— Мне плевать, что ты там себе надумал! — Лада швырнула на стол ключи. — Я не собираюсь каждую неделю видеть в своем доме эту… женщину!
Вадим поморщился, словно от зубной боли. Этот разговор повторялся уже в третий раз за месяц, и каждый раз он надеялся, что жена наконец поймет.
— Ника — мать моего ребенка, — голос Вадима звучал устало, как у человека, вынужденного объяснять прописные истины. — И пока Данька не вырастет, она будет частью нашей жизни. Хочешь ты этого или нет.
— Часть нашей жизни? — Лада издала короткий смешок. — Она сидит на моей кухне, пьет из моей чашки и рассказывает мне, как правильно готовить твои любимые блюда! Это уже не часть жизни, это — вторжение!
Лада была хороша даже в гневе — высокая, стройная, с острыми скулами и прямым, будто нарисованным носом. Темные волосы собраны в тугой узел, губы сжаты в тонкую линию. Пять лет назад Вадим влюбился в неё именно за эту яростную решительность, за умение держать удар и никогда не отступать. Теперь эти же качества превращали их дом в поле битвы.
— Данька вчера спросил, почему ты на его маму кричишь, — тихо произнес Вадим, глядя в окно.
— Я не кричала!
— Да, ты просто «эмоционально выражала свою позицию», — он изобразил кавычки пальцами. — Для шестилетнего ребенка разница невелика.
Лада прошла по кухне, остановилась у раковины и принялась с остервенением мыть посуду, хотя посудомоечная машина стояла рядом.
— Ника приходит не ко мне, — продолжил Вадим. — Она приходит к Даньке. И если бы ты не устраивала сцены каждый раз…
— Я устраиваю сцены? — тарелка выскользнула из рук Лады и ударилась о металлическую поверхность раковины. Не разбилась, но звук вышел оглушительный. — Это она приходит на два часа раньше, чем нужно! Это она спрашивает меня, не холодно ли Даньке в той футболке, которую я ему купила! Это она оставляет здесь свои заколки, шарфы и прочую дрянь, чтобы пометить территорию!
Вадим устало потер глаза. Он любил жену, но иногда ему казалось, что она воюет с призраками, которые существуют только в её воображении.
— Ладушка, пойми, у Ники никого, кроме Даньки, не осталось. Её родители живут в Новосибирске, друзья разъехались…
— А я-то тут при чем? — Лада резко повернулась, и капли воды с её рук разлетелись по кухне. — Я что, социальная служба? Благотворительный фонд для одиноких бывших жен?
— Я не прошу тебя становиться её лучшей подругой, — Вадим говорил медленно, подбирая слова. — Просто не делай из каждой встречи испытание. Даньке и так непросто жить на два дома.
Лада замерла, сжимая в руках полотенце.
— Ты меня обвиняешь?
— Нет, я…
— Ты обвиняешь меня в том, что твоему сыну сложно? — голос Лады звенел от напряжения. — Я три года вытираю ему сопли, вожу по врачам, сижу с ним, когда он болеет, хотя могла бы работать полный день и делать карьеру. Я покупаю ему одежду, игрушки, книжки…
— И он тебя любит, — мягко перебил Вадим. — Очень любит. Но он любит и свою маму. И ему больно видеть, как вы воюете.
— Мы не воюем! — Лада швырнула полотенце на стол. — Она провоцирует, а я…
— А ты ведешься, — закончил за неё Вадим. — Каждый раз.
Лада отвернулась к окну. За стеклом медленно кружились редкие снежинки — первый снег в этом октябре. Город выглядел притихшим, словно ждал, когда белое покрывало скроет его серость и неприглядность.
— Я так больше не могу, — тихо произнесла она. — Каждый раз, когда Ника переступает порог нашего дома, я чувствую себя… лишней.
Вадим подошел и обнял её сзади, уткнувшись носом в макушку.
— Это наш дом, — прошептал он. — Твой и мой. И ничей больше.
— Тогда почему мне постоянно кажется, что она пытается его отвоевать?
