Писательница Велембовская создала довольно глубокую вещь, а режиссёр Владимир Фетин упростил фабулу (хотя, автор сценария – всё та же Велембовская).
Если брать во внимание текст, многое встанет на свои места.
В начале фильма нам показывают сытую, полненькую, нагловатую деваху, резко понравившуюся интеллигенту Ларику, а тот факт, что она была деревенским ребёнком в не самые лучшие и весёлые годы – как-то опущено.
Для этой девчонки самое важное в мире – выжить и закрепиться.
Кстати, семья Ларика (по книге он – Марик, Марк Шубкин и гораздо противнее внешне – тощий, носатый и рыже-кудрявый) явлена не столь однозначно-положительно, как в кино.
Велембовская с брезгливостью аккуратистки, что очень заметно по всем её текстам, описывает грязные и пыльные комнаты Шубкиных.
И это ужаснуло Аньку Доброхотову, которая постоянно мыла и тёрла их помещения – не потому, что заставляли, а сама, из ощущения ужаса перед завалами.
Кстати, насчёт низкой культуры. В повести указывается и описывается, как Доброхотова таскала своих коллег по театрам и доставала билеты на «престижные» постановки, а до этого, когда ходила с мужем, рассказывала девчатам, что видела – прям-таки в ролях и подробностях.
В киноверсии она ограничивается добычей холодильников и сервантов, париков и кримпленовых костюмов. Да, с образованием у неё – увы и ах, и доучиться в вечерней школе не получилось, тогда как её коллега аж инженером стала.
Безусловно, это минус – забросить даже «вечёрку», где, кроме терпения ничего не надо. Перекладывала заботу о сыне – то на мать, то на государство в лице Нахимовского училища?
Анина стезя, повторюсь, это — выживание. Также напомню, что деревенские бабы (а Доброхотова осталась той, кем была от рождения) особо не горазды тетёшкать детей.
Сыт, обут-одет – чего ещё надо? В такой обстановке росли очень многие в те годы. В Нахимовское он пошёл, имея склонность к военному делу и кораблям – и помог ему отчим.
Мужчины (не так уж много, учитывая её манящую красу) Анечке попадались сплошь напрягающие.
Ларик-Марик – это вообще мезковатая личность, ветеран Кушаков любую даму загонит под плинтус деловитыми сентенциями, а уж про нарцисса-Тишу я молчу – отдельная песня.
Конечно, Доброхотова – эгоистка, но, к сожалению, и судьба её не часто баловала. Её эгоизм не от довольства, но от изначальной ущербности. От незнания, что бывает иначе.
В повести подробно описывается, как она тоскует по умершей матери, которая тоже не была особо ласкова и сильно образована, точнее вовсе не.
И Тиша там не скрашен обаянием Олега Янковского, а просто гадок в своём самолюбовании и желании наказывать этих баб.
Финал повести отличается от киношного – в фильме являют, как Аня смотрит в окно и начинает что-то понимать. Вроде просветлённая. В повести к ней возвращается сын и между ними происходит вот какой диалог:
«— Маленький ты мой!.. Не бросишь ты меня, Юра? Говорить это ей было очень стыдно: что же она, только теперь вспомнила, что могла бы и для сына пожить?
Но Юра перевел все на юмор, сказал, что он лицо заинтересованное, что «Литературная газета» пишет о том, чтобы берегли бабушек, что у него проекты на создание семейного очага и т. п.
— Только я не в смысле возраста. Ты не обижайся, мама…
Аня вытерла слезы и сказала:
— Я не обижаюсь, Юрочка. Что ты!.. Нет, не обижаюсь».
