулась! — Игорь метался по кухне, сметая на пол все, что попадалось под руку. Кружка разбилась о стену, осколки полетели в разные стороны. — Ты хоть понимаешь, что делаешь?
Я молча собирала осколки, стараясь дышать ровно. Странно, но крики мужа больше не задевали меня так, как раньше. Словно между нами выросла стеклянная стена.
— Выгоняешь мою мать на улицу! Родную мать! — он навис надо мной. — Да как у тебя совести хватает?!
— Я никого не выгоняю на улицу, — спокойно ответила я. — У твоей мамы есть деньги от продажи своей квартиры. Она может снять жилье. Или купить новое.
— Ах, ты… — он осекся, подбирая слова. — И куда мы с мамой должны пойти? А?
— Ты взрослый человек, Игорь, — я выпрямилась. — Решай сам.
В этот момент на кухню ворвалась Раиса Павловна. Её лицо было красным от гнева, а волосы растрепаны.
— Я все слышала! — закричала она. — Змея! Пригрела змею! Да ты знаешь, что я для тебя сделала? Я сына своего отдала! А ты… ты выгоняешь нас на улицу!
— Мама, успокойся, — Игорь обнял её за плечи.
— Не успокоюсь! — она вырвалась. — Я столько для вас делала! Готовила, убирала, стирала! А она… Неблагодарная! Эгоистка!
Я молчала, глядя на эту женщину. Еще недавно её гнев заставил бы меня сжаться от страха и чувства вины. Но сейчас я видела только пожилую женщину, потерявшую контроль.
— Вы делали это не для меня, — наконец произнесла я. — Вы делали это, чтобы чувствовать себя здесь хозяйкой. Чтобы подмять под себя мой дом и меня саму.
— Что она несет? — свекровь повернулась к сыну. — Игорь, скажи ей! Мы же семья!
— Вы никогда не относились ко мне как к семье, — я говорила тихо, но каждое слово било точно в цель. — Вы всегда видели во мне чужую. Ту, кто занял ваше место рядом с сыном.
— Это неправда! — воскликнула Раиса Павловна, но в глазах мелькнуло что-то похожее на растерянность.
— Вы называли мою квартиру своей. Вы перестраивали её без моего разрешения. Вы приглашали своих друзей и родственников, не спрашивая меня. Вы критиковали всё, что я делала. И знаете что? Я больше не позволю вам так поступать. Ни вам, ни Игорю.
В комнате повисла тишина. Раиса Павловна схватилась за сердце и медленно опустилась на стул.
— Видишь, что ты делаешь? — прошипел Игорь. — Мама, тебе плохо? Сейчас таблетку принесу.
Он метнулся к шкафчику с лекарствами. Свекровь сидела, закрыв глаза и тяжело дыша.
— У меня давление, — простонала она. — Из-за тебя, Лена… Я могу умереть…
Я почувствовала, как внутри шевельнулось чувство вины. Старый, знакомый механизм: сделай что-то для себя — и тебя тут же заставят чувствовать себя виноватой. Я сделала глубокий вдох.
— Раиса Павловна, не нужно драматизировать, — произнесла я, удивляясь собственному спокойствию. — Я просто хочу, чтобы вы нашли другое жилье. Это не конец света.
— Бессердечная! — выкрикнула свекровь, отталкивая руку сына с таблетками. — Игорь, я не переживу этого позора! У меня никогда не будет крыши над головой! Никогда!
— Мама, успокойся, — Игорь сел рядом с ней. — Мы что-нибудь придумаем. Я поговорю с Леной.
— Не о чем говорить, — тихо сказала я. — Моё решение окончательное.
— Ты эгоистка! — выпалил Игорь. — Думаешь только о себе! А как же мы? Как же её здоровье?
— А как же моё здоровье? — неожиданно для себя спросила я. — Кто-нибудь из вас хоть раз подумал, каково мне жить в постоянном напряжении? Чувствовать себя чужой в собственном доме?
