Марина познакомилась с Игорем в две тысячи девятнадцатом. На корпоративе у подруги. Он подошёл сам, принёс вино, смешно пошутил про какого-то общего знакомого.
Через месяц они уже не расставались. Через три поженились.
— Мы просто поняли, что нам хорошо вместе, — рассказывала Марина маме. — Зачем тянуть время?
Мама кивала. Игорь её устраивал. Тридцать два года, инженер на заводе, своя двушка в Академгородке, не пьёт. Нормальный мужик.
Марина работала тогда в магазине косметики. Денег особо не платили, зато график был гибкий, и коллектив весёлый. Но когда вышла замуж, как-то сама собой появилась мысль, что можно и не напрягаться. Квартира Игорева. Ипотеки нет. Коммуналка небольшая.
— Может, ты найдёшь что-то получше? — осторожно предложил Игорь как-то вечером. — Ну, чтобы зарплата была повыше.
— Обязательно, — кивнула Марина. — Только сначала квартиру приведу в порядок. Тут же столько всего нужно переделать. Обои поклеить. Шторы поменять. Кухонный гарнитур давно пора обновить.
Игорь согласился. Марина взяла отпуск за свой счёт. Потом ещё один. Потом уволилась.
— Я же всё равно временно не работаю, — объяснила она мужу. — Зачем держать место?
Игорь ничего не ответил. Просто кивнул.
Деньги на ремонт были у него. Марина выбирала обои, плитку, мебель. Радовалась, как ребёнок. Игорь смотрел на чеки и молчал.
К концу года квартира действительно преобразилась. Светлая, уютная. Марина ходила по комнатам и любовалась.
— Теперь можно и о детях подумать, — сказала как-то вечером, обнимая мужа.
Он напрягся.
— Марин, а ты точно хочешь? Может, пока не торопиться?
— Почему?
— Ну, ты же не работаешь. А с ребёнком вообще не сможешь. Это же расходы. Большие.
Марина обиделась.
— То есть ты не хочешь детей со мной?
— Хочу. Просто давай сначала ты устроишься на работу. Накопим. А потом уже.
Она замолчала. Потом кивнула.
— Хорошо. Я подумаю.
Но не думала. Вместо этого через два месяца объявила, что беременна.
Лизу родили в две тысячи двадцать первом. Роды прошли легко, девочка была здоровая, розовощёкая, кричала громко.
Но Марина сказала врачам:
— У меня было тяжело. И у ребёнка проблемы.
Врачи переглянулись.
— Какие проблемы?
— Ну, не знаю. Я чувствую. Она же такая слабенькая. Бледная.
— Она абсолютно здоровая, — сказала педиатр. — Все анализы в норме. Желтушка новорождённых минимальная, сама пройдёт через неделю.
Марина не поверила. Потребовала дополнительных обследований. Игорь возил их к трём разным специалистам. Все говорили одно и то же.
— Ребёнок здоров. Всё отлично.
Но Марина качала головой.
— Им не всё видно. Я же мать. Я чувствую.
Игорь устал спорить.
Когда Лизе исполнилось три года, Марина объявила:
— Я хотела выйти на работу, но не могу. Ей нельзя в садик. Проблемы со здоровьем.
— Какие проблемы? — устало спросил Игорь. — Врачи же говорили, что всё нормально.
— Они ошибались. У неё слабый иммунитет. Будет в садике болеть. Лучше дома посижу ещё.
— Марин, ещё сколько?
— Не знаю. Пока не окрепнет.
Игорь молчал. Потом сказал:
— Ладно. Но ты хоть удалённо попробуй что-то найти. Хоть немного, но зарабатывай.
Марина кивнула.
— Попробую.
Не попробовала.
Деньги в семье стали заканчиваться быстро. Игорь работал один. Инженерская зарплата — не космическая. Марина не экономила.
— Мне нужен новый телефон, — сказала как-то.
— Зачем? Старый же нормально работает.
— Он медленный. И камера плохая. Я же фотографирую Лизу постоянно.
Игорь вздохнул. Купил телефон.
Потом был пылесос. Потом новый диван. Потом шуба.
— Марин, мы же откладывали деньги. Куда они делись?
— Ну, я же не виновата, что всё дорожает. Нужно было купить. Это же необходимые вещи.
Игорь посмотрел на неё долгим взглядом. Ничего не сказал. Просто ушёл в другую комнату.
Через несколько месяцев Марина заметила, что в шкатулке, куда они обычно складывали деньги, ничего нет. Совсем. Игорь перестал туда что-то класть.
Она подождала. Неделю. Две. Три.