Вадим вздохнул. Ему хотелось сказать, что всё это лишь игра воображения, но он знал — для Лады эти страхи были реальностью. А может, она и права? Может, Ника действительно не отпустила прошлое?
— Да ты чисто посмотри на нее! — Татьяна Сергеевна, мать Вадима, обмакнула баранку в чай и с хрустом откусила кусочек. — Ходит, как королева британская, нос задрала. А сама-то что? Бухгалтер в строительной конторе, подумаешь, цаца!
Ника сидела напротив и старательно считала в уме до десяти. Потом до двадцати. Цифры не помогали — хотелось схватить чайник и вылить его содержимое на голову свекрови. Бывшей свекрови.
— Татьяна Сергеевна, я не понимаю, к чему этот разговор, — наконец произнесла она, стараясь, чтобы голос звучал ровно.
— А к тому, что Данька — мой внук, — отрезала старуха. — И я имею право знать, в каких условиях он живет.
— Условия отличные, — Ника улыбнулась одними губами. — Данила ходит в хорошую школу, занимается спортом, летом ездит в лагерь…
— А эта твоя… новая которая, она как с ним? — перебила Татьяна Сергеевна.
— Лада, — терпеливо поправила Ника. — Её зовут Лада. И она относится к Даниле прекрасно.
Это было правдой, что бы там ни думала бывшая свекровь. Лада действительно заботилась о Даньке, и Ника, как бы ни было ей больно признавать это, была благодарна. Даже если эта забота иногда принимала формы, которые казались ей чрезмерными или неправильными.
— Ой, да ладно тебе! — Татьяна Сергеевна махнула рукой с зажатой в ней баранкой, и крошки разлетелись по скатерти. — Я же вижу, как она на тебя смотрит, когда ты приходишь. Как будто ты ей всю жизнь испортила.
Ника промолчала. Что тут скажешь? Для Лады она была живым напоминанием о том, что у Вадима была другая жизнь. Другая семья. Другая любовь.
— Знаешь что, — вдруг сказала Татьяна Сергеевна, наклоняясь через стол. — Вадька-то до сих пор тебя любит.
Ника поперхнулась чаем.
— Что за глупости? — выдавила она, откашлявшись.
— А то ты не знаешь! — торжествующе воскликнула старуха. — Я же вижу, как он на тебя смотрит. И как ты на него. Думаешь, я слепая?
— Мы расстались три года назад, — твердо произнесла Ника. — И это было взаимное решение.
— А может, и не надо было расставаться? — Татьяна Сергеевна прищурилась. — Подумаешь, кризис. У всех кризисы бывают. Поругались, помирились бы…
Ника поднялась из-за стола. Сколько раз она пыталась объяснить этой женщине, что их с Вадимом брак не распался в одночасье из-за ссоры. Он медленно умирал годами, превращаясь в привычку, в рутину, в сосуществование двух чужих людей под одной крышей. Но Татьяна Сергеевна упрямо не желала этого понимать.
— Мне пора, — сказала Ника, собирая сумку. — Данила скоро вернется с тренировки, и я обещала ему…
— Сидеть! — вдруг рявкнула Татьяна Сергеевна с неожиданной для её возраста силой. — Никуда ты не пойдешь, пока не выслушаешь.
Ника медленно опустилась обратно на стул. Ссориться с матерью Вадима было себе дороже. Она всё равно найдет способ устроить скандал, привлечь внимание сына, выставить Нику виноватой… Проще было отсидеть эти полчаса и сделать вид, что её волнует мнение бывшей свекрови.
— Так вот, — Татьяна Сергеевна подалась вперед, и в её глазах зажегся недобрый огонек. — Слушай меня внимательно. Эта твоя Лада…
Данька сосредоточенно водил карандашом по бумаге, высунув кончик языка. Рисунок получался странным — что-то среднее между драконом и собакой, с крыльями и четырьмя лапами.
— Это кто? — спросила Ника, заглядывая через плечо сына.
— Это Рекс, — серьезно ответил мальчик. — Только я его немножко усовершенствовал.
