— Ты что, совсем с ума сошёл? Мама съезжает? После сорока лет? — Наташа чуть не выронила телефон из рук. — Пап, ты это серьёзно сейчас?
— Наташенька, — голос отца звучал устало, как будто он уже провёл несколько часов, объясняя одно и то же разным людям. — Я просто прошу вас с Димой помочь маме с первым взносом. Она присмотрела однушку в Южном. Небольшую, но…
— Подожди-подожди, — Наташа нервно заходила по кухне, едва не опрокинув чашку с недопитым кофе. — Вы разводитесь? Почему я узнаю об этом последней?
— Мы не… — отец запнулся. — Это сложно.
Наташа посмотрела на часы — 8:17 утра. Слишком рано для таких новостей. Особенно в среду. Особенно когда тебе сорок, и ты думала, что в жизни твоих родителей всё давно устаканилось.
Мысли лихорадочно метались в голове. Трёхкомнатная квартира, в которой жили родители — наследство от дедушки с бабушкой. Отец всегда гордился тем, что сохранил семейное гнездо, даже когда многие продавали недвижимость в лихие девяностые. А теперь что? Мама хочет уйти из дома, который был частью их семейной истории почти полвека?»
— Дима знает?
— Нет ещё. Я хотел сначала с тобой поговорить.
«Конечно, — подумала Наташа, — потому что я всегда была той, кто решает проблемы в этой семье».
— Пап, я сейчас не могу говорить. У меня через полчаса встреча. Давай вечером созвонимся или… — она замялась. — Может, приедешь к нам на ужин? Я Диму тоже позову.
— Хорошо, — согласился отец. — Только… — он помедлил, — нам нужно обсудить ещё один важный момент.
— Какой?
— Кто будет выплачивать ипотеку и кто из вас сможет взять её на себя.
Наташа почувствовала, как внутри всё сжалось. Вот оно что. Не просто помощь с первым взносом, а многолетние выплаты по кредиту.
— Давай вечером обсудим, — повторила она, стараясь, чтобы голос звучал ровно. — В семь.
Наташа нажала отбой и уставилась в окно. Сорок лет брака. Сорок! Что вообще может случиться после стольких лет, чтобы люди решили разъехаться?
— Я не понимаю, — Дима крутил в руках бокал с вином, не делая ни глотка. — Почему мама сама не может взять ипотеку?
Отец сидел напротив, сгорбившись над тарелкой с нетронутым ужином.
— У неё нет официального дохода. Вы же знаете, она всю жизнь…
— Сидела с нами, потом с внуками, потом ухаживала за бабушкой, — закончила за него Наташа. — Но бабушки уже три года как нет. Мама могла бы найти работу.
— В шестьдесят два? — отец поднял на неё усталые глаза. — Кому она нужна?
— Ну, не знаю, — вмешался Дима, — есть же всякие курсы переподготовки. Или в ту же школу пойти вахтёршей. Или…
— Дима, — резко оборвала его Наташа. — Не начинай.
Муж Наташи, Олег, молча наблюдал за разговором, методично нарезая мясо — он всегда так делал, когда нервничал.
Наташа поймала себя на мысли, что все они, по сути, живут в квартирах, доставшихся от старшего поколения. Их с Олегом «двушка» — наследство от бабушки по материнской линии. Дима с Вероникой обосновались в квартире родителей матери, которую та великодушно переписала на сына после смерти отца. И только мама, получается, никогда не имела собственного жилья. Всю жизнь — сначала в родительском доме, потом в квартире свекрови…
— А что я такого сказал? — Дима поставил бокал на стол с такой силой, что вино едва не выплеснулось. — Мы тут сидим, обсуждаем, как скинуться маме на квартиру, а я даже не понимаю, что происходит! Вы поругались? Ты кого-то встретил? Она кого-то встретила?
Отец вздрогнул.