Потом пришла встреча выпускников. Двадцать лет, как школу закончили. Все соберутся. Надо идти. Но не в чём.
— Игорь, мне нужно платье, — сказала Марина за завтраком.
— Зачем?
— На встречу выпускников. Через две недели.
— У тебя же полный шкаф одежды.
— Это всё старое. Мне совершенно не в чём нарядиться. И Лизе нужна обувь. Совсем износилась.
Игорь отложил вилку.
— Марин, может, не пойдёшь?
— Как не пойду? Почему?
— Ну, денег нет. Погуляй лучше с дочкой. Сходите в парк. Или на рынок за рыбой. Давно не покупали.
Марина замерла.
— Ты серьёзно? То есть мне нельзя даже на встречу?
Игорь посмотрел на неё. В глазах была усталость.
— Марин, устал вас содержать. Сидите на моей шее, тяните деньги. Я один пашу, а ты даже удалённо не хочешь работать. Ни копейки не заработала за три года.
Она не знала, что сказать. Сидела и смотрела на него. Внутри всё кипело.
— Ты считаешь меня нахлебницей?
— Я считаю, что ты могла бы хотя бы попытаться. Найти хоть что-то. Хоть пять тысяч заработать. Но ты просто сидишь дома и тратишь моё.
— Я с ребёнком сижу! Это тоже работа!
— Марин, Лиза здорова. Врачи говорили сто раз. Ей давно можно было в садик. Но ты придумала проблемы, чтобы не работать.
Марина встала из-за стола. Ушла в комнату. Заплакала.
Игорь не пошёл за ней.
На следующий день Марина позвонила подруге Тане.
— Таня, у меня такое! Игорь меня вчера оскорбил. Сказал, что я сижу на его шее.
— Ну, — осторожно протянула Таня, — Марин, а ты работаешь?
— Нет, но я с Лизой!
— А ей сколько уже?
— Три с половиной.
— Марин, моя дочка с астмой ходит в садик с двух лет. Ты уверена, что Лизе нельзя было?
Марина поджала губы.
— У нас же были осложнения.
— Какие именно?
— Врачи сказали рано.
— Какие врачи?
Марина начала раздражаться.
— Ну, все. Короче, не в этом дело. Он меня унизил. Назвал нахлебницей.
— А может, он просто устал? — тихо сказала Таня. — Марин, прости, но ты правда три года не работала. Это тяжело для одного человека.
Марина бросила трубку.
Через неделю она начала вязать. Нашла в интернете заказы. Шапки, шарфы, носки. Пять тысяч в месяц, от силы семь.
— Смотри, я работаю, — сказала Игорю, показывая телефон с переводом.
Он кивнул.
— Молодец.
И всё. Никакой радости. Никакой благодарности. Холодно так кивнул и ушёл.
Марина обиделась ещё больше.
Деньги от вязания уходили на продукты. Игорь перестал давать на еду. Она покупала. Картошку, макароны, крупу. На мясо не хватало. На фрукты хорошие не хватало. На Лизины игрушки не хватало.
Однажды вечером Марина сказала:
— Игорь, нужно мясо купить. Лизе надо. Она растёт.
Он поднял голову от телефона. Посмотрел на неё.
— У тебя же зарплата была. Вчера перевод пришёл.
Марина сжала губы.
— Я всё потратила. На продукты. На садик. На проезд.
— Марин, устал вас содержать, — тихо сказал он. — Ты зарабатываешь семь тысяч. Куда они идут? На неделю продуктов хватить должно.
— Купи сама.
— У меня нет денег.
— Тогда не покупай.
Она ничего не ответила. Развернулась и ушла на кухню.
Игорь теперь оплачивал только коммуналку. Остальное легло на неё.
Марина смотрела на него и не узнавала. Где тот мужчина, который три года назад дарил ей цветы и улыбался? Куда делась любовь?
В две тысячи двадцать четвёртом Лизе дали место в садике. Марина устроилась на работу. Администратором в стоматологию. Зарплата нормальная, почти как у Игоря.
— Теперь всё будет по-другому, — сказала она мужу. — Я буду зарабатывать. Мы начнём копить.
Игорь посмотрел на неё.
— Хорошо.
И снова это холодное «хорошо».
Через месяц Марина обнаружила, что все расходы на садик легли на неё. Полностью.
— Игорь, почему я плачу за садик одна?
— Ты же теперь работаешь.
— Ну и что? Мы же семья. Можно пополам.
— Марин, три года я один платил за всё. Думаю, теперь твоя очередь.
Она замолчала. Обида накатила так, что перехватило дыхание.
