Катя всегда знала, что Валентина Петровна будет проблемой. Ещё когда они с Денисом только познакомились, его мать успела высказать своё мнение о её причёске, маникюре и выборе одежды — всё это за первые полчаса знакомства. Тогда Катя списала это на волнение женщины, встречающей потенциальную невестку сына. Как же она ошибалась.
За два года отношений с Денисом Катя выучила все интонации Валентины Петровны: осуждающую, когда речь заходила о её работе («Да что это за профессия — дизайнер? Вот учительница — это профессия!»), снисходительную, когда она пыталась готовить («Деточка, картошку так не жарят, дай-ка я покажу»), и откровенно враждебную, когда Денис проводил с невестой слишком много времени («Сынок, а когда ты домой вернёшься? У меня давление поднялось»).
Катя терпела. Она улыбалась сквозь зубы, когда Валентина Петровна критиковала её кулинарные способности. Молчала, когда та при гостях рассказывала о том, как «девочки нынче избалованные, не умеют хозяйство вести». Сглатывала обиду, когда будущая свекровь «случайно» забывала пригласить её на семейные ужины, а потом удивлялась: «Ой, а я думала, ты занята своими дизайнерскими штучками».
— Потерпи ещё немного, — шептал Денис, обнимая её после очередного скандала. — После свадьбы будем жить отдельно, всё наладится.
И Катя верила. Она цеплялась за эту надежду, как за спасательный круг, повторяя себе: «Скоро. Скоро у нас будет свой дом».
Свадьба прошла именно так, как хотела Валентина Петровна. Она выбрала ресторан («Этот проверенный, а твой слишком модный»), составила список гостей («Тётя Нина обидится, если не пригласим»), даже платье невесты не избежало её внимания («Слишком открытое, что люди подумают?»). Катя сжимала кулаки и думала о том дне, когда они с Денисом получат ключи от съёмной однушки.
Этот день настал через неделю после свадьбы. Маленькая квартирка на окраине города стала для Кати настоящим раем. Наконец-то она могла готовить то, что хочет, смотреть фильмы по ночам, ходить дома в чём угодно. Наконец-то она могла просто дышать.
Но рай продлился ровно три дня.
— Я принесла вам рассольник, — заявила Валентина Петровна, влетая в квартиру с тремя пакетами. — И ещё отбивные вчерашние остались, а то вы тут наверняка голодаете.
Катя стояла в прихожей в домашних шортах и футболке с котиком, чувствуя себя застигнутой врасплох. Валентина Петровна окинула её осуждающим взглядом.
— Вот так дома ходишь? А если соседи увидят? Денис, скажи жене, как нужно одеваться.
Денис промолчал, и Катя поняла, что война началась.
В следующие месяцы Валентина Петровна превратила их квартиру в филиал своего дома. Она появлялась без предупреждения, всегда с критическими замечаниями и «полезными» советами. Переставляла вещи «для удобства», выбрасывала продукты, которые считала некачественными, и покупала те, которые «нужны молодой семье».
— Зачем вы крупу в таких банках храните? — вопрошала она, перекладывая гречку из красивых стеклянных ёмкостей в прямоугольные пластиковые контейнеры. — Эти только место занимают.
— Мне так нравится, — слабо протестовала Катя.
— Ну что ты понимаешь в хозяйстве, — махала рукой Валентина Петровна. — Я уже тридцать лет дом веду.
Хуже всего было то, что она лезла везде. Катя находила свою косметику переставленной «по порядку», книги сложенными в стопки «для красоты», а однажды обнаружила, что Валентина Петровна читает её дневник.
— Я просто пыль вытирала, — оправдывалась та, не выказывая ни малейшего смущения. — Случайно увидела. Ты, деточка, очень эмоционально пишешь.
Катя чувствовала, как внутри неё растёт что-то тёмное и злое. Она пыталась говорить с Денисом, но он только пожимал плечами:
— Мама просто волнуется за нас. Она же добра хочет.
— Добра? — взрывалась Катя. — Она мою почту вскрывает! Сегодня я застала её с моим телефоном в руках!