Рекс был старым лабрадором, которого Лада подобрала на улице год назад. Пес был хромым, полуслепым и совершенно не годился на роль охранника, но Данька его обожал.
— Отличное усовершенствование, — улыбнулась Ника. — Особенно крылья.
— Крылья — это чтобы он мог летать между домами, — пояснил Данька. — Чтобы не приходилось выбирать, где ему жить — у тебя или у папы с Ладой.
Ника замерла. Иногда её сын говорил вещи, которые били прямо в сердце, без всякого злого умысла, просто констатируя факты своего шестилетнего мироощущения.
— А тебе хотелось бы так же? — осторожно спросила она. — Летать между домами?
Данька пожал плечами, не отрываясь от рисунка.
— Не знаю. Наверное. Тогда бы вы все не ссорились.
— Мы не…
— Ссоритесь, — перебил Данька. — Только тихо, чтобы я не слышал. Но я всё равно слышу.
Ника присела рядом с сыном на корточки и заглянула ему в глаза — точно такие же, как у Вадима, зеленые, с золотистыми крапинками.
— Данилка, послушай, — начала она. — Когда взрослые люди… живут отдельно, иногда бывает сложно договориться о разных вещах. Но это не значит, что мы не любим тебя. Все мы — и я, и папа, и Лада — очень тебя любим.
— Знаю, — мальчик вернулся к рисунку. — Но было бы лучше, если бы вы друг друга тоже любили. Хотя бы немножко.
Ника не нашлась, что ответить. В дверь позвонили, и она с облегчением пошла открывать. На пороге стоял Вадим — в темно-синей куртке, с непокрытой головой, на волосах таяли снежинки.
— Привет, — сказал он. — Данька готов?
— Почти, — Ника посторонилась, пропуская бывшего мужа в квартиру. — Доделывает рисунок для школы.
Вадим кивнул и прошел в коридор, снимая куртку. Ника смотрела на его широкие плечи, на знакомый жест, которым он поправлял волосы, и внутри всё сжималось от странной смеси чувств — тоски, облегчения и смутной вины.
— Как дела на работе? — спросила она, чтобы нарушить тишину.
— Нормально, — Вадим повесил куртку на крючок. — Новый проект запускаем. Сложный, но интересный.
— Это хорошо.
Повисла неловкая пауза.
— А у тебя? — наконец спросил Вадим.
— Всё по-прежнему, — Ника пожала плечами. — Цифры, отчеты, квартальные балансы.
— Ты всегда могла бы…
— Не начинай, — мягко перебила она. — Мы уже обсуждали это.
Вадим вздохнул. Когда они еще были женаты, он постоянно убеждал её сменить работу, найти что-то более творческое, соответствующее её характеру. Но Ника ценила стабильность, особенно когда родился Данька. А потом… потом было уже не до смены профессии.
— Папа! — из комнаты выскочил Данька и с разбегу врезался в отца. — Смотри, что я нарисовал!
Вадим подхватил сына на руки и внимательно изучил протянутый рисунок.
— Это же Рекс! — воскликнул он. — Только с крыльями?
— И с огнедышащей пастью! — гордо добавил Данька, тыча пальцем в красные зигзаги, выходящие из пасти собаки-дракона.
— Супер, — искренне восхитился Вадим. — Лада будет в восторге.
Имя повисло в воздухе, как невидимая преграда. Ника отвела глаза и начала поправлять шарф на шее сына с преувеличенным вниманием.
— Не забудь шапку, — сказала она. — На улице снег.
— Я не маленький, — проворчал Данька, но шапку надел.
— Ника, — вдруг сказал Вадим. — У меня к тебе просьба.
Она напряглась. Когда он говорил таким тоном, это обычно означало проблему.
— Да?
— Можно Данька останется у нас до вторника? У Лады день рождения в понедельник, и мы хотели устроить небольшой праздник…
— Конечно, — быстро ответила Ника, не давая себе времени на размышления. — Без проблем.
— Спасибо, — в голосе Вадима прозвучало облегчение. — Я знаю, что по графику он должен быть у тебя, но…
— Всё в порядке, — перебила Ника. — Правда. Я… я рада, что у вас всё хорошо.
