— Марин, ты только не истери, ладно? Мы же взрослые люди, цивилизованные, — Вадим нервно теребил пуговицу на манжете своей модной рубашки, которую Марина купила ему с премии в прошлом месяце. — Мама считает, что нам нужно пожить отдельно. Для профилактики чувств.
Марина застыла с мокрой тарелкой в руках. Вода продолжала литься из крана, с шумом ударяясь о дно стальной мойки, но этот звук казался сейчас единственным, что связывало её с реальностью.
— Для профилактики чего? — переспросила она, аккуратно ставя тарелку в сушилку. Голос её не дрогнул, что удивило даже её саму.
— Чувств, Марин. Отношений. Мы застряли в бытовухе. Ты всё время на работе, я в творческом поиске… Нам нужно пространство. И потом, мама приезжает на следующей неделе, ей нужно пожить здесь. У неё в квартире ремонт затевается, капитальный. Трубы меняют, полы вскрывают. Куда ей, в пыль эту?
Марина медленно вытерла руки полотенцем и повернулась к мужу. Гражданскому мужу, как любила подчеркивать его мать, Галина Петровна. «Сожительница» — звучало в её устах как диагноз. Они прожили вместе четыре года. В этой самой квартире, которая досталась Вадиму от бабушки. Убитая «двушка» на окраине, которую Марина эти четыре года старательно, по крупицам, превращала в уютное гнездышко.
— Вадик, — тихо сказала она. — Какой ремонт у твоей мамы? Она обои переклеивала полгода назад. Я сама ездила выбирать виниловые, потому что бумажные ей казались «плебейскими».
Вадим поморщился, словно у него внезапно разболелся зуб.
— Ну чего ты начинаешь? Там… с проводкой проблемы. И вообще, это мамина квартира по документам. Она имеет право.
— А мне куда? — Марина обвела взглядом кухню. Новые шторы, которые она подшивала ночами. Гарнитур, взятый в рассрочку на её имя (слава богу, выплаченный месяц назад). — На улицу?
— Зачем на улицу? — Вадим наконец перестал мучить пуговицу и посмотрел на неё с выражением обиженного ребенка. — К родителям своим поедь. В область. Воздух свежий, природа. Отдохнешь, нервы подлечишь. А то ты какая-то дерганая стала в последнее время. Не женственная.
В этот момент пазл в голове Марины сложился. Не было никакого ремонта. И «профилактики чувств» тоже не было. Была Ленка — дочка маминой подруги, о которой Галина Петровна жужжала последние два месяца. «Леночка вернулась из столицы», «Леночка ищет квартиру», «Леночка такая утонченная, у неё папа в администрации».
— Сколько времени мне даешь на сборы? — сухо спросила Марина.
— Ну… до выходных бы желательно, — пробормотал Вадим, отводя глаза. — Мама в субботу утром приедет.
— Хорошо.
— Ты только… ну, мебель там, технику крупную не трогай, ладно? — вдруг оживился он. — Не будем же мы сейчас делить всё это, мелочиться. Ты всё-таки тут жила бесплатно четыре года. Считай, это как арендная плата.
Марина посмотрела на него долгим, изучающим взглядом. Будто видела впервые. Красивый, высокий, с модной стрижкой. И абсолютно пустой внутри, как шоколадный заяц.
— Бесплатно? — переспросила она. — Вадик, ты за эти четыре года в дом хоть копейку принес? Твои «стартапы» только высасывали мой бюджет. Продукты, коммуналка, твоя одежда, бензин для твоей машины… Это всё я.
— Ой, вот не надо этого меркантилизма! — всплеснул руками Вадим. — Я, между прочим, работал над проектами будущего! А ты мне сейчас колбасой попрекаешь. Мелочная ты, Марин. Мама была права, мы с тобой разного полета птицы.
— Разного, — согласилась Марина. — Совершенно разного.
