Обсуждение фильма «В добрый час!» (1956) принесло много интересных комментариев, один из которых я даже решила разобрать. Итак, напомню сюжет. Семья профессора Петра Аверина (Виктор Хохряков) проживает на улице Чкалова в роскошной квартире, и вот к ним прибывает племянник-сибиряк Алексей – не просто так «навеки поселиться», а на время поступления в институт.
Мать семейства, Анастасия Ефремовна (Людмила Чернышёва), проявляет своё недовольство и даже велит одному из сыновей послать телеграмму с отказом, но парень приезжает раньше, чем он мог бы получить (так непосланную, к слову), телеграмму.
Аверина всячески даёт понять кузену своих сыновей, что он тут лишний, так как «у нас тесно». Хотя, повторюсь, там квартира-аэродром, а парнишка не собирался быть вечным постояльцем.
Ситуация обостряется ещё и тем фактом, что в годы войны Аверины жили своей родни в Сибири целых два года. Гость моего блога Дмитрий Ф. пишет, что он на стороне матери, аргументирует это.
Эту позицию можно понять, но в 1950-х годах такая реакция была настолько некомильфо, что мамочка тут выступает едва ли не главным отрицательным персонажем (если не считать смешного карьериста Вадика в исполнении Олега Анофриева).
Кстати, могу точно сказать, моя бабушка в тех же 1950-х не выносила, когда приезжали родственники, но, если бы она отказала, то не смогла бы появиться в обществе – сказали бы «фи», а тогдашнее «фи» равнялось остракизму. Был нюанс – мои предки жили в коммуналке, правда, в роскошном сталинском чертоге со всеми этими вазонами-пилонами и разными барочными штуками.
Да, у них была даже ванна! А не рукомойник. Но, повторюсь, с общей кухней и да, ванна с туалетом также были в совместном пользовании с соседями.
В этом доме жили и такие, как Аверин, и высокое начальство и – невысокое, как мой дедушка, начальник механических мастерских на одной из ТЭЦ. Так вот! Родня всё равно приезжала, им ставили раскладушки. И это было нормой, а отказать – позором.
И бабушка это знала и злилась молча. Потому что да – на неё ложился весь груз обязанностей по дополнительной готовке, а на мою маму – быть экскурсоводом по Москве.
И так жили тогда все – и профессора, и генералы, и работяги. Потом, когда наши получили отдельную квартиру в хрущёвке (весьма приличной, кирпичной, первой линии), там было уже две комнаты и вторая считалась изначально гостевой.
Уже в конце 1960-х те заезды прекратились (у кого-то нет, но в целом). Причин – много, одна из которых атомизация общества и отдаление родственников друг от друга. Это не плохо, и не хорошо, просто факты.
Поэтому, когда Нина Соломатина из «Карнавала» (1979) припёрлась вообще без звонка и телеграммы в коммуналку своего папы, точнее – в единственную комнату Жозефины Викторовны, это смотрелось диковато. В 1950-х было бы вполне.
На всё надо глядеть с позиций господствующей морали, которая изменчива. Я не пытаюсь осудить Анастасию Ефремовну – я говорю о ней с точки зрения эпохи, когда такое поведение и — даже мнение осуждалось.