Это была ложь, и они оба это знали. Но за три года они научились поддерживать этот хрупкий баланс из полуправды, недомолвок и вежливых улыбок — ради Даньки, ради собственного душевного спокойствия, ради возможности жить дальше.
— Я привезу его во вторник вечером, — сказал Вадим, берясь за ручку двери.
— Хорошо, — кивнула Ника.
Данька помахал ей рукой, и они вышли.
Ника закрыла дверь и прислонилась к ней спиной. В пустой квартире было тихо, только тикали часы на кухне да гудел холодильник. Три дня одиночества. Что она будет делать? Смотреть сериалы? Читать? Звонить подругам, которых почти не осталось после развода? Ника сползла по двери на пол и обхватила колени руками.
Никто не говорил ей, что быть бывшей женой так больно. Не физически — эта боль давно прошла. А вот душевная, тянущая, выматывающая… Она не отпускала.
День рождения Лады выпал на понедельник, но праздновать решили в воскресенье. Вадим настоял на небольшом семейном ужине — только родители, пара близких друзей и, конечно, Данька. Лада хотела чего-то более масштабного, с коллегами и однокурсниками, но уступила. В конце концов, это был её первый день рождения в статусе жены, и ей хотелось, чтобы всё прошло идеально.
— Мама сказала, что придет с тортом, — Вадим возился с салатами на кухне. — Я просил её не готовить ничего, но ты же знаешь…
— Знаю, — Лада поморщилась. — Кулинарный талант Татьяны Сергеевны не должен пропадать втуне.
Вадим усмехнулся, но ничего не сказал. Отношения между его матерью и женой были прохладными, но, по крайней мере, они не враждовали открыто. В отличие от…
— А Ника точно не заявится? — вдруг спросила Лада, словно прочитав его мысли.
— Лада, — устало произнес Вадим. — Мы же договорились.
— Я просто уточняю, — пожала плечами она. — Твоя мать вчера звонила ей при мне, рассказывала про праздник. Я слышала.
Вадим замер с ножом в руке.
— Зачем?
— Понятия не имею, — Лада ожесточенно нарезала огурцы. — Может, хотела похвастаться, какой у нас будет чудесный семейный вечер. Может, специально пыталась меня задеть. С твоей матерью никогда не знаешь наверняка.
Вадим положил нож и подошел к жене, обнимая её сзади.
— Эй, — тихо сказал он. — Сегодня твой день. Забудь обо всем остальном.
Лада развернулась в его объятиях и заглянула в глаза.
— Обещаешь, что всё будет хорошо?
— Обещаю, — улыбнулся Вадим.
Звонок в дверь заставил их отпрянуть друг от друга.
— Наверное, твои родители, — сказал Вадим. — Я открою.
На пороге стояла Татьяна Сергеевна с огромным тортом в руках. За её спиной маячил отец Вадима, Николай Петрович, с букетом гвоздик.
— Ну, с днем рождения, красавица! — пророкотала Татьяна Сергеевна, протискиваясь в дверь. — Вот, испекла вчера. Твой любимый, с безе!
Лада растянула губы в улыбке. Любимым этот торт был у Вадима, а не у неё, но спорить с Татьяной Сергеевной было бесполезно.
— Спасибо, — сказала она, принимая торт. — Очень… впечатляюще.
Торт действительно впечатлял — трехъярусный, с кремовыми розочками и надписью «Ладушке» кривоватыми буквами из шоколада.
— А где мой внучок? — Татьяна Сергеевна прошла в квартиру, оглядываясь. — Данька! Бабушка приехала!
Из детской выскочил Данька в праздничной рубашке и бросился обнимать бабушку.
— Ты мне подарок привезла? — деловито спросил он.
— А то! — Татьяна Сергеевна достала из сумки коробку, обернутую яркой бумагой. — Держи, разбойник!
Данька схватил коробку и умчался в комнату.
— Даже спасибо не сказал, — покачала головой Лада. — Данила! Вернись и поблагодари бабушку!
— Да ладно тебе, — отмахнулась Татьяна Сергеевна. — Ребенок радуется, и хорошо.
