— Слушай, тут такое дело… — Вадим замялся, входя на кухню, где Оксана разбирала пакеты с продуктами. Он редко бывал таким нерешительным, и это сразу насторожило. — У мамы же юбилей скоро. Пятьдесят пять лет.
Оксана кивнула, выкладывая на полку пачку гречки.
— Помню, конечно. Двадцатого числа. Я уже и подарок присмотрела, думала на днях съездить купить. Сертификат в её любимый спа-салон и набор хорошей уходовой косметики.
Вадим поморщился, словно от зубной боли.
— Ксюш, ну какой сертификат? Дата круглая. Надо что-то… весомое. Я думал, может, новый телевизор ей купим? Или путевку куда-нибудь.
Оксана выпрямилась и посмотрела на мужа. Его взгляд бегал по сторонам, избегая её глаз.
— Вадик, мы же договаривались. У нас сейчас каждая копейка на счету. Мы откладываем на первоначальный взнос. Телевизор — это минимум тысяч семьдесят. Путевка — еще больше. Мой вариант — это солидный, приятный подарок, который не пробьет дыру в нашем бюджете.
— Вот именно поэтому я и пришел, — он наконец посмотрел на неё, и в его голосе прорезались требовательные нотки. — Маме на юбилей переведи сто тысяч, у меня пока туговато с деньгами. А с твоей зарплаты это сделать проще. Купим ей что-то стоящее, а я тебе потом, со временем, отдам.
Оксана замерла. Не «давай скинемся», не «давай вместе подумаем», а «переведи». Словно она была не женой, а банкоматом, обязанным выдать нужную сумму по первому требованию.
— «Туговато с деньгами»? — медленно переспросила она. — Вадим, ты получил зарплату четыре дня назад. Куда ты успел её деть? Мы же обсуждали, что в этом месяце закрываем кредит за холодильник и остаток откладываем.
— Ну, появились непредвиденные расходы, — неопределенно махнул он рукой. — Какая разница? Речь о моей матери. Неужели тебе для неё жалко? Она меня одна растила, всю жизнь на меня положила.
Этот аргумент был его коронным. Антонина Петровна, его мать, действительно растила его одна и при любом удобном случае напоминала об этом всем окружающим. Она была женщиной видной, всегда с идеальной прической и маникюром, говорила тихим, вкрадчивым голосом, который, однако, не оставлял сомнений в её правоте. Оксану она с первого дня приняла прохладно, не выказывая открытой неприязни, но постоянно подчёркивая, как её сыну повезло бы с другой, более «домашней» и «покладистой» женщиной.
— Мне не жалко, — твёрдо ответила Оксана. — Но я не понимаю, почему этот вопрос должен решаться исключительно за мой счёт. У тебя есть своя зарплата. Давай поступим так: мы покупаем подарок в пределах тридцати тысяч. Пятнадцать с тебя, пятнадцать с меня. Это более чем щедро, учитывая наши планы на ипотеку.
— Тридцать тысяч? — Вадим фыркнул. — Ты хочешь опозорить меня перед родственниками? Притащить на юбилей какой-то сертификат? Приедет Карина с мужем, они наверняка подарят что-то дорогое. А я, единственный сын, буду выглядеть как нищий?
Карина, его младшая сестра, была ещё одним больным местом. Вечно порхающая по жизни стрекоза, меняющая работы и увлечения, она привыкла, что все её проблемы решает «семья». А под «семьей» почему-то всегда подразумевались Вадим и его мать.
— Мы не нищие, Вадим. Мы люди, которые планируют своё будущее. И это будущее у нас общее, или я что-то путаю? — Оксана почувствовала, как внутри закипает раздражение. — Я не буду переводить тебе сто тысяч. Это моё окончательное решение.
Вадим побагровел.
— Ясно. Значит, моя мать для тебя — пустое место. Я этого не забуду, Оксана.
Он развернулся и вышел из кухни, громко хлопнув дверью. Оксана осталась одна посреди кухни, заставленной продуктами. Ощущение было такое, словно её только что облили грязью. Дело было не в деньгах. Дело было в том, как легко муж обесценил их общие цели и её труд ради сиюминутного желания пустить пыль в глаза…
Следующие несколько дней прошли в гнетущей тишине. Вадим демонстративно не разговаривал с Оксаной, отвечал на вопросы односложно и проводил вечера, уткнувшись в телефон. Она пыталась заговорить с ним пару раз, но натыкалась на ледяную стену обиды.
В пятницу вечером, когда Оксана вернулась с работы, мужа дома не было. На кухонном столе лежала записка: «Уехал к маме, помочь с подготовкой». Ни звонка, ни сообщения. Просто факт. Оксана устало вздохнула и пошла в душ.