Свекровь всхлипнула и уткнулась лицом в ладони. Игорь обнял её, бросая на меня гневные взгляды.
— Я даю вам три недели, — повторила я, направляясь к выходу из кухни. — И ещё, Витя должен съехать завтра же. Это не обсуждается.
В спину мне донеслись приглушенные рыдания свекрови и утешающий шепот Игоря. Я чувствовала усталость, но не сожаление. Пути назад уже не было.
Тишина
Я сидела на кухне, обхватив ладонями чашку с горячим чаем. За окном падал снег, укрывая мир белым одеялом. Тишина квартиры обволакивала меня, как теплый кокон.
Прошел месяц. Самый тяжелый месяц в моей жизни.
Игорь забрал свои вещи через неделю после нашего разговора. Он не кричал больше, не умолял, не угрожал. Просто молча складывал рубашки в чемодан, а я сидела в гостиной, чувствуя странную пустоту внутри. Когда он уходил, то бросил у двери:
— Ты еще пожалеешь.
Но я не жалела. Каждый день после их отъезда приносил все больше облегчения. Я начала замечать, как много места занимали в моей жизни чужие желания, требования и ожидания. И как мало оставалось для меня самой.
Вчера пришли бумаги о разводе. Игорь требовал половину квартиры. Юрист сказал, что у него нет шансов — имущество, приобретенное до брака, разделу не подлежит. Но это уже не имело значения. Важно было то, что я вернула себе право выбора.
Я отставила чашку и подошла к окну. Мысленно перебрала все изменения, произошедшие за этот месяц.
Первым делом я вернула на место кухонные обои с васильками. Их больше не было в продаже, но подруга нашла похожие — чуть светлее, с мелкими голубыми цветами. Теперь кухня снова стала моей — светлой и уютной.
Потом переставила мебель. Вернула книжную полку на прежнее место, у камина. Купила новое кресло и настольную лампу с витражным абажуром — такую я видела в магазине еще три года назад, но Игорь сказал, что это безвкусица.
Моя старая спальня превратилась обратно в кабинет. Я поставила там письменный стол, на который положила чистые листы бумаги и ручки. Раньше я любила писать маленькие рассказы, но потом забросила это увлечение. Теперь хотелось вернуться к нему.
Телефон молчал уже две недели. Раиса Павловна перестала звонить и писать гневные сообщения. Первое время она то рыдала в трубку, обвиняя меня во всех грехах, то угрожала судом. Потом выяснилось, что они с Игорем сняли квартиру в соседнем районе, и её гнев постепенно иссяк, сменившись молчанием.
Поначалу тишина пугала. Я включала телевизор или радио, лишь бы не слышать этой звенящей пустоты. Но постепенно привыкла. Научилась слушать тиканье часов, шум ветра за окном, скрип половиц под ногами. Звуки моего дома. Моего собственного дома.
Вчера я повесила на стену картину — пейзаж с полем подсолнухов. Яркое солнце, синее небо, желтые цветы, тянущиеся вверх. Свекровь говорила, что такие картины вешают только в деревенских домах. А мне нравилось.
На подоконнике стояла ваза с белыми хризантемами — я купила их вчера по дороге с работы. Просто так, для себя. Потому что могу.
За окном кружились снежинки. Мягкие. Свободные. Единственные в своем роде. Я смотрела на них и улыбалась. Внутри разливалось спокойствие, которого я не чувствовала очень давно.
В дверь позвонили. Я вздрогнула, но не испугалась. Открыла дверь — на пороге стояла соседка, Нина Петровна, с тарелкой пирожков.
— Я тут настряпала, — улыбнулась она смущенно. — Тебе принесла. Ты одна теперь, наверное, готовить некогда…
— Спасибо, — я улыбнулась в ответ. — Проходите, чаю попьем.
И впервые за долгое время я действительно хотела, чтобы кто-то вошел в мой дом. Потому что теперь это был по-настоящему мой дом. И только я решала, кому в нем быть.
