Советский фильм «Здравствуйте, я ваша тётя!» (1975) – гораздо остроумнее и глубже, чем первоисточник – пьеса Брэндона Томаса «Тётка Чарлея» (1892) , ибо наши кинематографисты сделали из легкомысленной забавной штучки – социальную драму об отверженном человеке, но, вместе с тем юмор, присущий тексту, никуда не делся. В пьесе никаких безработных вовсе нет! Главгерой, которого зовут Фрэнкерт Баберлей по прозвищу Бабс – лорд. Причём, склонный к авантюрам — что-то, вроде Берти Вустера. Ещё и выпить любит…
Не просто дворянин, а именно – аристократ, что не одно и то же. Это – представитель высшей знати, тогда как полковник Френсис Чеснэй – всего лишь баронет, что гораздо ниже. Его сын – Джекки Чеснэй, равно как племянник миллионерши Чарли Уэйкам – друзья Бабса. Они все учатся в Оксфорде. Есть и другие несоответствия – вместо судьи Кригса в пьесе действует адвокат Стефан Спетлайг, а тётку зовут не Роза, а Лючия (а если учесть, что изначально она стопроцентная англичанка, то – Люси).
Но сегодня хотелось бы поговорить о внешней атрибутике фильма, точнее о том: как должны были выглядеть герои фильма. В кинокартине 1975 года смещены все временные рамки и нам показывают не 1890-е, а некую обобщённую ретро-тему, где платья и шляпы 1910-х соседствуют со стрижками 1920-х (у блондинки Бетти), а Чеснэй и Уэйкам похожи на звёзд немого кино – Макса Линдера и Гарольда Ллойда. Не говоря уже о том, что герой Александра Калягина напоминает персонажей Чарли Чаплина.
Надо сказать, что пьеса Брэндона экранизировалась довольно часто и далеко не всегда действие чётко привязывалось к эпохе создания фабулы. Так, в немецкой ‘Charley`s Tante’ (1956) всё происходит именно в 1950-х, а в австрийском варианте с тем же названием – в 1965-м. Кроме того, сюжет перенесен в Германию и – Австрию, а Бабс тоже перестаёт быть аристократом. Вот в голливудской комедии ‘Charley’s Aunt’ (1941) соблюдены почти все тонкости первоисточника, и мы наблюдаем эстетику 1890-х, как её представляли в Америке-1941. Но шляпки – правильные.
Итак, дамский силуэт-1892 — это очень жёсткий корсет, делавший фигуру похожей на перевёрнутую рюмочку, а в Англии стягивание талии считалось ещё и признаком благовоспитанности леди — чем тоньше стан, тем строже дисциплина! (Об этом подробнее — у Валери Стил «Корсет». М.-2010). В нашем же фильме нет и намёка на эту линию — перед нами бескорсетные платья 1910-х в духе Поля Пуаре. Далее — юбка должна была обрисовывать, но не обтягивать бёдра и расширяться к низу — этот фасон иногда именовали цветком вьюнка ‘volubilis’.
Как бы не устала дама-миллионерша 1890-х, она никогда не заявилась бы в гости в том же дорожном платье, в котором прибыла в Англию! Ибо на всё были свои приличия – донна Роза д`Альвадорес непременно переоделась бы в так называемое визитное платье. Журналы мод писали, что для визитов не годятся яркие и светлые тона, однако, следует избегать полностью чёрного (в сочетании с другими цветами — вполне). Наша Роза является в тёмно-зелёном, что очень верно, однако же мы её видим в том же платье, когда она садится в авто по приезде. Это — некомильфо.
Далее — причёска. Это — непременно высоко поднятые, подвитые волосы, с чёлочкой. Сама конструкция — довольно простая, если речь не шла о балах и раутах. Шляпка этого периода — небольшая, но обильно украшенная цветами, лентами и пёрышками. Маленькая головка идеально сочеталась с широченными плечами, которые год от года расширялись за счёт рукавов с буфами. На героинях фильма шляпы или громадные, как у донны Розы, или — скромных размеров, как у Эллы Дэлей, но это уже фасон 1910-х. Не говоря уже об отсутствии могучих плечиков.
В те годы регламентировались не только приличествующие каждому возрасту оттенки, но и — цветы на шляпках. Так, юным девушкам были положены ромашки, незабудки, белые хризантемы, белые розы. Стричь волосы, как это сделали Энни и Бетти? О, это ужасно. Во-первых, это — девичья краса и женихи оценивали не столько тонкость талии, сколько шик причёски. Волосы и зубы — показатель здоровья будущей матери. Во-вторых, нарочно стриглись так называемые передовые женщины — суфражистки, боровшиеся за право распоряжаться собой.
Вот в этой системе координат весьма органично выглядит страх девочек Энни (в тексте она – племянница адвоката) и Бетти (по пьесе она Китти и – воспитанница его же). Стянутые корсетами с самого раннего возраста, приученные к послушанию и реверансам, зависимые от родственника мужского пола эти существа поздне-викторианской эры действительно выглядят бунтарками против диктата своего дядьки (1892 и 1910-е — это целая пропасть в восприятии мира). А в фильме это стриженые эмансипе, которым всё нипочём. В общем, наша экранизация – вообще не о том, о чём была вещь Брэндона Томаса, и оно к лучшему.