— Нет, ничего такого. Просто… — он замолчал, подбирая слова. — Мы с мамой давно живём как соседи. Это было незаметно, пока вы были маленькие, потом бабушка болела… А сейчас мы остались вдвоём и поняли, что у нас… ну, разные интересы.
— Разные интересы? — Наташа нервно рассмеялась. — Пап, вы прожили вместе сорок лет! Какие, к чёрту, разные интересы?
— Наташа! — одёрнул её Олег.
— Что? — она повернулась к мужу. — Ты считаешь это нормальным? Людям за шестьдесят, и вдруг им приспичило жить отдельно?
— Я не говорю, что это нормально, — спокойно ответил Олег. — Я говорю, что это их жизнь.
Наташа хотела возразить, но в этот момент зазвонил телефон отца. Он посмотрел на экран и, извинившись, вышел в коридор.
— Это всё твоя Вероника, — прошипела Наташа брату. — Накрутила маму своими феминистскими идеями.
— При чём тут Вероника? — возмутился Дима. — Она просто помогла маме записаться на спорт.
— Ага, а потом на эти её женские посиделки, где они все жалуются на мужей и обсуждают, как начать новую жизнь после пятидесяти!
Дима закатил глаза:
— Господи, Наташ, ты как из прошлого века. Это группа психологической поддержки для женщин старшего возраста. Они там обсуждают здоровье, хобби…
— И как избавиться от мужей, которые мешают самореализации, — съязвила Наташа.
Отец вернулся в комнату, и разговор оборвался. Он выглядел ещё более подавленным.
— Это мама звонила, — сказал он, садясь на место. — Спрашивала, как всё прошло.
— И что ты ей сказал? — спросила Наташа.
— Что мы ещё разговариваем.
Наступила неловкая пауза.
— Пап, — наконец произнёс Дима, — а вы с мамой… вы точно всё обдумали? Может, это просто кризис какой-то? Может, к психологу сходить?
Отец горько усмехнулся:
— Мы ходили. Полгода назад. Три сеанса. На четвёртый мама не пришла. Сказала, что ей всё ясно.
Наташа вспомнила, как прошлой осенью мама вдруг начала странно одеваться — купила яркое пальто, сделала короткую стрижку. Тогда она списала это на очередное увлечение, как было с вязанием или скандинавской ходьбой. А оказывается…
— Сколько ей нужно? — внезапно спросил Олег.
Все повернулись к нему.
— Что? — не поняла Наташа.
— Сколько денег нужно твоей маме на первый взнос? — повторил Олег, глядя на тестя.
— Миллион двести на первый взнос, — ответил отец. — И… — он замялся, — хочу просить кого-то из вас оформить ипотеку на себя. У мамы нет официального дохода и возраст.
— То есть, — медленно произнесла Наташа, — ты предлагаешь нам не только дать деньги на первый взнос, но и взять на себя ответственность за выплату ипотеки на ближайшие… сколько? Тридцать лет?
— Банк семейную ипотеку под низкий процент только молодым, — тихо сказал отец. — Ежемесячный платёж около тридцати пяти тысяч.
— И кто будет их платить? — Наташа почувствовала, как внутри закипает возмущение. — Мама? На какие деньги?
— Я буду помогать, — быстро сказал отец. — Сколько смогу. И пенсия у неё есть… Но ваше участие конечно в основе.
— Миллион двести, — тихо ответил отец. — Это двадцать процентов от стоимости квартиры.
— Ого! — присвистнул Дима. — А где она собирается взять остальное?
— Жаль нет социальной ипотеки для пенсионеров, — пояснил отец. — Низкий процент, нужен и первоначальный взнос. Поэтому хочу просить взять семейную и помочь с первоначальным взносом.
— А ты? — Наташа пристально посмотрела на отца. — Ты что, не можешь ей помочь?