Вадим поймал взгляд жены и едва заметно покачал головой: «Не начинай». Лада сжала губы и унесла торт на кухню.
Через полчаса подтянулись остальные гости — подруга Лады с мужем и коллега Вадима. Стол ломился от закусок, вино было разлито по бокалам, разговор тек неспешно и непринужденно. Лада постепенно расслаблялась — возможно, этот вечер действительно будет идеальным.
И тут в дверь снова позвонили.
— Ты кого-то еще ждешь? — спросила она у Вадима.
Тот пожал плечами:
— Может, соседи? Данька иногда шумит…
Лада пошла открывать. На пороге стояла Ника — в светлом пальто, с аккуратно уложенными волосами и небольшой коробкой в руках.
— Привет, — сказала она, и её голос звучал так же неуверенно, как чувствовала себя Лада. — Я… Татьяна Сергеевна пригласила меня. Сказала, что вы не будете против.
Лада застыла в дверном проеме, не в силах произнести ни слова. В голове пронеслась тысяча мыслей — от «Я убью эту старую ведьму» до «Может, просто захлопнуть дверь и сделать вид, что никого нет?»
— Кто там? — раздался голос Вадима из-за спины, и Лада почувствовала, как он подошел к двери. — Ника? — в его голосе прозвучало неподдельное удивление.
— Привет, — повторила Ника. — Я, наверное, не вовремя…
— Мама! — из-за спины Вадима выскочил Данька и бросился к Нике. — Ты пришла! А бабушка сказала, что ты не придешь!
Татьяна Сергеевна появилась в коридоре, вытирая руки о передник.
— Никуша! — воскликнула она с деланным удивлением. — Ты всё-таки решила заглянуть? Ну проходи, проходи, мы как раз собирались торт резать.
Лада медленно повернулась к свекрови, и во взгляде её читалось такое обещание, что старуха невольно отступила на шаг.
— Татьяна Сергеевна, — тихо, но отчетливо произнесла Лада. — Вы это специально, да?
— Что специально? — свекровь изобразила невинное недоумение. — Я просто подумала, что Даньке будет приятно видеть маму в такой день…
— В день рождения Лады? — жестко спросил Вадим. — Мама, ты серьезно?
Все застыли в неловком молчании. Ника переводила взгляд с Вадима на Ладу, явно не зная, что делать.
— Я, пожалуй, пойду, — наконец сказала она. — Извините за беспокойство.
— Нет! — воскликнул Данька, вцепившись в её пальто. — Не уходи!
Лада закрыла глаза и сосчитала до десяти. Потом еще раз до десяти. Когда она снова посмотрела на Нику, её лицо было спокойным, хотя глаза метали молнии.
— Проходи, — сказала она ровным голосом. — Раз уж пришла.
Ника неуверенно шагнула в квартиру. Данька радостно прыгал вокруг неё, показывая подарки, которые уже успел получить. Остальные гости с любопытством наблюдали за происходящим.
— Это моя бывшая жена, Ника, — представил её Вадим, и в комнате повисла еще более неловкая тишина.
— Очень приятно, — пробормотала подруга Лады, пихая мужа локтем в бок, чтобы тот перестал пялиться.
— Взаимно, — Ника слабо улыбнулась и протянула Ладе коробку. — С днем рождения. Это… ничего особенного, просто…
Лада механически взяла подарок и поставила его на тумбочку, не открывая.
— Спасибо, — сказала она. — Проходи… к столу.
Праздник был безнадежно испорчен. Разговор не клеился, Татьяна Сергеевна бросала многозначительные взгляды то на Нику, то на Ладу, Вадим был мрачнее тучи, а Данька, единственный по-настоящему счастливый человек в комнате, перебегал от матери к Ладе, пытаясь вовлечь их в общий разговор.
— А давайте все вместе сыграем в «Монополию»? — предложил он, дергая Нику за рукав. — У меня новая есть, мне папа с Ладой подарили!
— Может, в другой раз, малыш, — мягко ответила Ника, поглядывая на напряженное лицо Лады. — Мне скоро уходить нужно.