Сбор вещей занял два дня. Марина, вопреки просьбам Вадима, забрала всё. Абсолютно всё, на что у неё были чеки и доказательства покупки. Микроволновку, хороший ортопедический матрас (оставив Вадима на голых ламелях кровати), шторы, даже дорогие смесители в ванной она скрутила, вызвав знакомого сантехника, и поставила обратно те ржавые краны, которые валялись на балконе.
Вадим бегал вокруг, кричал, угрожал полицией, звонил маме. Галина Петровна орала в трубку так, что было слышно без громкой связи: «Нищенка! Обобрала мальчика! Да мы тебя по судам затаскаем!».
Но Марина действовала как робот. Без эмоций, без слез. Слезы закончились где-то между упаковкой зимних сапог и снятием люстры в гостиной.
Ехать к родителям в поселок не хотелось. Там теснота, отец болеет, мать и так тянет всё на себе. Лишний рот и лишние проблемы им ни к чему.
И тут она вспомнила про тётку.
Тётя Тома, сестра отца, считалась в их семье «паршивой овцой». Странная женщина, которая никогда не была замужем, жила в старом частном секторе на другом конце города, в доме, который все родные называли не иначе как «лачуга». С родней она почти не общалась, на семейные праздники не ходила, и про неё вспоминали только тогда, когда нужно было привести пример неудачно сложившейся жизни.
«Вот будешь нос воротить от женихов — закончишь как Тома, с сорока кошками в гнилом доме», — любила говаривать мама.
Но у Марины был номер телефона. Тётя Тома звонила раз в год, поздравляла с днем рождения. Коротко, сухо, но всегда вовремя.
Гудки шли долго.
— Слушаю, — голос был хрипловатый, уверенный.
— Тётя Тома? Это Марина. Племянница.
— Узнала. Что, помер кто?
— Нет… то есть, да. Моя семейная жизнь померла. Тёть Том, мне жить негде. На пару недель, пока квартиру не найду. Я заплачу, я продукты куплю…
— Денег мне твоих не надо. Приезжай. Только сразу предупреждаю — у меня режим. И курить в доме нельзя.
— Я не курю.
— Вот и славно. Адрес помнишь?
— Улица Зеленая, тупик, дом 13?
— Он самый. Жду.
Дом тёти Томы выглядел пугающе. Заросший палисадник, высокий забор из потемневшего от времени штакетника, какая-то дикая вишня, нависающая над крышей. Но когда Марина вошла в калитку, она удивилась. Двор был чистым, дорожки выложены аккуратным камнем, а в глубине сада виднелась добротная беседка.
Сама Тамара Ивановна встретила её на пороге. Высокая, статная женщина лет шестидесяти, в странном, похожем на балахон платье и с массивным перстнем на пальце.
— Ну, проходи, раз пришла, — сказала она, пропуская Марину с чемоданами. — Разувайся здесь. Тапки вон те бери, они гостевые.
Внутри дом оказался совершенно не таким, как его описывала родня. Никакой грязи, никакого запаха кошек (кошка была всего одна, огромная, пушистая и презрительная, по кличке Маркиза). В доме пахло сушеными травами, дорогим кофе и старым деревом. Мебель была старинная, тяжелая, явно антикварная, а не с помойки.
— Чаю хочешь? — спросила тётка, кивая на кухню.
— Хочу. Спасибо, тёть Том. Вы меня правда спасли.
— Да ладно тебе. Родная кровь — не водица, хоть вы все и нос от меня воротили двадцать лет.
— Я не воротила… — тихо возразила Марина. — Мне просто запрещали.
— Знаю. Мать твоя — баба неплохая, но глупая. Всю жизнь прожила с оглядкой «что люди скажут». А люди скажут то, что им выгодно. Рассказывай, что стряслось. Мужик выгнал?