Когда она вышла, на её телефон пришло уведомление из банковского приложения. Обычно она не обращала на них внимания, но что-то заставило её открыть сообщение. «Операция списания по карте ****1234 на сумму 15 000 рублей отклонена. Недостаточно средств». Это была их общая кредитная карта, которой они пользовались только в экстренных случаях. Лимит по ней был почти исчерпан после покупки того самого холодильника, и на ней оставалось не больше пары тысяч.
Оксана нахмурилась. Попытка списания была совершена десять минут назад в магазине бытовой техники «Техномир». Сердце неприятно ёкнуло. Она быстро открыла историю операций и увидела, что за последние полгода с этой карты было несколько странных переводов на карту, подписанную «Карина В.». Суммы были разными — пять, десять, пятнадцать тысяч. И все они приходились на те моменты, когда Вадим жаловался на «непредвиденные расходы» или говорил, что ему «задержали премию».
Картина начала складываться, и она была удручающей. Её муж, втайне от неё, спонсировал свою сестру с их общей кредитки, а теперь, когда там закончились деньги, пытался вытянуть крупную сумму из её личных сбережений. А праведный гнев из-за «неуважения» к матери был лишь прикрытием.
Она села на край кровати, чувствуя, как руки начинают дрожать. Это была не просто ложь. Это было предательство. Он не просто врал ей, он воровал у их семьи, у их будущего. Каждая копейка, которую она откладывала, каждый раз, когда она отказывала себе в чём-то, чтобы приблизить их мечту о собственной квартире, — всё это обесценивалось его тайными подачками сестре.
В этот момент раздался звонок. На экране высветилось «Антонина Петровна». Оксана глубоко вздохнула и приняла вызов.
— Оксаночка, здравствуй, дорогая, — заворковал в трубке голос свекрови. — Не отвлекаю?
— Здравствуйте, Антонина Петровна. Нет.
— Я просто хотела сказать тебе спасибо. Вадик сейчас у меня, помогает тут всё расставить к празднику. Такой внимательный, такой заботливый сын! Сказал, что вы готовите мне просто невероятный сюрприз. Я даже боюсь представить, что там! Он всегда был таким щедрым мальчиком, всё для семьи, всё для близких. Не то что некоторые…
Пауза была красноречивее любых слов. Свекровь явно намекала на Карину, но у Оксаны было стойкое ощущение, что камень летит и в её огород.
— Да, Вадим очень щедрый, — ровным голосом ответила Оксана.
— Вот! Я же говорю! Золото, а не мужчина! А ты, Оксаночка, должна его поддерживать. Мужчина — голова семьи. Его слово должно быть законом. Если он что-то решил, значит, так надо для семьи. Ты его опора, его тыл. Нельзя его расстраивать по пустякам, — поучительно закончила Антонина Петровна.
«Пустяки… Сто тысяч — это пустяки?» — пронеслось в голове у Оксаны.
— Я вас поняла, Антонина Петровна. Спасибо за совет.
— Ну вот и умница! Ладно, побегу, а то у нас тут дела. Ждём вас в воскресенье!
Оксана положила трубку. Совет свекрови прозвучал как издевательство. «Поддерживать», «быть опорой»… В её понимании это означало молча смотреть, как муж опустошает семейный бюджет ради капризов своей родни? Нет, так не пойдёт. Она больше не позволит водить себя за нос…
Вадим вернулся домой поздно ночью, слегка навеселе. Он прошёл в спальню, не включая свет, и рухнул на свою половину кровати. Оксана притворилась спящей. Она слышала его тяжёлое дыхание и чувствовала запах чужих духов — сладкий, приторный аромат, который всегда использовала Карина. Видимо, «помощь маме» включала в себя и посиделки с сестрой.
В воскресенье они ехали на юбилей в полном молчании. Оксана везла свой подарок — красивую коробку с сертификатом и косметикой. Вадим сидел рядом, насупившись, и смотрел в окно. В его руках был большой, неуклюжий свёрток в подарочной упаковке. Он так и не сказал, что купил.
Квартира Антонины Петровны гудела, как улей. Собрались все родственники: тётки, дядьки, двоюродные братья и сёстры. В центре всего этого сияла именинница в новом блестящем платье.
— А вот и мой сыночек золотой пришёл! — воскликнула она, бросаясь навстречу Вадиму. Она расцеловала его и смерила Оксану быстрым оценивающим взглядом. — И Оксана с нами. Проходи, не стесняйся.
Праздник шёл своим чередом. Говорили тосты, вспоминали смешные истории из прошлого, ели салаты. Оксана чувствовала себя чужой на этом празднике жизни. Она сидела с вежливой улыбкой, механически поддерживая разговор, но мыслями была далеко.
Настало время подарков. Родственники дарили конверты с деньгами, бытовую технику, посуду. Оксана вручила свою коробку.
— Ой, спасибо, Оксаночка, — прохладно поблагодарила Антонина Петровна, отставляя подарок в сторону, даже не заглянув внутрь.