Отец опустил глаза:
— У меня нет таких денег. Ты же знаешь, после того, как завод закрыли…
Наташа знала. Четыре года назад отца сократили, и он долго не мог найти работу. Сейчас подрабатывал консультантом в строительном магазине — на жизнь хватало, но не более.
— Мы можем дать половину и оформить не себя, — неожиданно сказал Олег. — У нас есть накопления на ремонт, но это можно отложить.
— Олег! — возмутилась Наташа. — Мы же хотели деревянные окна! И ванную!
— Окна подождут, — спокойно ответил муж. — А твоей маме нужна помощь сейчас.
Наташа хотела возразить, но осеклась, увидев благодарный взгляд отца.
— Я тоже могу помочь, — сказал Дима. — Не сразу всю сумму, но тысяч триста у нас с Вероникой найдётся.
— Спасибо, — тихо произнёс отец. — Я… я не знал, как вы отреагируете.
— А как мы должны были отреагировать? — Наташа почувствовала, как к горлу подкатывает ком. — Радоваться, что наши родители разъезжаются после сорока лет брака?
— Мы не разводимся, Наташа, — устало сказал отец. — Просто будем жить отдельно.
— И чем это отличается от развода?
Отец не ответил. Вместо этого он достал из кармана смартфон и, немного повозившись, показал экран:
— Вот эту квартиру она присмотрела.
На экране была фотография типичной однушки в хрущёвке доме — маленькая кухня, комната с балконом, свежий ремонт в светлых тонах.
— Симпатично, — сказал Дима. — И район хороший, рядом с парком.
— Да, — кивнул отец. — Маме нравится, что там много зелени. Она хочет завести собаку.
— Собаку? — удивилась Наташа. — Она же всегда говорила, что это лишние хлопоты!
— Это я считал, что лишние хлопоты, — тихо признался отец. — А ей всегда хотелось.
Наташа вспомнила, как в детстве просила щенка. Мама была не против, но отец всегда отказывал: «Кто будет с ним гулять? У нас и так забот хватает!»
— Знаешь, что самое странное? — продолжил отец, убирая телефон. — Я даже рад за неё. Она последние месяцы как будто… ожила. Строит планы, встречается с подругами. Я давно её такой не видел.
Наташа посмотрела на отца новыми глазами. Он действительно выглядел не столько расстроенным, сколько растерянным. Как человек, который внезапно оказался на распутье и не знает, куда идти дальше.
— А ты? — спросила она. — Ты что будешь делать один в трёхкомнатной квартире?
Отец пожал плечами:
— Не знаю. Может, тоже что-нибудь новое начну. Петрович зовёт на рыбалку в Карелию. Я всегда хотел поехать, но мама…
— Терпеть не может рыбалку, — закончила за него Наташа.
— Да, — отец слабо улыбнулся. — Говорит, что от меня потом три дня рыбой пахнет.
Все невольно рассмеялись, и напряжение немного спало.
— Ладно, — сказал Дима. — Значит, решено. Мы поможем маме с первым взносом. Но с одним условием.
— Каким? — насторожился отец.
— Вы оба приедете к нам на день рождения Кирюши в мае. Вместе. И никаких разговоров при детях о том, что вы теперь живёте отдельно. Они ещё маленькие, им сложно будет понять.
Отец кивнул:
— Конечно. Мы не собираемся устраивать сцены. Это всё-таки не развод, а…
— Разъезд, — закончила за него Наташа. — Да, мы поняли.
Прошло три недели. Наташа ждала мать в кафе напротив своего офиса. После памятного ужина они почти не общались, но вчера мама сама предложила встретиться.
Людмила Сергеевна появилась точно вовремя — подтянутая, в новом плаще и с аккуратной стрижкой, которая её молодила.
— Привет, дочка, — она чмокнула Наташу в щёку и села напротив. — Извини, что опоздала. Йога затянулась.
— Йога? — удивилась Наташа. — Ты ходишь на йогу?
