— Ты не могла бы его убрать? Он же сейчас все растащит.
Алла замерла на пороге кухни, глядя, как золовка Зоя брезгливо морщит точеный нос. На полу сидел ее пятилетний сын Лешка и с упоением строил башню из пластиковых контейнеров, вытащенных из нижнего ящика. Шум от падающей башни был, конечно, знатный, но это был ее дом и ее сын.
— Он играет, Зоя. И он ничего не растащит, это просто контейнеры.
— Ну да, играет, — протянула Зоя, лениво помешивая ложечкой в чашке. От нее пахло дорогим парфюмом, который диссонировал с запахом подгоревшей каши, оставшейся в кастрюле после Лешкиного завтрака. — Просто этот грохот с утра пораньше… Голова раскалывается.
Алла сжала губы. Зоя жила у них уже третий месяц. Приехала из другого города после «тяжелейшего разрыва», как она сама это назвала, всхлипывая на плече у своего брата, мужа Аллы. Игорь, конечно, растаял. «Пусть поживет, Аллочка, придет в себя. Куда ей сейчас? Она же одна, совсем одна».
С тех пор «приход в себя» превратился в перманентный курорт. Зоя спала до обеда, потом долго принимала ванну, выливая на себя половину флаконов с гелями и шампунями Аллы, а затем выплывала на кухню, свежая и благоухающая, чтобы выпить кофе. Поисками работы или нового жилья она себя не утруждала. На все вопросы Игоря она отвечала туманно, с трагическим вздохом: «Ой, ну какой сейчас поиск? У меня душа в руинах, братик. Мне нужно время».
Алла молча подошла к плите и поставила кастрюлю в раковину, заливая водой. Руины души почему-то не мешали Зое часами болтать по телефону с подругами, обсуждая последние сплетни, или заказывать себе в интернет-магазинах новую одежду, которую доставлял курьер, а оплачивал, разумеется, Игорь.
— Ты бы хоть посуду за собой убрала, — тихо сказала Алла, не поворачиваясь.
— Что, прости? — в голосе Зои прозвенел холодный металл. — Я не расслышала.
— Говорю, могла бы и помыть за собой чашку. Или ты думаешь, у меня десять рук?
Зоя демонстративно поставила свою чашку на стол с таким стуком, что Лешка вздрогнул и обернулся.
— Аллочка, не нужно на мне срываться. Если у тебя плохое настроение, я тут ни при чем. Я вообще-то гость. И, между прочим, страдающий человек. У тебя нет ни капли сочувствия.
Алла медленно повернулась. Зоя сидела, откинувшись на спинку стула, — идеальная поза оскорбленной невинности. Стройная, в шелковом халатике, с безупречным маникюром. На ее фоне Алла, в домашней футболке и с наспех собранными волосами, чувствовала себя уставшей прислугой.
— Гости не живут по три месяца, Зоя. Гости не считают, что им все вокруг должны.
— Я не считаю, что мне должны! — ее голос зазвенел. — Игорь сам меня позвал! Это дом моего брата!
— Но квартира моя тоже. И я устала.
Вечером, когда Игорь вернулся с работы, его уже ждал накрытый стол и напряженная тишина. Зоя сидела в своей комнате, а Алла ходила по квартире, как заведенная.
— Что опять случилось? — устало спросил Игорь, ослабляя узел галстука.
— Ничего нового. Твоя сестра считает, что я ее персональная горничная.
— Алла, ну опять ты начинаешь. Зойка сейчас в сложном положении…
— В каком это? В положении «все включено» за мой счет? Игорь, она палец о палец не ударяет! Она сегодня заявила, что Лешка ей мешает своим шумом! В нашем собственном доме!
Игорь вздохнул и прошел на кухню. Он налил себе стакан воды и выпил залпом.
— Я поговорю с ней.
— Ты это говоришь уже третий месяц. А воз и ныне там. Она не ищет работу. Она не собирается съезжать. Она просто сидит у нас на шее.
— У нее разбито сердце!
— Да какое сердце! — не выдержала Алла. — Ее «разбитое сердце» не мешает ей покупать себе платья и обсуждать с подружками, на какой курорт она поедет, когда «все уляжется»! Я случайно слышала!
