Одна из любимых тем для обсуждения, когда заходит речь о старом советском кино – это «Почему Оля не уехала с Гербертом?»
Это есть у многих авторов, и я тоже посвящала сему вопросу пару-тройку текстов. Было у меня и такое предположение: потому что Герберт – лучше Оли и всего её окружения, а хомо-сапиенс одинаково неуютно чувствует себя, как с теми, кто ниже, как и с теми, кто выше.
Причём, это «лучше» касается не только и не столько материального положения. Это и характер, и собранность, и готовность помогать. В Олином кругу болтать горазды, а Герберт взял и починил тот вечно-сломанный выключатель.
Маленький выключатель – большущий символ. Не пресловутая зимняя вишня, вынесенная в название кинокартины, а именно бытовая деталь. Почему Оля его не чинила годами? А привыкла.
И вот сегодня поговорим о привычке, что не позволила женщине круто изменить свою судьбу. Ещё Оленька создала отпрыску Антошке крупную психотравму (он потом всю жизнь будет натыкаться на этот формат: «Сначала мне дали игрушку и надежду, а потом грубо отняли»).
Да, я не рассматриваю сиквел — о том, как Оля вырулила за границу. Продолжение снято в угоду вкусам 1990-х и не имеет ничего общего с духом и смыслом первой части.
Такие Оли до старости, вернее – до финала барахтаются в любимом/ненавистном болоте, цепляются за таких Вадимов и панически боятся любых изменений. Им проще увязать в тоскливом бытии, чем рвать путы. Зона комфорта – это не про комфорт, как таковой.
Часто она, сия зона – как раз-таки зона дискомфорта, подобно тому выключателю. Он уже так давно сломан, что не раздражает. Любит ли Оля Вадима? Это вряд ли. Привычка. Вадим – тоже привык.
И Антошка, ненавидящий пятидневку, привыкнет к этой грустной доле – при не особо-то занятой матери. Любая перемена, и положительная тоже – это колоссальный стресс. Особливо после 30 лет. В детстве-юности ещё возможна быстрая адаптация, а Оля уже взрослая тётенька с грузом чемоданов-без-ручек.
Её отрывать от милого (надоевшего!) двора-колодца в Ленинграде, подружек и выскальзывающего увальня-Вадима – это лишить почвы под ногами.
Поэтому она испытывает муки от самой мысли о какой-то другой, пусть и лучшей линии жизни. Это не только Оля – это типичное поведение. Вспомните чеховских «Трёх сестёр» — им реально хочется в Москву, но они туда не едут.
И не приедут. Хотя, всё им в том уездном городке обрыдло, но – втянулись и принюхались. К унылости и неудобствам тоже привыкают – как к тому выключателю. Некоторые (многие!) люди годами не уходят с тоскливой и малооплачиваемой работы, например.
Из той же серии – семейство астрофизика Порываева в комедии «Блондинка за углом» (1984) — люди давно переехали, но так и не разобрали привезённые вещи. Точно такой же — Андрей Бузыкин из «Осеннего марафона» (1979) – он готов тянуть все эти ненужные возы, чтобы… ничего не менять.
Чемоданы-то без ручек — противная и порой бесполезная ноша, да как выбросишь? Оно ж родное!
Таковы же герои нашей всенародной «Иронии судьбы» (1975) – оба страшно обрадовались, что не надо 1) жениться на Гале и 2) выходить замуж за Ипполита, то есть менять проторенную колею на нечто новое, поэтому я считаю «Иронию судьбы – 2» — ахинеей.
Надя и Женя вообще …не хотят создавать семью. Поэтому Оля, которую Герберт вынудил рвать по живому, облегчённо вернулась в свою неуютную заводь – там всё знакомо. Ну, да, плохо – так приноровились же.