— Второй месяц, — кивнула мать. — Знаешь, спина стала меньше болеть. И вообще, там такая атмосфера… расслабляет.
Наташа внимательно посмотрела на мать. Она действительно выглядела… иначе. Спокойнее. Увереннее. Даже морщинки вокруг глаз как будто разгладились.
— Мам, — Наташа решила не ходить вокруг да около. — Что происходит между вами с папой? Он сказал, что вы не разводитесь, но…
— Мы не разводимся, — подтвердила Людмила Сергеевна. — Просто… мне нужно пространство, понимаешь? Своё собственное пространство.
— Но почему сейчас? После стольких лет?
Мать задумчиво помешала чай, который только что принесла официантка.
— Знаешь, когда умерла мама, я вдруг поняла, что… что я свободна. Впервые за много лет. Нет, я любила её, конечно, но эти три года ухода были очень тяжёлыми. А до этого были вы с Димой, потом внуки… — она сделала паузу. — Я всю жизнь о ком-то заботилась. А теперь хочу пожить для себя. Пока ещё есть силы и здоровье.
— И папа тебе в этом мешает? — Наташа не могла скрыть обиду в голосе.
— Не мешает, — мать покачала головой. — Просто… мы разные люди, Наташа. Всегда были разными. Когда в доме дети, общие заботы — это не так заметно. А сейчас… — она вздохнула. — Твой отец хороший человек. Но он хочет проводить вечера перед телевизором, а я хочу движения. Он любит тишину, а я — шуметь. Он рано ложится, я — поздно встаю. Мелочи, да. Но из них состоит жизнь.
Наташа молчала, переваривая услышанное. Она вдруг осознала, что никогда не видела между родителями особой близости — лишь бытовые разговоры да вечера перед телевизором.
— А как же любовь? — выпалила она.
Мать улыбнулась с легкой грустью:
— Любовь бывает разной, дочка. Мы прожили хорошую жизнь, вырастили вас. Но сейчас я хочу чего-то другого.
— Чего?
— Новых впечатлений, — мать помедлила. — Может быть, даже новых отношений.
— Так всё-таки есть кто-то? — Наташа почувствовала, как внутри всё сжалось.
— Нет, — твёрдо сказала мать. — Сейчас — нет. Но я не исключаю, что когда-нибудь… Мне только шестьдесят два, Наташа. По нынешним меркам — почти молодость.
Наташа хотела возразить, но не нашла слов. Её мать — немолодая женщина, бабушка троих внуков — говорила о новых отношениях так спокойно, будто это было самым естественным делом в мире.
— А как же папа? — наконец спросила она. — Ты о нём подумала?
Лицо матери на мгновение омрачилось:
— Конечно, я думала. Мы много говорили. Он… он не в восторге, но понимает. И, знаешь, я думаю, для него тоже будет лучше. Он сможет приглашать своих друзей, не оглядываясь на меня. Сможет смотреть своего соловьёва сколько угодно, — она слабо улыбнулась. — Мы не расстаёмся навсегда, Наташа. Просто будем жить отдельно.
— И часто видеться? — с сомнением спросила Наташа.
— Конечно. На семейных праздниках, днях рождения внуков. Может быть, иногда будем ходить вместе покушать. Как друзья.
«Как друзья», — мысленно повторила Наташа. Звучало странно. Неправильно. Родители должны быть вместе, разве нет? В болезни и здравии, в богатстве и бедности, пока смерть не разлучит…
— Олег сказал, что вы с Димой поможете мне с первым взносом, — прервала её мысли мать. — Спасибо. Я верну, как только смогу.
— Мам, не надо, — Наташа махнула рукой. — Не обольщайся, мы будем собственники. Но… ты уверена? Может, всё-таки попробуете ещё раз? Сходите к другому психологу или…
— Наташа, — мягко, но твёрдо сказала мать. — Я всё решила. И твой отец тоже. Пожалуйста, прими это.