И тут настал звёздный час Вадима. Он торжественно вышел в центр комнаты со своим свёртком.
— Мама! С юбилеем тебя! Я знаю, ты давно хотела…
Он сорвал упаковку, и все ахнули. Это был огромный, новейшей модели телевизор с изогнутым экраном. Тот самый, который они видели в магазине пару месяцев назад и который стоил больше ста пятидесяти тысяч.
— Вадик! Сынок! Да ты с ума сошёл! — всплеснула руками Антонина Петровна, но в глазах её плясали торжествующие огоньки. — Зачем такие траты?
— Для тебя, мама, ничего не жалко! — гордо заявил Вадим, бросив победный взгляд на Оксану.
Родственники загудели, восхваляя щедрость сына. Карина подбежала к брату и повисла у него на шее.
— Братик, ты лучший! Не то что некоторые, кто на матерях экономит! — громко прошептала она, но так, чтобы слышали все за столом.
Оксана почувствовала, как кровь отхлынула от лица. Это был спектакль. Дешёвый, показушный спектакль, разыгранный для того, чтобы унизить её и возвысить Вадима. Она посмотрела на мужа, который сиял от гордости, на его самодовольную сестру, на свекровь, наслаждающуюся триумфом своего сына. И в этот момент она всё поняла.
Она не была для них семьёй. Она была ресурсом. Удобным кошельком, который должен был молча оплачивать их «хотелки». И когда кошелёк отказался открываться, его решили публично наказать.
Она молча встала из-за стола.
— Прошу прощения, мне нужно выйти, — сказала она в общую тишину.
Все взгляды устремились на неё.
— Ксюша, ты куда? — растерянно спросил Вадим, его улыбка сползла с лица.
— Мне нужно подышать свежим воздухом, — холодно ответила она и, не глядя больше ни на кого, вышла из квартиры…
Она не вернулась за стол. Вызвала такси и уехала домой. В пустой квартире она впервые за долгое время смогла дышать полной грудью. Унижение и обида постепенно сменялись холодной, звенящей решимостью.
Она открыла ноутбук и зашла в личный кабинет банка. Перевела все свои сбережения с общего накопительного счёта на свой личный, который открыла много лет назад и почти не использовала. Затем заблокировала общую кредитную карту. Это был первый шаг.
Вадим приехал через два часа, злой и растерянный.
— Ты что себе позволяешь? Встала и ушла! Опозорила меня перед всей семьёй!
Оксана спокойно посмотрела на него. Страха больше не было.
— Опозорила? Вадим, ты сам себя опозорил. Когда врал мне. Когда тратил наши общие деньги за моей спиной. Когда устроил этот цирк с телевизором, который ты купил, очевидно, в кредит, повесив его на нашу семью.
— Я мужчина, я сам решу, как мне распоряжаться деньгами! — выпалил он.
— Тогда тебе понадобится работа, которая позволит тебе это делать, — так же спокойно ответила Оксана. — Потому что моих денег в твоём распоряжении больше не будет. Ни копейки.
Она увидела, как его лицо изменилось. Самоуверенность ушла, сменившись непониманием, а затем и паникой.
— Что это значит?
— Это значит, что я подаю на развод. Я устала быть для тебя и твоей семьи удобным приложением к зарплате. Я хочу жить для себя и строить своё будущее с человеком, для которого «семья» — это не пустой звук.
Вадим осел на стул. Он пытался что-то говорить про любовь, про то, что она всё неправильно поняла, что он исправится. Но Оксана его уже не слышала. Она смотрела на него и видела совершенно чужого человека, который так и не понял, что разрушил всё своими собственными руками.
Развод был тихим, но неприятным. Вадим и его мать пытались давить на жалость, обвинять её в чёрствости и эгоизме. Карина писала ей гневные сообщения, называя разрушительницей семьи. Оксана молча блокировала их номера и общалась с ними только через своего адвоката.
Через несколько месяцев всё закончилось. Она осталась в их съёмной квартире, а Вадим съехал обратно к маме. Последнее, что она о нём слышала — он устроился на вторую работу, чтобы выплачивать кредит за тот самый телевизор и многочисленные долги сестры.
Однажды вечером Оксана сидела на своей кухне, пила чай и смотрела в окно. На её счету лежала сумма, которую она так долго копила на первоначальный взнос. Теперь это были только её деньги. И квартира, которую она когда-нибудь купит, будет только её крепостью.
На душе было тихо и немного грустно. Но это была светлая грусть, как после долгой и изнурительной болезни. Она знала, что впереди ещё много трудностей, но впервые за долгие годы она чувствовала себя свободной. И эта свобода была дороже любых телевизоров и пустых обещаний. Она развернула плечи и улыбнулась своему отражению в тёмном окне. Впереди была новая жизнь. Её жизнь.