Игорь нахмурился. Он не любил конфликтов и всегда старался всех примирить. Его сестра была для него младшей, ранимой девочкой, которую нужно защищать, хотя этой «девочке» было уже двадцать восемь лет.
— Она просто пытается отвлечься. Ты слишком к ней придираешься.
— Я придираюсь? — Алла почувствовала, как внутри все закипает. — Это я живу в постоянном стрессе, потому что в моем доме поселился чужой, ленивый человек, который меня ни во что не ставит! Это я должна ходить на цыпочках, чтобы не дай бог не потревожить ее «руины души»!
Дверь комнаты Зои приоткрылась, и она вышла, кутаясь в шаль. Глаза были красные.
— Я все слышу, — прошептала она с дрожью в голосе. — Если я так вам мешаю, я могу уйти. Прямо сейчас. На улицу.
Игорь тут же подскочил к ней.
— Зоенька, ну что ты такое говоришь! Никуда ты не пойдешь! Алла, извинись.
Алла посмотрела на мужа, потом на его сестру, которая уже утыкалась ему в плечо, изображая рыдания. Это был хорошо отрепетированный спектакль, и она в нем была единственным зрителем, который видел фальшь.
— Я не буду извиняться. Я сказала правду.
Игорь посмотрел на нее с укором.
— Алла…
— Нет, Игорь. Хватит.
На следующей неделе Алла взяла отгул. Она сказала Игорю, что ей нужно заняться делами, но на самом деле у нее был план. Она дождалась, когда муж уйдет на работу, а Зоя, по своему обыкновению, засядет в ванной на пару часов.
Алла тихо вошла в комнату золовки. Она никогда этого не делала, считая это неправильным, но ее терпение лопнуло. Ноутбук Зои лежал на кровати, и, о чудо, был открыт на странице социальной сети. Алла не собиралась читать переписки, но ее взгляд упал на открытый диалог с некой «Леночкой». Последние сообщения были отправлены вчера вечером, как раз после скандала.
«Представляешь, эта мегера опять устроила сцену, — писала Зоя. — Говорит, я у них на шее сижу. Ну да, сижу, а что такого? Брат не обеднеет. Зато я уже почти накопила на первый взнос на свою квартирку в центре. Еще пару месяцев такого режима, и можно будет съезжать. А то эта курица меня уже доконала своими придирками. Игорь, конечно, теленок, верит каждому моему слову про «разбитое сердце». Мужики такие предсказуемые».
Ниже было сообщение от Леночки: «Держись, подруга! Красота требует жертв, а квартира — тем более! Твой бывший, кстати, уже с новой мадам вовсю фотки выкладывает».
Ответ Зои был циничен до безобразия: «Да и пусть. Я от него ушла не потому, что он плохой, а потому что он жмот. С него копейки не вытянешь. А братик мой добрый, щедрый. Грех не воспользоваться».
Алла почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Она сделала несколько фотографий экрана на свой телефон. Руки слегка дрожали. Все было гораздо хуже, чем она думала. Это был не просто инфантилизм и лень, это был холодный, циничный расчет.
Вечером, когда все трое снова оказались на кухне, Алла была спокойна. Пугающе спокойна. Игорь рассказывал что-то о работе, Зоя капризно ковырялась вилкой в салате, жалуясь, что от огурцов у нее изжога.
— Зоя, — прервала Алла монолог мужа. — Я тут случайно увидела твою переписку. Очень интересно. Про «теленка» Игоря и «мегеру» Аллу.
Зоя замерла, вилка выпала из ее руки и со звоном ударилась о тарелку. Она медленно подняла глаза, в них плескался страх.
— Ты… ты рылась в моих вещах?
— Я зашла в твою комнату, да. И увидела то, что было открыто на экране. Хочешь, я Игорю вслух прочитаю? Про то, как ты копишь на квартиру за его счет и смеешься над его доверчивостью?
Игорь переводил взгляд с жены на сестру.
— О чем она говорит, Зоя? Какая переписка?
Зоя вскочила, ее лицо исказилось.
— Она все врет! Она меня ненавидит и хочет выжить из дома! Она специально это придумала!
— Я ничего не придумывала, — спокойно ответила Алла и положила на стол свой телефон с открытыми фотографиями. — Смотри, Игорь. Полюбуйся на свою «страдающую» сестру.