Наташа вздохнула. Что она могла сделать? Запереть шестидесятилетних родителей в одной квартире? Заставить их любить друг друга?
— Хорошо, — сказала она наконец. — Я приму. Но мне нужно время, чтобы привыкнуть.
— Конечно, — кивнула мать. — Нам всем нужно время.
Они допили чай в относительном молчании, изредка перебрасываясь ничего не значащими фразами о погоде, о работе Наташи, о новом увлечении Кирюши динозаврами.
— Когда они вышли из кафе, начался дождь — мелкий, почти невидимый, но настойчивый. Наташа раскрыла зонт и предложила подвезти мать до метро.
— Не надо, — Людмила Сергеевна достала из сумки складной зонтик ярко-красного цвета. — Я люблю гулять под дождём. Знаешь, раньше я всегда боялась промокнуть, простудиться. А сейчас думаю — ну и что? Подумаешь, промокну немного.
Наташа смотрела, как мать уверенно шагает по лужам в своих новых ботильонах на невысоком каблуке. Когда она успела так измениться? Или она всегда была такой, просто Наташа не замечала?
— Мам! — окликнула она.
Людмила Сергеевна обернулась.
— Ты счастлива? — спросила Наташа.
Мать улыбнулась — открыто, искренне:
— Да, дочка. Впервые за много лет.
И пошла дальше, легко лавируя между прохожими, яркое пятно красного зонта постепенно растворилось в сером апрельском дне.
— Как ты можешь быть таким спокойным? — Наташа нервно расхаживала по спальне. — Они всю жизнь прожили вместе, а теперь вдруг разъезжаются!
— Сорок лет — это не вся жизнь, — спокойно заметил Олег. — У твоей мамы впереди ещё лет двадцать-тридцать. Почему бы ей не пожить как хочется?
— Потому что люди в их возрасте не начинают новую жизнь!
— Кто сказал? — Олег наконец отложил книгу и посмотрел на жену. — Наташ, ты сама говорила, что не хочешь превратиться в собственную мать — всю жизнь подстраиваться под мужа, забыть о своих желаниях. А теперь, когда она наконец решила пожить для себя, ты её осуждаешь.
— Я не осуждаю, — Наташа плюхнулась на край кровати. — Я просто… не понимаю. Мне казалось, у них всё хорошо.
— Может, и хорошо. По их меркам. Но, знаешь, — Олег задумчиво потёр подбородок, — иногда «хорошо» — это не то же самое, что «счастливо».
Наташа молчала. В голове крутились обрывки воспоминаний: мама, всегда тихая, уступчивая, готовящая ужин к приходу отца; отец, уткнувшийся в газету или телевизор; редкие совместные выходы в гости по большим праздникам… Была ли мама счастлива все эти годы? Или просто… терпела?
— Знаешь, что меня больше всего удивило? — сказала она наконец. — Что папа согласился. Он же такой… консервативный. Я думала, он будет против.
— Может, он тоже устал, — пожал плечами Олег. — Сорок лет жить с человеком, с которым у тебя мало общего — это тяжело.
— Но они же любили друг друга! — воскликнула Наташа. — Иначе зачем было жениться, рожать детей?
Олег посмотрел на неё с лёгкой грустью:
— Наташ, сорок лет назад мир был другим. Люди женились молодыми, часто не успев толком узнать друг друга. Потом появлялись дети, обязательства… Не всегда было время задуматься — а счастлив ли я?
Наташа вспомнила, как познакомились её родители — на дискотеке в Доме культуры. Маме было двадцать один, папе — двадцать три. Через полгода они поженились, ещё через год родилась она, Наташа. Действительно ли они успели узнать друг друга? Полюбить по-настоящему?
— А мы? — вдруг спросила она. — Мы с тобой… мы счастливы?
Олег улыбнулся и притянул её к себе:
— Я — да. А ты?