— Куда? — требовательно спросил Данька. — Ты же только пришла!
— У мамы дела, — вмешался Вадим, бросив предостерегающий взгляд на Татьяну Сергеевну, которая явно собиралась что-то сказать.
— Торт! — неожиданно громко воскликнула Лада, поднимаясь из-за стола. — Давайте разрежем торт.
Все направились на кухню, где на столе красовалось кондитерское творение Татьяны Сергеевны. Лада взяла нож и замерла, глядя на надпись «Ладушке».
— Загадай желание, — сказал Вадим, подходя сзади.
Лада закрыла глаза. «Хочу, чтобы она исчезла из нашей жизни», — подумала она, и от четкости этой мысли ей самой стало не по себе. Открыв глаза, она увидела прямо перед собой лицо Ники — та стояла по другую сторону стола, придерживая Даньку за плечи, и улыбалась натянутой, вежливой улыбкой.
Лада резко опустила нож, разрезая торт почти до самого дна.
— Ого! — засмеялся коллега Вадима. — Сильная женщина!
— Не то слово, — пробормотала Татьяна Сергеевна, но достаточно громко, чтобы все услышали.
Лада сделала вид, что не заметила, и продолжила разрезать торт, раскладывая куски по тарелкам. Когда она протянула тарелку Нике, их пальцы на мгновение соприкоснулись, и Лада почувствовала, как её захлестывает волна иррациональной ярости.
— Спасибо, — сказала Ника, принимая тарелку. — Выглядит… восхитительно.
— Это мой фирменный, — с гордостью произнесла Татьяна Сергеевна. — Такой же я готовила на вашу с Вадимом свадьбу, помнишь, Никуша?
В комнате повисла тишина. Лада медленно повернулась к свекрови, и в глазах её было столько холода, что даже Николай Петрович, обычно не вмешивавшийся в женские разборки, кашлянул и произнес:
— Татьяна, может быть, поможешь мне найти… э… лекарство в моей сумке?
— Какое еще лекарство? — непонимающе уставилась на него жена.
— От давления, — многозначительно произнес Николай Петрович, утягивая супругу из кухни.
Оставшиеся гости неловко переминались с ноги на ногу, не зная, куда деть глаза.
— Пойдем, я покажу тебе мой новый конструктор, — Данька потянул мать за руку.
— Хорошо, — с облегчением согласилась Ника, и они скрылись в детской.
Лада опустилась на стул и отпила глоток вина. Руки дрожали.
— Прости, — тихо сказал Вадим, присаживаясь рядом. — Я не знал, что мама…
— Конечно, не знал, — перебила Лада. — Ты никогда ничего не знаешь. Ни о том, что твоя мать планирует очередную диверсию, ни о том, что твоя бывшая жена продолжает строить из себя невинную жертву.
— Лада, — в голосе Вадима появились предостерегающие нотки. — Не сейчас.
— А когда? — Лада резко развернулась к нему. — Когда, Вадим? Когда ты наконец поймешь, что происходит? Твоя мать специально пригласила её, чтобы испортить мне праздник. И Ника прекрасно это знала, но всё равно пришла!
— Возможно, она просто не хотела обидеть Татьяну Сергеевну, — попытался защитить бывшую жену Вадим, и в этот момент в Ладе что-то надломилось.
— Всегда, — прошептала она, — всегда ты на её стороне.
— Я не на чьей стороне, — устало произнес Вадим. — Я просто хочу, чтобы все мы могли нормально общаться. Ради Даньки.
— Нормально общаться, — эхом повторила Лада. — Это как? Приглашать твою бывшую на мой день рождения? Или, может, на нашу годовщину? А на Новый год мы все вместе будем водить хоровод вокруг елки — ты, я, Ника и твоя мать, которая до сих пор считает её идеальной невесткой?
Гости деликатно отошли в сторону, делая вид, что увлечены разговором друг с другом. Но в маленькой квартире укрыться от чужих проблем было негде.
— Может, нам лучше уйти? — шепнула подруга Лады своему мужу.