Марина рассказала всё. И про «профилактику чувств», и про маму с ремонтом, и про Лену, о которой узнала от общих знакомых уже в процессе переезда. Оказалось, Лена уже перевезла свои вещи, пока Марина паковала коробки.
Тамара Ивановна слушала внимательно, помешивая ложечкой чай в тонкой фарфоровой чашке.
— Классика жанра, — резюмировала она. — Квартирный альфонс обыкновенный. Знаешь, Марин, тебе повезло.
— Повезло? — Марина горько усмехнулась. — Я на улице, без жилья, без накоплений, потому что всё вкладывала в этот чертов быт. Мне тридцать два года, а у меня ничего нет.
— У тебя есть опыт. И свобода. Это дороже стоит, поверь старой ведьме, — Тамара подмигнула. — А насчет жилья… Поживи пока у меня. Дом большой, мне одной скучно. Поможешь мне с бумагами разбираться, а то я в этих компьютерах не очень, глаза устают.
— С какими бумагами?
— Да так… Дела житейские. Счета, налоги. Я тут кое-какую деятельность веду.
«Деятельность» тети Томы оказалась сюрпризом.
Через три дня, когда Марина немного пришла в себя и перестала вздрагивать от каждого телефонного звонка, Тамара Ивановна позвала её в кабинет. Да, в этой «лачуге» был кабинет. Стеллажи с книгами до потолка, огромный дубовый стол.
— Смотри, — тётка положила перед ней папку. — Разберись-ка вот с этим. Это договора аренды. Мне нужно проверить, не дурят ли меня управляющие.
Марина открыла папку и обомлела.
Договора на аренду коммерческих площадей. Склады, пара магазинов в центре, какие-то земельные участки под застройку. Фамилия арендодателя везде стояла одна: «Т.И. Воронова».
— Тётя Тома… это что? Это всё ваше?
— Ну а чьё же? — усмехнулась тётка, закуривая тонкую сигарету (единственное нарушение её же правила). — Ты думала, я правда на пенсию живу и бутылки собираю, как твоя маман рассказывает? Я, деточка, в девяностые не челноками с баулами бегала, а землю скупала, когда она копейки стоила. Все смеялись, говорили — болото. А теперь там элитный коттеджный поселок.
— Но почему… почему вы живете здесь? И так… скромно?
— Скромно? — Тамара обвела рукой комнату. — Это кресло стоит как машина твоего бывшего. А живу здесь, потому что это родительский дом. Здесь мне спокойно. Я не люблю шум, не люблю показуху. Деньги любят тишину, Марина. А кричат о богатстве только те, у кого его нет, или те, кто его украл.
С того дня жизнь Марины изменилась. Она стала помощницей тёти Томы. С её экономическим образованием и дотошностью (той самой, которой её попрекал Вадим), она быстро навела порядок в делах. Нашла несколько ошибок в расчетах управляющей компании, сэкономив тётке приличную сумму, пересмотрела старые договора.
Тамара Ивановна наблюдала за племянницей с одобрением.
— Хватка у тебя есть, — говорила она. — Только ты её не туда направляла. Мужика обслуживать — это не инвестиция, это благотворительность. А благотворительностью надо заниматься, когда у самой тылы прикрыты.
Прошло полгода.
Марина преобразилась. Исчез затравленный взгляд, выпрямилась спина. Тётя Тома заставила её обновить гардероб («Выкинь эти тряпки с распродажи, женщина должна одеваться так, чтобы ей самой хотелось себя обнять»), отправила к хорошему косметологу.
Однажды вечером, когда они сидели в беседке, к дому подъехал черный внедорожник.
Из машины вышел высокий мужчина лет сорока, в очках и с папкой в руках.
— А, Олег приехал, — сказала Тамара. — Знакомься, Марин. Это Олег Викторович, мой юрист и правая рука. И кстати, холостой, — шепнула она так, чтобы гость не услышал.
