С таким клише, как «Лауреат Госпремии за фильм о Ленине» в Советском Союзе любому режиссеру давали карт-бланш. Но даже получив его, Владимир Мотыль все «испортил» нестандартным подходом к режиссуре.
И Ленин не спасет!
Сын «врага народа», Владимир Мотыль детство и юность провел на Урале. В маленьком городке Оса одним из главных развлечений были фильмы, которые привозила кинопередвижка.
Маленький Володя пересмотрел все. Волшебный мир, разворачивавший свое действо, зачаровывал и поражал. Наблюдая, как сын увлечен кино, мать из небольшой зарплаты выкраивала деньги на журнал «Советский экран».
К 17 годам у Мотыля уже не оставалось вопросов, кем быть. После школы он собрал небольшой чемоданчик и поехал в Москву, поступать во ВГИК.
Юноша преодолел два тура, а на третий… не пришел. Причина банальна — в Москву приехала девушка, в которую он был по уши влюблен. Одна мечта временно вытеснила другую.
Потом была учеба в театральном институте в Свердловске, работа на сцене провинциальных театров и, наконец, в 27 лет должность главного режиссера Свердловского ТЮЗа.
И все-таки кино не отпускало. Тогда Мотыль решил попытать счастье в Москве.
Раздобыл домашний телефон знаменитого режиссера Михаила Ромма, позвонил и… «А приезжайте-ка ко мне домой прямо сейчас», — вспоминал позднее Мотыль. — Я просто не поверил своим ушам, к великому режиссеру — и так просто… Он был очень демократичен. И я приезжаю к нему, и он дает мне путевку в жизнь, он говорит: «Вы сами за автора сделаете все, что вам хочется, беритесь же за первую возможность» Этот совет оказался для меня судьбоносным»
В 30 лет Мотыль ушел помощником режиссера на Свердловскую киностудию. В фильме «Ждите писем» его роль была второстепенна, но ему уже хотелось снимать самому.
Вот только никто не предлагал это делать. От коллег Мотыль узнал, что в Душанбе не могут найти режиссера для картины по поэме «Ленин на Памире».
Причина проста — сценарий ужасен, фильм выйдет отвратительным, и даже имя Ленина не поможет режиссеру. Мотыль рискнул. По совету Ромма, взялся за первую возможность.
Первоначальный сценарий дебютант исправил, а точнее — переписал. В итоге, фильм получился добротный и патриотичный.
На Мотыля посыпались положительные отзывы критиков и признание коллег. Фильм «Дети Памира» получил призы кинофестивалей и, наконец, государственную премию Таджикской ССР.
«Искажение советской действительности»
Казалось, после успешного дебюта для Мотыля открыты все дороги. К тому же «Дети Памира» номинировались на Ленинскую премию.
И тут на пути Мотыля встретился его давний знакомый — партийный чиновник из Свердловска Филипп Ермаш.
Именно он не раз закрывал спектакли Мотыля по идеологическим соображениям. Позднее Ермаш занял пост завсектором кино отдела культуры ЦК КПСС.
«Мотыль не таджик, он не может доминировать от этой республики» — пригвоздил его Ермаш на заседании комиссии по выдвижению на премию.
Лишенный надежд не столько на деньги, сколько на возможность снимать кино, режиссер находился на грани отчаяния. Поэтому, когда на пленуме кинематографистов он вновь увидел чиновника, то начал без обиняков:
«Филипп Трофимович, вы выступали на Ленинском комитете в присутствии высших партийных руководителей и допустили грубую клевету в мой адрес и в адрес фильма «Дети Памира». Я обращусь в ЦК КПСС, и факт клеветы подтвердят десятки людей. Из-за вашей лжи мне приостановили запуск военной комедии на «Ленфильме»».
Ермаш растерялся. Мимо проходил директор «Ленфильма», и чиновник остановил его: «Что там у вас с этой военной комедией, вы ее запретили снимать?»
Директор напрягся и тут же соврал: «Я уже подписал приказ о запуске!» Так начались съемки фильма «Женя, Женечка и … Катюша» по книге Булата Окуджава «Будь здоров, школяр!»
Когда пришло время сдавать картину, Мотыль вновь ощутил давление. Чиновникам казалось, что нельзя так снимать войну.
Последняя надежда была на политуправление Советской армии и флота, где был организован показ. Идеологи в погонах тоже фильм не оценили и набросились на режиссера с упреками.
И только начальник ведомства, седовласый адмирал положительно оценил картину. После чего Ермаш заключил: «Если в армии нравится, то пусть там и смотрят» и дал распоряжение сделать копии картины для военных клубов. Также картина пошла третьим экраном — по клубам в провинциях.
Для режиссера вложившего душу в фильм это был удар. При этом он доподлинно знал, что солдаты дружно смеются на просмотре, а значит фильм нравится.
В отчаянье он написал письмо Председателю Совмина СССР Алексею Косыгину. Тот подошел к делу, как хозяйственник — оценил, что фильм принесет в казну доход и распорядился пустить его на широкий экран.
И все же Ермаш добился того, что Мотылю запретили снимать фильмы на государственных студиях из-за «постоянного искажения в кино советской действительности».
«Не только в космосе, но и в кино мы первые»
С «волчьим билетом» Мотылю можно было возвращаться в театр. И тут Владимиру позвонил коллега — режиссер Григорий Чухрай.
В то время его творческое объединение объявили экспериментальным и перевели на хозрасчет. Благодаря этому в съемках он был свободен.
Григорий предложил Мотылю снять картину с рабочим названием «Спасти гарем» впоследствии — «Белое солнце пустыни»).
Сценарий был плохим, поэтому от него и отказался Адрон Кончаловский. Чухрай уговаривал Мотыля: «Выбор у тебя небольшой.
Будешь снимать у нас или нигде». Владимир, обдумав предложение, выставил два условия — самому поправить сценарий и не мешать в съемках. Сделка состоялась.
Сценарий режиссер перекроил безжалостно. Именно Мотыль прописал в картине Катерину Матвеевну и письма Сухова к ней, а таможенник Верещагин из угрюмого чиновника превратился в харизматичного патриота.
Когда фильм был готов, комиссия Госкино его запретила, навесив ярлык «исторической вакханалии». А дальше случилось чудо.
Глава СССР Леонид Брежнев любил смотреть кино и заказал на дачу вестерн «Великолепная семерка». К своему ужасу кладовщик увидел, что лента осталась на даче у кого-то из членов Политбюро. На свой страх и риск он отправил генсеку «Белое солнце пустыни».
На следующее утро Брежнев позвонил главе Госкино и довольно сообщил: «Не только в космосе, но и в кино мы первые». После этого картина пошла в широкий прокат, став любимым фильмом миллионов.
Но и после одобрения «самого» Мотыль опять столкнулся с Ермашом. Тот вновь зарубил его сценарий о декабристах. Положение спасла 17-летняя дочь секретаря Ленинградского обкома.
Девушка прочла сценарий и долго плакала от переживаний, а ее мать позвонила на «Ленфильм» и сообщила, что по заданию партии фильм надо запустить в производство.
Так появился еще один шедевр советского кино — «Звезда пленительного счастья».
Признание власти к Мотылю случилось только в 90-х, когда все его фильмы стали уже классикой.
Президент Борис Ельцин присвоил ему звание «Заслуженного деятеля искусств», наградил Орденом почета и, наконец, спустя почти 30 лет последовала Госпремия за «Белое солнце пустыни».
В 2003-м Мотыль получил звание «Народного артиста РФ». Жить ему оставалось всего семь лет..