— Сейчас неудобно, — так же шепотом ответил тот. — Подождем еще немного.
Из детской вышла Ника, держа за руку Даньку.
— Нам пора, — сказала она, обращаясь ко всем и ни к кому конкретно. — Спасибо за… гостеприимство.
— Но мама! — запротестовал Данька. — Ты же только пришла!
— В другой раз поиграем подольше, — пообещала Ника, наклоняясь к сыну. — А сейчас маме нужно идти.
— Я провожу, — неожиданно для самой себя сказала Лада, поднимаясь из-за стола.
Вадим бросил на неё тревожный взгляд, но ничего не сказал.
В прихожей Ника молча надевала пальто. Лада стояла, прислонившись к стене, и наблюдала за ней.
— Извини, — наконец сказала Ника, не глядя на Ладу. — Я не должна была приходить. Это твой день, и я…
— Почему ты согласилась? — перебила Лада. — Когда Татьяна Сергеевна тебя пригласила. Ты же должна была понимать, что это… неуместно.
Ника застегнула последнюю пуговицу и только тогда подняла глаза.
— Она сказала, что ты сама предложила позвать меня, — тихо произнесла она. — Что ты хочешь наладить отношения. Ради Даньки.
Лада издала короткий, резкий смешок.
— И ты поверила?
— Я… хотела поверить, — Ника опустила глаза. — Мне показалось, что это могло бы быть началом какого-то… перемирия.
— Перемирия, — повторила Лада. — Между кем и кем? Мы не на войне, Ника.
— Разве? — Ника подняла брови. — А по-моему, именно на ней. И Данька оказался между двух огней.
Лада почувствовала, как внутри всё сжимается от несправедливости этих слов.
— Я никогда не втягивала Даньку в наши отношения, — жестко сказала она. — Я забочусь о нем, как о родном. И если кто-то здесь и ведет войну, так это ты и твоя бывшая свекровь.
— Моя бывшая свекровь, — с горечью усмехнулась Ника. — Которая до сих пор считает меня членом семьи. В отличие от тебя.
— А ты и есть член семьи, — парировала Лада. — Бывший. И все было бы нормально, если бы ты вела себя соответственно.
— Что это значит?
— Это значит не приходить на мой день рождения, — Лада сделала шаг вперед. — Не оставлять свои вещи в нашей квартире. Не указывать мне, как заботиться о Даньке. И не строить из себя несчастную брошенную жену, которую все предали.
Ника побледнела.
— Я никогда…
— Нет, ты постоянно это делаешь, — Лада уже не могла остановиться. Все накопившееся за эти годы выплескивалось наружу. — Твои жалобные взгляды, твои разговоры с Вадимом о «старых добрых временах», твои попытки привлечь внимание Даньки, когда он со мной…
— Он мой сын! — в голосе Ники появились стальные нотки. — И останется моим сыном, что бы ты ни делала, как бы ни пыталась занять мое место.
— Я никогда не пыталась занять твое место, — Лада сжала кулаки. — У меня есть свое собственное. Я жена Вадима. Настоящая. И я устала от того, что твоя тень постоянно стоит между нами.
Они смотрели друг на друга — две женщины, связанные одним мужчиной и одним ребенком, но разделенные пропастью взаимного непонимания и обид.
— Я ухожу, — наконец сказала Ника, берясь за ручку двери. — Передай Даньке, что я позвоню завтра.
— Обязательно, — холодно ответила Лада.
Дверь закрылась. Лада прислонилась к стене и закрыла глаза. Внутри было пусто и звонко, как в выгоревшем доме.
Когда она вернулась в комнату, Татьяна Сергеевна о чем-то увлеченно рассказывала Даньке, Вадим убирал со стола, а гости переговаривались вполголоса, явно обсуждая произошедшее.
— А где мама? — спросил Данька, увидев Ладу.
— Ушла, — коротко ответила та. — У неё дела.
— Но она даже не попрощалась!
— Она не хотела тебя отвлекать, — Лада потрепала мальчика по волосам. — Сказала, что позвонит завтра.