Вечером того же дня Марина поехала к свекрови. Ирине Васильевне было шестьдесят три, она работала бухгалтером в маленькой фирме и всегда была на стороне сына.
— Марина, проходи, — встретила свекровь. — Чай будешь?
— Буду.
Сели на кухне. Марина начала жаловаться.
— Ирина Васильевна, Игорь совсем от меня отдалился. Вы не замечали?
Свекровь помолчала. Потом сказала:
— Марина, Игорь мне рассказывал. Ты три года не работала. Он просил тебя хотя бы удалённо что-то найти. Ты отказывалась.
— Я с Лизой сидела! Она больная!
— Игорь возил её к трём врачам. Все сказали, что она здорова. Небольшая желтушка новорождённых — это не болезнь. Она сама проходит через неделю.
Марина почувствовала, как в груди что-то сжалось.
— Вы всегда его защищаете.
Свекровь покачала головой.
— Я не защищаю. Я говорю правду. Игорь три года один тянул вас обеих. Он работал на двух работах последние полгода, чтобы вы ни в чём не нуждались. А ты обиделась, что он не дал денег на платье.
— На двух работах? — тихо переспросила Марина. — Он же работает только на заводе.
— Нет. Ещё по выходным подрабатывает в автосервисе. Уже восемь месяцев.
Марина встала.
— Я пойду.
— Подожди, Марина.
— Нет. Спасибо за чай.
Она вышла на улицу. Села в машину. Не завела. Сидела и смотрела в пустоту.
Восемь месяцев. Он работал на двух работах восемь месяцев, и она не знала.
На следующий день на работе к Марине подошла коллега, Светлана.
— Марина, а я твоего мужа знаю!
— Правда?
— Да. Мы в одном спортзале. Хороший мужик. Всегда про дочку рассказывает. Фотографии показывает. Прямо видно, как он её любит.
Марина молчала.
— Говорит, жена наконец-то вышла на работу, теперь хоть полегче стало, — продолжала Светлана. — Он так рад был. Я ему говорю: повезло тебе с женой. А он улыбается.
Марина кивнула.
— Спасибо, Света.
Пошла в туалет. Закрылась в кабинке. Тихо заплакала.
Вечером она пришла домой. Игорь сидел на полу в гостиной. Лиза была рядом, смеялась, строила башню из кубиков. Румяная, здоровая, совсем не бледная. Никаких проблем со здоровьем.
— Марин, ужин готов? — спокойно спросил Игорь, поднимая голову.
Она смотрела на него. На его усталое лицо. На руки, которые держали Лизину башню, чтобы не упала.
— Сейчас разогрею.
— Спасибо.
Марина прошла на кухню. Достала из холодильника кастрюлю с супом. Поставила на плиту.
Стояла и смотрела, как он нагревается. Внутри что-то переворачивалось.
Она поняла. Поняла всё. Что три года действительно сидела на его шее. Что выдумала болезни Лизы, чтобы не работать. Что тратила его деньги, как свои. Что он работал на двух работах, а она даже не заметила. Что он терпел, терпел, пока не сорвался один раз.
Один раз за три года.
А она сделала из него монстра.
Игорь зашёл на кухню.
— Марин, давай поговорим.
— О чём?
— О том, что случилось тогда, с платьем. Я не должен был так срываться. Прости.
Марина стояла спиной к нему. Сейчас правильно было бы сказать: «И я прости. Прости, что три года паразитировала. Прости, что выдумала болезни дочери. Прости, что использовала тебя».
Но она развернулась и сказала:
— Я подала на развод.
Игорь побледнел.
— Ты серьёзно?
— Да. Мы разные люди. Ты видишь во мне нахлебницу. Я вижу в тебе скрягу. Лучше разойтись. Для Лизы тоже лучше. Зачем ей расти в семье, где родители друг друга не уважают.
Игорь молчал. Потом кивнул.
— Если ты так решила.
Развернулся и ушёл в комнату.
Марина осталась одна. Выключила плиту. Суп уже кипел.
Села на табуретку. Закрыла лицо руками.
Наверное, он прав. Наверное, она действительно три года сидела на его шее. Использовала. Придумывала оправдания. Обвиняла его во всём, лишь бы не признавать свою вину.
Но признать это вслух — значит признать, что она плохая мать. Плохая жена. Плохой человек.
Проще развестись. Проще сделать его виноватым. Рассказать всем, как он жадничал, не давал денег на платье, отказывал в элементарном. Все будут жалеть. Все будут на её стороне. Бедная Марина, одна с ребёнком. А Игорь — злой скряга, бросил семью.
Так легче.
Так можно жить дальше, не чувствуя себя паразитом.
