— Поставь коробку. Ты сейчас поцарапаешь ламинат, а мы за этот ремонт еще кредит не закрыли, — голос Насти звучал ровно, как гудение холодильника, но Игорь знал: это затишье перед бурей.
Он замер с тяжелой картонной коробкой, в которой жалобно звякнули елочные шары. В коридоре пахло морозом, мандариновыми корками и легкой, едва уловимой тревогой, которая поселилась в квартире еще утром, после того самого телефонного звонка. Игорь аккуратно опустил груз на пол, выпрямился и почесал переносицу — привычка, оставшаяся с детства, когда нужно было врать учителю о забытом дневнике.
— Они билеты уже взяли, Насть. Ну не на вокзале же им ночевать, — он старался говорить небрежно, словно речь шла о паре коллег, заглянувших на чай, а не о стихийном бедствии. — Тетка Тамара женщина шумная, но отходчивая. А Славик… ну, Славик просто своеобразный.
Настя медленно стянула с руки резиновую перчатку. Она только что закончила отмывать плиту — не потому что была фанаткой чистоты, а потому что монотонные действия помогали ей не убивать людей. Она подошла к мужу вплотную, глядя ему не в глаза, а куда-то в район третьей пуговицы на рубашке.
— А кто решил, что твои родственники встретят Новый год у нас? – удивилась Настя.
Фраза повисла в воздухе, тяжелая и липкая.
— Так вышло, — Игорь развел руками. — У тетки там какие-то проблемы с отоплением в доме. Котел потек, трубы перемерзли. Не звери же мы. Три дня, Настюш. Тридцать первого приедут, второго уедут. Посидим, оливье поедим, они подарки привезут. Тетка обещала сало домашнее, то самое, с прослойкой.
Настя хмыкнула. Сало с прослойкой было валютой, которой семья Игоря расплачивалась за любые неудобства последние лет десять.
— Отопление, значит, — повторила она. — У тети Тамары, которая в прошлом году, когда мы просили в долг на машину, сказала, что у нее «каждая копейка в бетоне», теперь нет денег на мастера?
— Ну, бывает. Кризис, — буркнул Игорь и поспешно ретировался на кухню, якобы проверять чайник.
Настя знала: он недоговаривает. Игорь был неплохим мужиком — рукастым, не жадным, работал инженером в газовой службе и звезд с неба не хватал, но и в грязь лицом не падал. Но перед своей родней из поселка городского типа «Заречное» он превращался в кисель. Тетка Тамара, сестра его покойного отца, была женщиной-танком. Если она звонила, Игорь вытягивался в струну даже через телефонную трубку.
Настя не стала устраивать скандал. Она молча пошла в спальню, достала из шкафа чистое постельное белье, но стелить не стала. Просто положила стопкой на край дивана в гостиной. Интуиция, отточенная годами работы логистом в транспортной компании, подсказывала: груз, который к ним едет, имеет скрытые дефекты.
«Дефекты» прибыли тридцать первого декабря, в семь утра.
Звонок в дверь был не коротким и вежливым, а требовательным — так звонят коллекторы или полиция. На пороге стояла Тамара Петровна — грузная женщина в необъятной дубленке, похожая на боярыню Морозову, только с сумками в клетку. За ней, переминаясь с ноги на ногу, маячил Славик — тридцатилетний двоюродный брат Игоря. Славик был худ, носат и смотрел на мир с выражением глубокой обиды.
— Встречайте столичных гостей! — гаркнула Тамара, вваливаясь в прихожую и сразу заполняя собой все пространство. — Ой, Игорек, возмужал! А Настя-то, Настя! Чего такая бледная? Не кормит он тебя?
Она сунула Насте в руки пакет, мокрый и холодный.
— Гусь. Свойский. Только зарубили. В духовку его срочно, маринуйте.
Славик молча просочился следом, волоча за собой не спортивную сумку, как полагается гостям на три дня, а два огромных, распухших чемодана на колесиках. Настя прищурилась. Для трехдневного визита гардероб был великоват.
— Чайник ставьте! — скомандовала Тамара, скидывая сапоги. — Мы с поезда, продрогли как цуцики. Славка, не стой столбом, тащи баулы в комнату.
— В какую? — спросил Славик сиплым басом.
— В большую, конечно. Не в коридоре же нам ютиться.