Наташа задумалась о своей жизни с Олегом — семнадцать лет вместе, хорошая работа, квартира, сын… Стандартный набор.
— Не знаю, — призналась она. — Иногда кажется, что мы просто существуем. Работа-дом, работа-дом. Как белки в колесе.
— Что бы ты хотела изменить? — спросил Олег.
— Может, куда-нибудь поехать? Не в Турцию на неделю, а в Южную Америку или Индию. Увидеть что-то настоящее.
— Так давай поедем, — просто ответил он. — Мишку оставим с родственниками и поедем. Хоть на месяц.
— Серьёзно? А работа? Деньги?
— Работа никуда не денется. А деньги… — он усмехнулся. — Знаешь, глядя на твоих родителей, я подумал: что толку копить на старость, если к тому времени ты уже разучился радоваться жизни?
Наташа молчала, переваривая его слова. Может, в этом и есть смысл? Жить сейчас, а не откладывать счастье на потом?
— Давай подумаем об этом, — наконец сказала она. — Но сначала надо помочь маме с квартирой.
— Конечно, — кивнул Олег. — Я завтра переведу деньги твоему отцу.
***
Новоселье у Людмилы Сергеевны состоялось в начале июня. Небольшая однушка в Южном Бутово выглядела уютно и неожиданно просторно — мама избавилась от большей части старой мебели и купила новую, компактную. Светлые стены, минимум вещей, на подоконнике — кактусы в ярких горшках.
— Нравится? — с гордостью спросила она, проводя Наташу и Мишку по квартире. — Я всё сама придумала. Даже обои сама клеила!
— Сама? — удивилась Наташа. — А папа?
— Он помогал с тяжёлыми вещами, — ответила мать. — И люстру повесил. Но в целом я справилась сама. Представляешь, даже дрель освоила! — она засмеялась. — В шестьдесят два года!
Наташа смотрела на мать с удивлением и… восхищением? Эта энергичная женщина с блеском в глазах мало напоминала ту усталую, вечно озабоченную домашними делами мать, которую она помнила с детства.
— Мам, зачем бабушке лыжные палки?
— Это для ходьбы, — улыбнулась бабушка. — Я теперь занимаюсь, хожу утром или вечером. Теперь я забочусь о своём здоровье
— Круто! — искренне восхитился внук. — Надо просто ходить?
— Да. Приходи в гости почаще, будем вместе гулять.
Наташа вышла на балкон — маленький, но уютный, с плетёным креслом и столиком. Внизу шумел парк, слышался детский смех с площадки.
— Хорошее место, — сказала она, когда мать вышла следом. — Тихо, зелено.
— Да, — кивнула Людмила Сергеевна. — И до метро близко. И магазины рядом. А главное — моё. Понимаешь? Первое в жизни место, которое полностью моё.
Наташа кивнула. Она начинала понимать.
— А как папа? — спросила она. — Вы… общаетесь?
— Конечно, — спокойно ответила мать. — Он заходил вчера, помогал полки вешать. Потом чай пили, разговаривали. Знаешь, — она вдруг улыбнулась, — мне кажется, нам сейчас даже легче общаться, чем раньше. Нет этого… напряжения.
— Какого напряжения?
— Ну, когда живёшь с человеком много лет, появляются… раздражители. Мелочи, которые бесят. Он разбрасывает носки, ты — оставляешь волосы в ванной. Он храпит, ты — долго собираешься по утрам. И каждый день эти мелочи накапливаются, накапливаются… А сейчас мы видимся не так часто, и только когда сами этого хотим. И говорим о том, что интересно обоим.
Наташа задумалась. Может, в этом что-то есть? Жить отдельно, но оставаться близкими людьми?
— Мам, — она решилась задать вопрос, который давно её мучил. — А вы с папой… вы любите друг друга?