Через неделю Марина съехала к маме. Лизу забрала с собой. Игорь не сопротивлялся. Только попросил, чтобы дочку привозила к нему по выходным.
— Конечно, — кивнула Марина. — Я же не монстр. Ребёнку нужен отец.
Подруга Таня приехала помогать с переездом.
— Марин, а может, вы помиритесь? — осторожно спросила она, складывая вещи в коробки.
— Нет. Всё кончено.
— Но почему?
— Он меня не любит. У него от любви ко мне ничего не осталось.
Таня промолчала.
Прошло три месяца. Марина работала, платила за садик, покупала Лизе игрушки и одежду. Денег хватало. Игорь исправно переводил алименты. Даже больше, чем нужно было по закону.
Однажды Лиза вернулась от отца с новой куклой.
— Папа купил! — радостно закричала девочка. — Смотри, мама, она моргает и говорит!
Марина взяла куклу в руки. Дорогая. Та самая, о которой Лиза мечтала полгода. На которую у Марины никогда не хватало денег.
— Тебе понравилось у папы? — тихо спросила она.
— Да! Папа весёлый. Мы играли и ели блины. Он сказал, что я могу приходить, когда захочу.
Марина кивнула.
— Хорошо.
Лиза убежала в комнату. Марина села на диван. Смотрела в стену.
Он весёлый. Играет с дочкой. Покупает игрушки. Печёт блины. Не дистанцировался от ребёнка. Не считает Лизу обузой.
Она врала. Себе. Подругам. Всем. Выдумала образ мужа-монстра, чтобы оправдать развод.
Но признаться в этом — невозможно. Уже поздно. Все думают, что она жертва. Все жалеют. Мама говорит: «Ты молодец, что ушла от него». Таня говорит: «Главное, что ты теперь свободна».
Свободна.
Марина закрыла глаза.
Свободна от чего? От мужа, который три года тянул семью один? От мужчины, который работал на двух работах, чтобы ей хватало? От человека, который любил дочку больше, чем себя?
Она прогнала его. Сама. Потому что не смогла сказать одно слово.
Прости.
Прошло ещё два месяца. Однажды вечером в дверь позвонили. Марина открыла. На пороге стоял Игорь.
— Привет, — сказал он. — Можно поговорить?
— Заходи.
Сели на кухне. Марина молчала. Игорь тоже.
Потом он заговорил:
— Марин, я хотел сказать. Если ты передумаешь, я буду рад. Лизе нужна семья. И, наверное, мне тоже.
Марина смотрела на него. На усталые глаза. На руки, державшие чашку. На обручальное кольцо, которое он так и не снял.
Сейчас нужно было сказать: «Прости. Я была неправа. Я паразитировала три года. Я выдумала болезни дочери. Я использовала тебя. Прости. Давай начнём заново».
Но она сказала:
— Нет. Мне так лучше.
Игорь кивнул. Встал. Ушёл.
Марина осталась одна.
Легче. Ей правда легче. Не нужно признавать вину. Не нужно смотреть в глаза и каяться. Не нужно быть плохой в своих глазах.
Проще быть жертвой. Так всегда проще.
Вечером Марина сидела на кухне. Лиза спала. В квартире было тихо.
Она достала телефон. Открыла старые фотографии. Вот они с Игорем на свадьбе. Вот в квартире после ремонта. Вот Лиза на руках у папы в роддоме.
Он улыбается. Смотрит на дочку так, будто она — смысл его жизни.
Марина закрыла фото.
Она украла у него три года. Три года счастья, которое могло быть. Три года, когда он пахал на двух работах, а она тратила и обвиняла.
И даже теперь, когда он пришёл, готовый простить, она отказала. Потому что признать правду — больно. Больнее, чем жить во лжи.
Марина положила телефон на стол. Уткнулась лицом в ладони.
Благодарность. Вот чего от неё ждали все эти годы. Благодарности за то, что он работал. За то, что терпел. За то, что любил дочку. За то, что даже после развода не исчез, не обозлился, не перестал помогать.
Но она не сказала спасибо. Ни разу за три года. Ни разу после развода.
Не сказала, потому что сказать «спасибо» — значит признать, что была неправа. А она не хотела быть неправой. Хотела быть жертвой. Так удобнее.
Марина встала. Подошла к окну. Остановилась. Развернулась. Села обратно.
Можно позвонить. Можно сказать: «Игорь, приезжай. Поговорим. Я хочу попробовать ещё раз».
Можно.
Она взяла телефон. Нашла его номер. Палец завис над экраном.
Потом она опустила телефон.
Нет. Не сейчас. Может, потом. Когда будет готова.
А может, никогда.