Игорь суетился, помогал снимать пальто, улыбался той самой виноватой улыбкой, от которой у Насти сводило скулы. Он не видел или не хотел видеть того, что заметила жена: у Славика под глазом наливался свежий, лиловый синяк, а Тамара Петровна, несмотря на браваду, нервно теребила ручку своей дамской сумки, не выпуская её из рук ни на секунду.
За столом, когда первый голод был утолен бутербродами и чаем, началась разведка боем.
— Как ремонт? — Тамара обвела взглядом кухню. — Обои дорогие, небось? Моющиеся?
— Виниловые, — коротко ответила Настя. — Тамара Петровна, а что с котлом случилось?
Тетка поперхнулась чаем, но тут же взяла себя в руки.
— Да старый он, советский еще. Потек, зараза. Мастера вызвали, он говорит — менять надо всю систему. А где ж зимой менять? Решили вот переждать холода… ну, в тепле.
— А дом на кого оставили? — Настя резала сыр тонкими, почти прозрачными ломтиками. — Разморозится же всё. Трубы полопаются.
Тамара и Славик переглянулись. Это был быстрый, вороватый взгляд, длившийся долю секунды, но Насте этого хватило.
— Соседка присмотрит, баба Нюра, — быстро сказала Тамара. — Она печку протопит если что. У нас там печка есть, резервная.
Ложь. Настя была в Заречном три года назад. Печку в доме Тамары разобрали еще при царе Горохе, чтобы расширить гостиную.
Весь день прошел в суматохе. Тамара Петровна пыталась руководить нарезкой салатов, но Настя вежливо, но жестко отстранила её от кухни, выдав задание — чистить картошку. Много картошки. Тетка пыхтела, но чистила. Славик лежал на диване в гостиной и смотрел телевизор, не снимая шерстяных носков.
Ближе к вечеру, когда Игорь пошел в душ, Настя зашла в гостиную за скатертью. Славик разговаривал по телефону. Увидев хозяйку, он дернулся и сбросил вызов, но Настя успела услышать:
«…да не найдут они меня здесь, адрес левый… говорю же, у брата я, тут тихо…»
Настя достала скатерть и вышла. Пазл складывался скверный.
За новогодним столом напряжение можно было резать ножом вместо холодца. Игорь, выпив шампанского, расслабился и начал рассказывать про работу. Тамара Петровна громко смеялась, подкладывала сыну лучшие куски мяса и то и дело повторяла:
— Вот повезло тебе, Игорек, с квартирой. Просторная. И район хороший, тихий. Садик рядом, школа…
— Нам школа не актуальна, — заметила Настя.
— Ну это пока, — многозначительно подмигнула Тамара. — А вообще, в тесноте, да не в обиде. Мы люди простые, нам много не надо. Уголок выделите — и слава богу.
В час ночи, когда куранты уже отгремели, а Игорь вышел на балкон покурить, Настя начала действовать. Она села напротив Тамары, которая доедала шубу.
— Тамара Петровна, давайте начистоту. Что у Славика с лицом? И кто его ищет?
Тетка замерла с вилкой у рта. Её лицо, красное от еды и духоты, мгновенно стало жестким, бабьим, хищным.
— Ты чего это выдумала, девка? Кто его ищет?
— Я слышала разговор. И про адрес, который «левый». И про то, что вы не на три дня приехали. Чемоданы такие на выходные не берут. Там всё ваше имущество, верно?
В комнату вернулся Игорь, веселый и пахнущий табаком. Увидев лица женщин, он перестал улыбаться.
— Что происходит?
— А то происходит, Игорек, — Тамара вдруг всхлипнула, но глаза оставались сухими и колючими. — Жена твоя нас выгоняет! В ночь, на мороз! Родную тетку!
— Никто никого не выгоняет, — ледяным тоном отрезала Настя. — Я просто хочу знать правду. Игорь, они продали дом.
В комнате повисла тишина. Славик вжался в диван. Игорь посмотрел на тетку, потом на жену.
— Тетя Тамара? Это правда?
Тамара Петровна поняла, что спектакль с «бедной родственницей» не прошел, и сменила тактику. Она выпрямилась, отбросила вилку.
— Ну продали! И что? Имеем право! Славику долги закрыть надо было. Он… в историю попал. Микрозаймы, будь они неладны. Коллекторы дверь подожгли. Пришлось продавать срочно, за копейки. Долги раздали, а на остаток… ну, на комнату в общаге хватит. Но не сейчас же покупать! Праздники! Думали, поживем у вас месяцок-другой, пока Славка работу найдет, пока подберем вариант… Вы ж родня! У вас трешка! Две комнаты пустуют!