Людмила Сергеевна долго смотрела на парк внизу, прежде чем ответить:
— Знаешь, любовь — странная штука. Она меняется со временем. То, что мы чувствовали друг к другу в двадцать лет, и то, что чувствуем сейчас — это разные вещи. Но да, я думаю, мы любим друг друга. По-своему. Как два человека, прошедших вместе большой путь. Просто сейчас нам лучше идти дальше… параллельными курсами.
В дверь позвонили — пришли Дима с женой и детьми. Начались объятия, восклицания, суета с подарками. Потом приехал отец — с тортом и бутылкой шампанского. Он выглядел немного похудевшим, но бодрым. Наташа заметила, что он подстригся и надел новую рубашку — не ту безликую клетчатую, которую носил последние лет десять, а стильную, синюю, подчёркивающую всё ещё крепкую фигуру.
Вечер прошёл удивительно легко и весело. Они пили шампанское, ели торт, смеялись над шутками Димы, слушали рассказы отца о рыбалке в Карелии, куда он всё-таки съездил.
Мать показывала свои фото с прогулок. Дети носились по квартире, проверяя каждый угол.
Когда все начали собираться домой, Наташа вышла на лестничную клетку вместе с отцом.
— Пап, — тихо спросила она, — ты как? Правда в порядке?
Отец задумчиво посмотрел на дверь квартиры, где осталась его жена — формально всё ещё жена, но уже не совсем:
— Знаешь, сначала было тяжело. Пустая квартира, тишина… Но потом я понял, что тоже могу что-то изменить. Начал ходить в бассейн по утрам. Встретился со старыми друзьями с завода — представляешь, не виделись лет пять! Даже ремонт в ванной затеял, — он усмехнулся. — Всё хотел сделать, да твоя мама была против — говорила, пыль, грязь… А сейчас делаю. И знаешь что? — он понизил голос до шёпота. — Я познакомился с женщиной. В нашем магазине, она приходила за обоями. Валентина. Вдова, на пять лет младше меня. Мы пока просто общаемся, но…
— Пап! — Наташа не знала, смеяться ей или плакать. — Ты серьёзно?
Отец кивнул с лёгкой улыбкой и пошёл прощаться с внуками. Наташа осталась стоять на лестничной клетке, пытаясь осмыслить услышанное. Через минуту дверь приоткрылась, и к ней вышел Дима.
— Ты чего тут стоишь? — спросил он, а потом внимательно посмотрел на сестру. — Что-то случилось?
Наташа огляделась по сторонам и понизила голос:
— У отца женщина появилась. Валентина какая-то.
Дима присвистнул:
— Ничего себе! И давно?
— Не знаю. Он только что сказал. Говорит, пока просто общаются, но…
— Слушай, а как же квартира? — вдруг встревожился Дима. — Мы только договорились, как разделить выплаты по маминой ипотеке, а теперь ещё и это.
— Вот и я о том же, — Наташа нервно поправила волосы. — Если он на ней женится, она же может претендовать на его имущество. А это трёхкомнатная квартира в центре!
— Да уж, — Дима потёр подбородок. — И что делать будем?
— Не знаю, — Наташа покачала головой. — Может, поговорить с ним? Намекнуть, что неплохо бы оформить квартиру на нас с тобой? Всё-таки мы его дети.
— Прямо сейчас? — Дима скептически посмотрел на сестру. — В день маминого новоселья?
— Нет, конечно, — Наташа вздохнула. — Но скоро. Пока не поздно. А то знаешь, как бывает — влюбится, голову потеряет, а потом мы останемся без наследства.
— Ладно, давай сначала посмотрим, что там за Валентина такая, — предложил Дима. — Может, она нормальная женщина, не охотница за квартирами.
— Ага, — фыркнула Наташа. — Или мы можем попросить маму поговорить с ним. Они же вроде в хороших отношениях остались.