Данька надулся и отвернулся. Татьяна Сергеевна бросила на Ладу торжествующий взгляд.
— Видишь, как расстроился ребенок? А всё потому, что…
— Мама, — резко оборвал её Вадим. — Хватит.
— Да я ничего такого не сказала! — возмутилась Татьяна Сергеевна. — Просто констатирую факт. Ребенку нужна мать, а не…
— Ещё одно слово, — тихо произнес Вадим, — и вы с папой тоже уйдете. Прямо сейчас.
Татьяна Сергеевна осеклась, явно не ожидав такого отпора от сына.
— Ну, знаешь, — пробормотала она, но продолжать не стала.
Праздник был окончательно испорчен. Гости вскоре засобирались домой, ссылаясь на поздний час и дела на завтра. Вадим вызвал такси родителям, не доверяя отцу сесть за руль после выпитого. Данька ушел в свою комнату, демонстративно хлопнув дверью.
Когда за последним гостем закрылась дверь, Лада и Вадим остались вдвоем на кухне. Она механически складывала посуду в раковину, он молча протирал стол.
— Ты так и не открыла подарок Ники, — наконец сказал Вадим, кивая на коробку, которая так и осталась стоять на тумбочке.
— И не собираюсь, — отрезала Лада. — Можешь отдать его своей маме, она наверняка обрадуется.
Вадим вздохнул и сел за стол, обхватив голову руками.
— Как мы до этого дошли? — тихо спросил он. — Когда всё стало так сложно?
Лада повернулась к нему, и в глазах её стояли слезы — не от обиды или жалости к себе, а от усталости и разочарования.
— Всё всегда было сложно, — сказала она. — Просто мы делали вид, что это не так. Что можно построить новую семью на руинах старой. Что твоя мать примет меня. Что Ника смирится и отойдет в сторону. Что Данька будет одинаково любить нас всех…
— И что теперь? — Вадим поднял на неё глаза. — Что нам делать?
Лада покачала головой.
— Я не знаю, — честно сказала она. — Но так больше продолжаться не может. Я не могу каждый день просыпаться с мыслью, что в моей жизни есть люди, которые только и ждут, чтобы я совершила ошибку. Я не могу постоянно бояться, что Данька в какой-то момент решит, что с матерью ему лучше, чем со мной. Я не могу…
Она замолчала, не находя слов, чтобы выразить всю глубину своего отчаяния.
Вадим встал и подошел к ней, пытаясь обнять, но Лада отстранилась.
— Не надо, — тихо сказала она. — Я устала от утешений. От обещаний, что всё наладится. От попыток сделать вид, что мы — нормальная семья.
— Мы и есть нормальная семья, — возразил Вадим. — Со своими проблемами, как у всех.
— Нет, — покачала головой Лада. — Нормальная семья — это когда тебе не приходится каждый день доказывать своё право быть в ней. Когда твой муж не защищает бывшую жену от тебя. Когда ребенок не сравнивает тебя с родной матерью и не находит тебя хуже.
— Данька никогда…
— Данька не виноват, — перебила Лада. — Виноваты мы. Все мы. За то, что пытались склеить то, что разбито.
Вадим молчал, не зная, что ответить. За окном тихо падал снег, укрывая город белым саваном. В соседней комнате посапывал Данька, утомленный долгим днем и детскими переживаниями, которые взрослым казались такими незначительными по сравнению с их собственными проблемами.
— Завтра будет новый день, — наконец сказал Вадим. — Может быть, утром всё будет выглядеть иначе.
Лада слабо улыбнулась. Она знала, что утром ничего не изменится. Ника по-прежнему будет матерью Даньки, Татьяна Сергеевна по-прежнему будет считать её идеальной невесткой, а сам Вадим по-прежнему будет разрываться между прошлым и настоящим, не в силах полностью отпустить то, что когда-то было его жизнью.
Но она промолчала. Некоторые вещи лучше оставить несказанными — по крайней мере, до утра, когда солнце осветит всё то, что ночью кажется непреодолимым.
— Пойдем спать, — сказала она, выключая свет на кухне. — Завтра будет новый день….