Игорь осел на стул.
— Месяцок-другой? Тетя Тамара, вы же сказали — котел потек.
— Сказала! А скажи я тебе правду, ты бы пустил? Ты ж под каблуком у нее! — она ткнула пальцем в сторону Насти. — Она ж на нас смотрит как на грязь!
— Я смотрю на вас как на людей, которые врут, — спокойно сказала Настя. — Славик работу искать не будет. Он будет лежать на этом диване, прятаться от кредиторов — потому что я уверена, долги вы закрыли не все. А вы, Тамара Петровна, будете варить свои супы и учить меня жизни.
— Игорек! — взвыла Тамара. — Ты посмотри на неё! Отца бы твоего постыдилась! Он нас любил!
Это был запрещенный прием. Отец Игоря был святой темой. Игорь побледнел. Он перевел взгляд на Славика, который сидел с видом побитой собаки, но в глазах читался расчет: «прокатит или нет?».
Настя молчала. Она знала, что сейчас решается не вопрос гостеприимства, а вопрос их брака. Если Игорь прогнется, их жизнь превратится в ад.
Игорь встал. Подошел к окну, посмотрел на салюты, которые расцветали над городом. Потом повернулся к тетке.
— У вас деньги с продажи дома остались? На руках?
— Ну остались, — насторожилась Тамара. — На карте у меня. А что?
— Открывай приложение, — сказал Игорь. — Бронируй гостиницу. Или квартиру посуточно. Сейчас сервисы работают круглосуточно.
— Ты… ты выгоняешь нас? — Тамара задохнулась от возмущения. — Родную кровь? Из-за этой…
— Не из-за неё, — тихо, но твердо сказал Игорь. — А из-за того, что вы меня за дурака держите. «Котел потек»… Я же тебе, Славк, летом предлагал к нам в бригаду пойти, на вахту. Деньги хорошие. Ты что сказал? «Горбатиться не буду». А теперь, значит, я должен тебя прятать?
— Мы не пойдем никуда! Ночь на дворе! — взвизгнула Тамара.
— Такси я вызову, — сказала Настя. — Оплачу до гостиницы. И гостиницу на двое суток оплачу. Как подарок на Новый год. А дальше — сами. Вы взрослые люди.
Тамара Петровна встала. Она была страшна в своем гневе — массивная, красная, с размазанной помадой.
— Ну, спасибо, племянничек. Удружил. Променял родню на юбку. Смотри, пожалеешь. Кровь — не водица.
— Вот именно, — кивнул Игорь. — Кровь не водица, её пить не надо. Собирайтесь.
Сборы были долгими и шумными. Тамара проклинала город, квартиру, «виниловые обои» и лично Настю. Славик пытался прихватить со стола бутылку коньяка, но наткнулся на взгляд Игоря и поставил на место.
Когда дверь за ними захлопнулась, в квартире стало оглушительно тихо. Только тикали часы и гудел холодильник.
Игорь вернулся в комнату, сел за стол и налил себе водки. Выпил залпом, не закусывая. Настя села рядом, положила руку ему на плечо. Он не сбросил её, но и не ответил. Ему было больно — отрывать от себя кусок прошлого всегда больно, даже если этот кусок поражен гангреной.
— Ты знала? — спросил он через минуту.
— Догадывалась. Слишком много нестыковок.
— Они правда продали дом?
— Думаю, да. Славик игрок, скорее всего. Или ставки, или что-то похуже. Если бы они остались, к нам бы пришли те, кто его ищет.
Игорь потер лицо руками.
— Господи, какой стыд. Как в балагане.
— Это не стыд, Игорек. Это жизнь, — Настя подвинула к нему тарелку с холодцом. — Ешь. Завтра будет новый день. У нас ламинат цел, кредит платится, и никто не спит в гостиной в носках.
Он посмотрел на неё — уставшую, без макияжа, в домашнем костюме, но такую надежную и понятную.
— А гуся они забрали? — вдруг спросил он.
Настя улыбнулась — впервые за этот бесконечный день.
— Нет. Гусь в духовке.
— Ну и слава богу. Хоть гуся поедим спокойно.
За окном продолжали грохотать салюты, встречая год, который начался с большой чистки. И Настя знала точно: этот год будет хорошим. Потому что самое сложное — вымести мусор из своей жизни — они уже сделали.