Игорь взял телефон. Он молча смотрел на экран, его лицо каменело с каждой секундой. Тишина на кухне стала оглушающей. Зоя тяжело дышала, глядя на брата широко раскрытыми глазами.
Игорь медленно положил телефон на стол. Он посмотрел на сестру долгим, тяжелым взглядом, в котором не было ни капли прежней жалости.
— Это правда?
Зоя молчала, закусив губу.
— Я спрашиваю, это правда? — повторил Игорь, и в его голосе прорезалась сталь.
— Ну… ну я… — залепетала она. — Я не это имела в виду… Это просто… девчачья болтовня…
— Девчачья болтовня? — Алла горько усмехнулась. — Называть родного брата «теленком» — это болтовня?
Наконец, Зоя поняла, что отпираться бесполезно. Ее лицо из испуганного превратилось в злое и колючее.
— А что я должна была делать?! Всю жизнь по съемным углам мотаться? Да, я решила пожить у родного брата! Имею право! Семья на то и нужна, чтобы помогать!
— Помогать — да. Но не садиться на шею и врать в лицо! — отрезал Игорь. Его голос был тихим, но от этого еще более весомым. — Ты собираешь свои вещи. Завтра же.
Зоя ахнула.
— Ты меня выгоняешь? Родную сестру? Из-за нее?
Она ткнула пальцем в Аллу. Но Игорь даже не посмотрел на жену.
— Я выгоняю человека, который меня обманывал и использовал. Собирай вещи.
Тут Алла не выдержала. Весь накопившийся гнев, вся усталость и обида вырвались наружу.
— Хватит жить за мой счет, вам не стыдно? — ее голос сорвался на крик. Она смотрела на Зою, на ее искаженное злобой лицо, на Игоря, который стоял с каменным выражением, и понимала, что обращается к ним обоим. К Зое — за ее паразитизм, к Игорю — за его слепоту, которая позволила этому так долго продолжаться.
Зоя уехала на следующее утро. Не прощаясь, хлопнув дверью так, что в серванте звякнула посуда. В квартире стало непривычно тихо. Лешка больше не мешал никому строить свои башни из контейнеров.
Алла и Игорь почти не разговаривали. Он несколько раз пытался начать разговор, говорил «прости», но Алла лишь молча кивала. Она простила, но не забыла. Она не могла забыть те месяцы, когда чувствовала себя чужой в собственном доме, когда ее муж выбирал не ее, а жалостливый спектакль сестры. Трещина, появившаяся в их отношениях, не исчезла вместе с Зоей. Она осталась тонким, но заметным шрамом, напоминанием о том, как легко можно предать доверие и как трудно его потом восстановить. Они продолжали жить вместе, но что-то важное, что-то неуловимое, что делало их семьей, а не просто сожителями, было сломано. И починить это было гораздо сложнее, чем выгнать из дома наглую родственницу.
Алла вышла из подъезда, на ходу набирая сообщение сыну: «Леша, я немного задержусь, буду через час». Осенний воздух пах прелой листвой и дождем. Она думала о том, что теперь, когда враг был известен, ей станет легче дышать.
Но когда она подошла к своей машине, то замерла, не донеся руку до ручки двери.
На лобовом стекле, придавленный дворником, лежал плотный конверт. Без марок, без адреса. Только одно слово, написанное размашистым, знакомым почерком: «ВДОВЕ».
Руки у Аллы похолодели. Она медленно взяла конверт. Внутри лежал не лист бумаги, а старая, черно-белая фотография. На ней, на фоне деревенского дома, смеялся молодой Игорь, обнимая за плечи какую-то девушку. А рядом, держась за подол девушки, стоял маленький мальчик лет трех. С глазами, точь-в-точь похожими на глаза ее Лешки.
На обороте фото было написано: «Ты думала, ты знаешь своего мужа? Спроси его про 2015 год. И про то, чей на самом деле сын Леша».
Алла почувствовала, как земля уходит из-под ног. 2015 год. Год, когда они усыновили Лешку из детдома. Год, когда Игорь клялся, что бесплоден.
Телефон в кармане завибрировал. С незнакомого номера пришло короткое сообщение: «Прочитала? А теперь обернись»…