— Она же не со зла, — миролюбиво отвечал муж. — Просто привыкла всё контролировать.
А Валентина Петровна тем временем продолжала свои визиты. Она критиковала всё: от выбора стирального порошка до времени, в которое они ложились спать. Особенно её раздражали Катины покупки.
— Зачем тебе столько косметики? — допытывалась она, роясь в ванной. — И кремы эти дорогие… Денис, ты знаешь, сколько твоя жена на ерунду тратит?
— Валентина Петровна, это мои личные вещи, — сквозь зубы процеживала Катя.
— Личные, личные… А деньги чьи? Семейные ведь. Нужно экономить, молодые люди совсем не умеют с деньгами обращаться. Так и будете всю жизнь на съёмной жить.
Катя чувствовала, как терпение покидает её по каплям. Каждый визит свекрови становился испытанием. Особенно бесили те моменты, когда Валентина Петровна пыталась давать советы по работе.
— А зачем тебе этот компьютер такой дорогой? — спрашивала она, разглядывая Катин ноутбук. — Денис сказал, ты на нём картинки рисуешь. Так можно и на обычном.
— Я не картинки рисую, я дизайнер интерьеров, — устало объясняла Катя. — Это профессиональное оборудование.
— Ну-ну, — кивала Валентина Петровна с видом человека, который знает цену этим «профессиональным штучкам». — В моё время люди и без всяких компьютеров прекрасно дома обставляли.
Последней каплей стал случай с сумочкой. Катя возвращалась из кухни и застала Валентину Петровну в комнате. Та сидела на кровати и спокойно копалась в Катиной сумке, разложив её содержимое перед собой.
— Что вы делаете? — резко спросила Катя с порога.
Валентина Петровна не смутилась:
— Да вот помада у тебя выпала, я поднимала. — Она покачала головой, разглядывая дорогую косметику. — Деточка, ну зачем тебе помада за три тысячи? Это же безумие. И тушь… Боже мой, да за эти деньги можно было продуктов на неделю купить.
Что-то в Кате щёлкнуло. Все месяцы накопившегося раздражения, унижения и бессилия вдруг сконцентрировались в одной точке. Она подошла к свекрови и лёгким, почти игривым движением щёлкнула её по носу.
— С чего вы решили, что ваше мнение имеет ценность в моём доме? — спросила она спокойным, почти ласковым голосом.
Валентина Петровна застыла, инстинктивно прикрыв нос рукой. Её глаза округлились от шока. Несколько секунд она молчала, видимо, не веря в происходящее.
— Как ты… как ты смеешь! — наконец выдохнула она.
— Очень просто, — ответила Катя, аккуратно собирая содержимое сумки. — Валентина Петровна, я терпела ваши замечания слишком долго. Я молчала, когда вы критиковали мою одежду, мою работу, мой характер. Я сносила ваши советы о том, как мне жить, что покупать, как себя вести. Но знаете что? Это мой дом. Не ваш. Мой.
Свекровь попыталась возмутиться:
— Но я же… я только хотела помочь…
— Помочь? — Катя рассмеялась, но смех получился совсем не весёлый. — Вы хотели помочь, когда читали мой дневник? Или когда вскрывали нашу почту? А может, когда подслушивали мои телефонные разговоры?
Валентина Петровна побледнела. Она понимала, что поймана.
— Я мать его, я имею право…
— Вы имеете право быть матерью своего сына, — перебила её Катя. — Но в моём доме вы гость. И гость, который не умеет себя вести, может остаться без приглашения.
— Денис никогда… он меня не выгонит…
— А мы и посмотрим, — сказала Катя, направляясь к двери. — А теперь, Валентина Петровна, я попрошу вас покинуть мой дом. И в следующий раз звоните перед визитом.
Свекровь молча собрала свои вещи, всё ещё потирая нос. У двери она обернулась:
— Я всё расскажу Денису.
— Конечно расскажете, — согласилась Катя. — И знаете что? Я тоже ему всё расскажу. Про дневник, про почту, про то, как вы роетесь в моих вещах. Интересно, чья версия ему больше понравится.
Валентина Петровна хлопнула дверью.