Олег оказался человеком немногословным, но очень умным. Они обсуждали новый проект — строительство небольшого торгового центра на одном из участков Тамары. Марина, неожиданно для себя, вступила в разговор, предложив интересную концепцию зонирования. Олег посмотрел на неё с интересом.
— Дельное предложение, — кивнул он. — Тамара Ивановна, ваша племянница дело говорит.
— А то! — гордо сказала тётка. — Моя порода.
Олег стал заезжать чаще. Сначала по делам, потом — просто так, привозил торт или хорошие фрукты. С ним было легко. Он не ныл, не требовал внимания, не рассказывал о своих «великих планах». Он просто делал дело и был надежным, как скала.
Между ним и Мариной завязалась теплая дружба, которая медленно, но верно перерастала в нечто большее. Олег приглашал её в театр, в рестораны. Марина снова почувствовала себя женщиной, а не функцией по обеспечению быта.
А тем временем у Вадима дела шли не так радужно.
Леночка оказалась совсем не такой удобной, как Марина. Она не собиралась готовить борщи и гладить рубашки. Она требовала ресторанов, подарков и поездок на море. «Творческий поиск» Вадима её не вдохновлял.
— Ты мужик или кто? — кричала она, когда Вадим в очередной раз попросил у неё денег на бензин. — Иди работай! Грузчиком, таксистом, кем угодно!
Галина Петровна тоже была не в восторге. Леночка быстро поставила свекровь на место, объяснив, что в её советы не нуждается, а квартиру она рассматривает как временный вариант, пока папа не купит ей свою.
Через полгода скандалов Леночка собрала вещи и уехала, громко хлопнув дверью и обозвав Вадима «ничтожеством». Галина Петровна слегла с давлением, обвиняя во всем сына.
Вадим остался один. В пустой квартире (мебель-то Марина вывезла, а новую купить было не на что), с долгами по коммуналке и разбитым самолюбием. И тут он вспомнил про Марину.
«Она же любила меня», — думал он, лежа на старом диване, который притащил от соседей. «Она добрая, она простит. Скажу, что ошибся, что бес попутал. Женщины любят прощать».
Он начал наводить справки. Узнал, что Марина живет у какой-то тётки в частном секторе. «Ну вот, — обрадовался Вадим. — Нищенствует поди. Сейчас приеду рыцарем, позову обратно, она и побежит».
Вадим приехал на такси. Долго плутал по переулкам, чертыхаясь на грязь и отсутствие асфальта на подъезде к тупику.
Когда он увидел дом за высоким забором, то немного растерялся. Забор был новым, добротным, с автоматическими воротами.
Он позвонил в видеодомофон.
— Кто? — раздался мужской голос.
Вадим напрягся.
— Мне Марину. Я… старый знакомый.
Калитка щелкнула. Вадим вошел и застыл. Двор был идеально ухожен. В беседке сидела Марина, красивая, в элегантном светлом костюме, и пила кофе. Рядом с ней сидел какой-то мужчина (тот самый Олег) и что-то показывал ей на планшете. Чуть поодаль, в кресле-качалке, восседала величественная старуха с книгой.
Марина подняла голову. Во взгляде не было ни радости, ни испуга. Только легкое удивление.
— Вадим? Ты зачем здесь?
Вадим натянул свою самую обаятельную улыбку, хотя под взглядом того мужчины ему стало неуютно.
— Мариш, привет. Я… я соскучился. Нам надо поговорить. Наедине.
Олег вопросительно посмотрел на Марину. Та чуть заметно кивнула: «Всё в порядке».
Она встала и подошла к калитке, не приглашая Вадима пройти дальше.
— Говори.
— Марин, я был глупцом, — начал Вадим заготовленную речь, пытаясь взять её за руку. — Я понял, что Ленка — это была ошибка. Помутнение. Я люблю только тебя. Мама тоже жалеет, говорит, какой хозяйкой ты была золотой. Возвращайся, а? Начнем всё сначала. Я даже на работу устроился, менеджером в салон связи…
Марина слушала его и чувствовала странную пустоту. Ни боли, ни злорадства. Просто скука. Как будто смотришь плохое кино, которое уже видела сто раз.