— Наташ, ты серьёзно? — Дима посмотрел на сестру с укоризной. — Мама только-только начала свою жизнь налаживать. Зачем её в это втягивать?
Наташа хотела что-то ответить, но в этот момент дверь снова открылась, и на пороге появился отец.
— А что такого? — он пожал плечами, заметив их напряжённые лица. — Мне только шестьдесят пять. По нынешним меркам — почти молодость.
Наташа рассмеялась, узнав фразу, которую недавно говорила ей мать.
— Ты расскажешь маме? О Валентине?
Отец задумался:
— Наверное, да. Когда придёт время. Мы договорились быть честными друг с другом. Это важно.
Наташа обняла отца — крепко, как в детстве:
— Я люблю тебя, пап. И маму люблю. И хочу, чтобы вы оба были счастливы. Даже если… даже если порознь.
— Спасибо, дочка, — он погладил её по голове. — Мы тоже тебя любим. И всегда будем рядом, что бы ни случилось. Просто теперь у нас два дома вместо одного. Вдвое больше места для семейных посиделок, разве не здорово?
Наташа кивнула, чувствуя, как к горлу подкатывает ком. Может быть, всё действительно будет хорошо? По-другому, но хорошо?
Прошло полгода. Наташа с семьей вернулись из Индии — загоревшие, с новыми впечатлениями и сувенирами.
— Бабушка, это тебе! — Мишка протянул статуэтку слона. — Это бог Ганеша, он приносит удачу!
— Спасибо, солнышко, — Людмила Сергеевна поставила фигурку на полку, уже заполненную сувенирами.
Пока Мишка рассказывал о путешествии, Наташа изучала изменившуюся квартиру матери — новые картины, книги по искусству, фотографии из Калининграда и Питера.
А ещё в углу стояла клетка с волнистым попугайчиком — ярко-зелёным, шумным.
— Это Кеша, — пояснила мать, перехватив взгляд дочери. — Подарок твоего отца на день рождения.
— Папа подарил тебе попугая? — удивилась Наташа.
— Да, — мать улыбнулась. — Сказал, что собаку я пока не потяну с моим графиком, а попугай тоже живой, но менее хлопотный.
— А как у него дела? — осторожно спросила Наташа. — У папы?
— Хорошо, — кивнула мать. — Ремонт закончил, теперь хвастается своей новой ванной всем знакомым. И… — она помедлила, — он встречается с женщиной. Валентиной. Кажется, у них серьёзно.
— Он тебе рассказал? — Наташа внимательно следила за реакцией матери.
— Да, ещё в сентябре. Я рада за него, — просто сказала Людмила Сергеевна. — Валентина хорошая женщина. Энергичная, весёлая. Они ходят вместе в театр, представляешь? Твой отец — в театр!
Наташа рассмеялась:
— Чудеса!
— Да, — кивнула мать. — Жизнь полна сюрпризов.
— А ты? — Наташа решилась задать вопрос. — У тебя… кто-нибудь появился?
Людмила Сергеевна покачала головой:
— Нет. И знаешь, я не уверена, что хочу. Мне и так хорошо. У меня друзья, хобби, внуки… — она погладила Мишку по голове. — Я наконец-то живу так, как хочу. И это прекрасное чувство.
Наташа смотрела на мать и думала, что, возможно, это и есть настоящая свобода — не обязательно быть с кем-то, не обязательно соответствовать чьим-то ожиданиям. Просто быть собой. В любом возрасте.
— Знаешь, — сказала она, — я рада за вас. За тебя и за папу. Вы оба… как будто помолодели.
— Так и есть, — улыбнулась мать. — Никогда не поздно начать новую главу, Наташа. Запомни это.
Наташа кивнула. Она запомнит. И, возможно, когда-нибудь расскажет эту историю своим внукам — историю о том, как её родители в шестьдесят с лишним лет нашли в себе смелость изменить свою жизнь. И стали счастливее.