Вечером, как и ожидала Катя, раздался звонок. Денис разговаривал с матерью больше часа, и Катя слышала обрывки разговора:
— Мам, успокойся… Да, я понимаю… Нет, это неправильно…
Когда он наконец повесил трубку, Катя была готова к разговору.
— Мама сказала, что ты её ударила, — начал он осторожно.
— Я её щёлкнула по носу, — поправила Катя. — После того, как застала её копающейся в моей сумке и дающей советы о том, как мне тратить деньги.
Денис помолчал.
— Может, ты была слишком резкой…
— Денис, — Катя посмотрела на мужа внимательно. — Твоя мать читала мой дневник. Она вскрывала нашу почту. Она переставляла мои вещи и критиковала каждую мою покупку. В моём собственном доме. Как ты думаешь, сколько можно это терпеть?
Денис опустил взгляд. Он знал, что жена права, но признать это означало встать против матери.
— Она не со зла…
— Я знаю, что не со зла, — устало сказала Катя. — Но от этого не легче. Денис, я очень долго терпела её советы и критику. Я думала, что после свадьбы всё изменится. Но она не изменилась. Она продолжает считать меня маленькой глупой девочкой, которая не способна сама решать, что ей покупать и как жить.
Денис молчал, и Катя поняла, что сейчас решается их будущее.
— Понимаешь, — продолжила она мягче, — я не хочу воевать с твоей матерью. Но я не буду терпеть неуважение в собственном доме. Если для тебя мнение мамы важнее комфорта жены, то нам нужно это обсудить.
Денис поднял голову и посмотрел на жену. В её глазах он увидел не злость, а усталость. Усталость от борьбы, от необходимости постоянно защищаться, от ощущения, что она чужая в собственном доме.
— Прости, — сказал он наконец. — Я знал, что мама иногда… перегибает. Но я думал, вы как-нибудь притрётесь.
— Мы не притрёмся, пока она не поймёт границы, — ответила Катя. — Я готова уважать её как твою мать и приглашать в гости. Но как гостью, а не как хозяйку.
Денис кивнул и снова взял телефон. На этот раз разговор был короче.
— Мам, я понимаю, что ты расстроена, — говорил он, а Катя слышала возмущённый голос с той стороны. — Но Катя права. Это её дом, и ты должна её уважать… Нет, мам, она не выгоняла тебя. Она просто попросила соблюдать границы… Да, я на её стороне, потому что она моя жена и она права…
Валентина Петровна что-то кричала в трубку, но Денис не сдавался:
— Мам, если ты хочешь видеться с нами, ты будешь уважать Катю. Это окончательно.
После этого разговора в их доме стало тише. Валентина Петровна не появлялась три недели, а когда наконец пришла, то позвонила заранее и принесла торт из магазина, а не домашний обед. Она была подчёркнуто вежлива и почти не давала советов.
— Как дела на работе? — спрашивала она у Кати, и в её голосе впервые не было снисходительности.
— Хорошо, спасибо, — отвечала Катя. — Взяла новый проект, квартиру в центре обставляю.
— А… интересно, наверное, — неуверенно сказала Валентина Петровна.
Они не стали подругами за одну минуту, но что-то изменилось. Валентина Петровна больше не рылась в чужих вещах и не давала непрошеных советов. А Катя перестала напрягаться при звуке её голоса в прихожей.
Вечером, когда свекровь ушла, Денис обнял жену:
— Знаешь, а мама сегодня даже не критиковала твоё платье.
— Прогресс, — усмехнулась Катя. — Может, она наконец поняла, что я взрослая женщина.
— Может, она поняла, что от взрослой женщины можно отхватить очень меткий щелчок по носу, — засмеялся Денис.
Катя рассмеялась тоже. Впервые за долгое время её смех был лёгким и искренним. Наконец-то их дом стал по-настоящему их домом.
А через месяц Валентина Петровна даже попросила у Кати совет по выбору штор для своей кухни. И Катя дала этот совет с удовольствием, потому что теперь это было не навязывание мнения, а просьба о помощи. А это, как оказалось, совсем другое дело.