— Вадик, — перебила она его поток красноречия. — Ты опоздал.
— В смысле? У тебя кто-то есть? Этот, что ли, в очках? — он кивнул в сторону беседки. — Да брось, Марин. Он же старый для тебя. И скучный, наверное. А у нас с тобой страсть была, история!
— У нас с тобой была не история, а использование, — спокойно сказала Марина. — Я больше не хочу быть удобной. И возвращаться в твою ободранную квартиру, чтобы слушать нотации твоей мамы, я тоже не хочу.
— Да почему в ободранную! Мы ремонт сделаем! Вместе!
— Нет, Вадим.
— Ты что, обиделась? Ну хочешь, я на колени встану?
— Не хочу. Уходи, Вадим.
— Да кому ты нужна, кроме меня?! — вдруг сорвался он, поняв, что его чары не действуют. — Сидишь тут в глуши, у старой ведьмы на шее! Думаешь, этот папик тебя долго терпеть будет? Поматросит и бросит, как и всех!
— Молодой человек, — раздался громкий голос Тамары Ивановны. Она подошла к ним неслышно, опираясь на элегантную трость. — Вы, кажется, перепутали адрес. Здесь не подают. Ни денег, ни второго шанса.
Вадим скривился:
— А вы вообще не лезьте, бабка! Мы с женой разговариваем!
— С бывшей сожительницей, — поправила Тамара Ивановна ледяным тоном. — И да, эта «бабка» сейчас нажмет тревожную кнопку, и через три минуты приедет охрана, которая вышвырнет тебя отсюда так, что ты лететь будешь до самой остановки автобуса. А такси ты, я вижу, уже отпустил? Зря. Пешком тут далеко.
— Марин… — Вадим снова посмотрел на неё жалобным взглядом побитой собаки.
— Прощай, Вадим, — сказала Марина и закрыла калитку прямо перед его носом.
Она слышала, как он еще минуту топтался за забором, что-то бурчал, потом пнул калитку ногой и поплелся прочь по улице.
Марина вернулась в беседку. Олег смотрел на неё с уважением.
— Всё в порядке? — спросил он.
— Абсолютно, — улыбнулась Марина. — Просто мусор вынесла. Окончательно.
Тамара Ивановна села в свое кресло и снова открыла книгу.
— Ну вот и славно, — проворчала она, скрывая улыбку. — А теперь давайте вернемся к проекту. Олег, ты говорил про перепланировку второго этажа. Я считаю, там нужно больше света…
Марина смотрела на этих людей — свою настоящую семью — и понимала, что жизнь не просто не закончилась. Она только начинается. И на этот раз сценарий пишет она сама.
Спустя два года.
Марина шла по центру города, проверяя витрины своего бутика домашнего декора — это был её собственный проект, в который вложилась тётя Тома, но который Марина раскрутила сама. Она была на шестом месяце беременности. Олег, ставший её законным мужем, пылинки с неё сдувал.
На перекрестке, раздавая листовки в костюме гигантского хот-дога, стоял парень. Из прорези для лица виднелся уставший, потный профиль.
Марина узнала Вадима. Он выглядел постаревшим, осунувшимся.
Она на секунду остановилась. Вадим встретился с ней взглядом. В его глазах мелькнуло узнавание, потом стыд, потом злость. Он отвернулся, делая вид, что поправляет поролоновую булку.
Марина не стала подходить. Она просто погладила живот, улыбнулась своим мыслям и пошла дальше, к машине, где её ждали муж и тётя Тома, которая обещала сегодня погадать на картах Таро на пол будущего ребенка, хотя УЗИ уже всё показало. Но спорить с главой семейного клана было бесполезно, да и не хотелось.
